Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания - Вера Семенова

— Вы вполне можете счесть нас безумцами, сьер Баллантайн. Я убежден, что для многих мы такими и представляемся, особенно мой почтенный друг Дагадд с его манерой выражаться. Тем более что у нас нет явных доказательств. Но мы уверены, что эта другая сила существует. Если хотите, можно называть ее магией. Или воздействием на окружающий мир с помощью тайных знаний. Если бы только найти ключ к этой силе, если научиться ею управлять правильно…

— Я не считаю вас безумцами, — медленно сказал Баллантайн. — я считаю вас очень странными людьми, если не сказать подозрительными. Вы просите моей помощи, но не объясняете, в чем именно. Вы говорите, что у вас нет доказательств того, на что вы потратили свою жизнь. Стали бы вы сами помогать таким людям?

Дагадд запустил пятерню в жесткие каштановые волосы, торчащие как солома.

— Да, я бы тоже почесался, — сказал он. — Но мы не то что бы совсем мозгами поплыли. Логан задвинул правильно — что-то такое в мире есть. Иначе почему бы у него так получалось? Давай, малыш, вытряхни что умеешь.

Логан недовольно покачал головой, но все же обернулся в сторону горящего камина, и лизавший решетку огонь вдруг моментально съежился до светящихся красных углей. В кабинете стало настолько темно, что Гвендолен невольно отшатнулась от своего наблюдательного поста. Через пару мгновений в каминную трубу взлетел закрутившийся язык пламени, посыпались искры.

— У вас с раннего утра болит колено, сьер Баллантайн, — сказал он тихо. — Это последствия лихорадки, которую вы подцепили в Эбре. Она всегда разыгрывается перед дождем.

Надо отдать должное вице-губернатору — он поднял брови, но не стал шарахаться к стене, хвататься за оружие и звать слуг. В его обращенных на двух магов глазах появился проблеск интереса вместо холодной отстраненности.

— А что умеете вы?

— Ну, я с людьми как-то не очень, — несколько смущенно пробормотал Дагадд. — Вот вода, холмы, животные опять-таки. Лошади. И с юбками могу валяться сколько угодно.

Он посмотрел в сторону задернутой шторы и почему-то отчетливо подмигнул.

— Иметь дело с бесчисленным количеством женщин, — бесстрастно пояснил Логан.

— И еще, — Дагадд просиял, вспомнив самое дорогое из своих умений, — бочку пива могу забродить за час. Не залепляю, чтоб мне отсохнуть!

— Это очень ценное магическое знание, — по лицу Баллантайна мало что можно было прочитать. — И так как я ничего такого не умею, то с трудом представляю, как я могу вам помочь.

— На самом деле мы умеем очень мало, сьер Баллантайн. И наше умение может всего лишь принести некоторую пользу или вред, в зависимости от ситуации, но не способно приблизить нас к познанию мира. К постижению той силы, благодаря которой он существует. Мы ходим по свету и ищем. Валленские библиотеки нам очень помогли, но в остальном от местных купцов немного толку. Вряд ли они взяли бы нас на борт своего корабля, чтобы помочь нашим поискам. А вот на кораблях концессии, разыскивающих новые земли, мы с нашими умениями можем пригодиться.

— Что вы ищете? — Баллантайн перегнулся через край стола, вцепившись в него обеими руками и не отводя глаз от стоящего вполоборота Логана.

— Мы сами до конца не знаем… Но многие книги говорят, будто есть нечто… предмет, который может увеличить магическую силу в мире… или скорее, ее восприятие другими. Наверно, это просто красивые легенды. Но я отдал бы всю кровь по капле, чтобы уметь не просто видеть чужую боль, но и уметь ее лечить. И не просто зажигать огонь в камине, а гасить пожары. Если вы — наши единственные врата на этой дороге, сьер Баллантайн, я готов стучаться в них, пока они не откроются.

— Чтоб меня разорвало на сто кусков! — выкрикнул Дагадд, снова опуская кулак на крышку стола. — Если у меня будет получаться не только пиво, но и круаханская настойка…

— Я боюсь, что вы стучитесь не в те ворота, досточтимые сьеры, — Баллантайн отвернулся к окну, и Гвендолен в ужасе замерла, но в следующую секунду осознала, что он смотрит скорее вглубь себя. — Вы правы, у меня нет другой цели, чем будущее Круахана. Пусть та сила, что царит в нем сейчас, несовершенна, но я не уверен, что возможна другая… и что она будет лучше. Пока во мне есть капля жизни, я буду стараться исправить эту. Что касается библиотеки или университета в Тарре, я всегда буду готов оказать вам посильное содействие.

— А если… — начал Логан, но Дагадд сильно потянул его за плащ.

— Похромали, малыш, — сказал он, и почему-то опять оглянулся на окно. — Никто не знает, что хлопнется на всех нас завтра. Давай пока прикинемся тряпками.

На этот раз они сидели в комнате Кэссельранда в яркий полдень, ставни были распахнуты в солнечный сад, и Кэс уже не отворачивался от окна. Правда, на подоконнике сидела Гвендолен, с мрачным выражением лица, кусая пальцы, болтая ногами и наполовину закрывая от присутствующих просвечивающие на свету зеленые ветки и ослепительное небо, от взгляда на которое невольно хотелось зажмуриться даже из темноватых углов комнаты.

— Ладно, — Кэс пристукнул ладонью по подлокотнику кресла, подводя итог. — Все не так плохо закончилось. Хотя я предупреждаю тебя, Эленкигаль, — это полностью твоя вина. Зачем ты поставила Таби к этому… — он поморщился, — сама не захотела терпеть?

— Я не думала, — Эли чуть смутилась, но головы не опустила, — что он зайдет так далеко.

— Будто ты не представляешь, как к нам относятся люди, особенно типа Казарры? Теперь Гвендолен никогда не сможет быть толмачкой в Тарре. Мне как главе Гильдии прислали официальную бумагу.

— Ты же раньше не слишком обращал внимания на подобные письма.

— Пока они исходили из канцелярии губернатора — да. Но на этот раз оно пришло из Службы провидения.

Гвендолен на подоконнике шумно вздохнула, но ничего не сказала, принявшись за пальцы на другой руке. Пряди волос падали ей на глаза, и она казалась погруженной в совершенно посторонние мысли, будто речь шла не о ней.

— И что теперь делать? — с неподдельным ужасом спросила Табигэйль.

Кэс посмотрел на нее не менее сурово.

— Ничего, — сказал он хмуро. — Слава Эштарре, в Круахане много других городов. Хотя жаль, конечно, в Тарре в связи с открытием концессии может быть много работы… Но здесь уже ничего не исправишь. А тебе, Таби, следует быть более равнодушной. Никогда не жди от людей ничего другого. Научись ускользать и не показывать, что тебя это трогает. Тогда они быстро теряют интерес.

— Но не все же люди такие, — неожиданно вступила в разговор Гвендолен, внимательно разглядывающая собственные штаны, протертые на коленях. Она так ни разу и не посмотрела ни на кого из присутствующих.