То ли еще будет - Светлана Алешина

Вероятно, Илья стриг еще и на дому — потому что в вазе хранились парикмахерские ножницы, какие-то расчески и прочие штуки, назначение которых было непонятно. Я все аккуратно сложила обратно, после чего стремительно выскочила из квартиры убитого Ильи и перебралась на балкон его сердобольной соседки. Уже оказавшись на балконе, я услышала скрежет отпираемого замка и, захлопнув стеклянную дверь, пулей вылетела в прихожую, пристроилась на коврике и замерла.

Открыв дверь, бабуська испуганно посмотрела на меня. Я кашлянула, дабы успокоить ее, и протянула руку. В пальцы мои тут же опустился прохладный флакон аэрозоля. Ну что же, придется попробовать, что за гадость употребляют астматики!

Я пшикнула в рот немного молочно-белой жидкости и закашлялась уже по-настоящему от охватившего горло ментолового жжения. Бабка переминалась с ноги на ногу, тиская в ладонях мою сумочку.

Отдышавшись, я поднялась с пола, со слезами поблагодарила старушку и пояснила:

— Извините, пожалуйста, я просто забыла свой аэрозоль дома, а тут — приступ. Их давно не было, я уж думала — полегчало, оказывается — нет. Спасибо вам огромное!

Бабка вернула мне сумку, заулыбалась, явно обрадовавшись моему «ожитию», и потащила меня на кухню.

— Идем, чайком напою… Не дождешься ты своего Илюшу, девушка.

— Почему? — удивилась я, скорчив испуганное лицо: — Он что, вляпался в какое-нибудь незаконное дело? Ведь на двери печать.

Господи, как же я устала притворяться и актерствовать! Но приходится, ничего не поделаешь! И я закрыла лицо руками, когда бабка доложила мне об убийстве.

Честно говоря, потряс меня не столько сам факт убийства — об этом я уже знала от Валерии. Меня поразило, с каким удовольствием, едва скрываемым притворным сочувствием бабка начала расписывать мне все ужасы — и как ее вызывали в качестве понятой, и как Илья лежал, распластавшись… Счастье еще, что к парикмахеру-стилисту Илье я не имею никакого отношения, иначе бабка своими словами довела бы меня до истерики.

Наконец она сжалилась надо мной и, в последний раз повторив: «Ох, бедный молодой человек! А такой милый был, такой вежливый!» — замолчала.

Я тоже помолчала для порядка, словно приходя в себя, после чего спросила:

— И что же, неужели никто ничего не слышал?

— Да нет, уж и милиция расспрашивала. Чужих здесь не было, никто дверей не ломал, никто не кричал, не ругался, — скорбно протараторила бабуська. — Чай, если б скандал, я бы разом милицию-то вызвала. И потом услышала, как девушка Илюшина, Алиса, кричала. Вот и вызвали милицию.

Дальнейший, впрочем, недолгий разговор с бабкой никакой новой информации не дал, и я покинула гостеприимную квартиру. После чего отправилась по прочим соседям — расспрашивать, разузнавать, выведывать.

— Никто ничего не слышал, — пробормотала я, выходя из подъезда, когда обошла почти всех. — Никто ничего не видел и не знает. Значит, убийца проделал все это тихо, не привлекая ничьего внимания.

Однако мой вредный внутренний голос тут же откликнулся со свойственным моей сложной натуре ехидством: «Ну конечно, не знают ничего соседи! Да народ сейчас такой! Даже если бы стадо слонов пробежало по лестнице, никто бы дверь не открыл — а вдруг опасно?»

«Ничего подобного, — возразила я. — Старушки — создания очень любопытные, и если бы кто-нибудь шумел, обязательно обратили бы внимание».

«Далеко не факт», — ядовито возразил внутренний голос. Но я усилием воли заставила его замолчать и продолжила рассуждать, теперь мысленно. «Убийца мог позвонить, а Илья — сам ему открыл. Значит, преступник был хорошо знаком с жертвой. Или же убийца открыл дверь отмычкой… Еще одна странность — Илья убит в прихожей. Если бы на человека пошли с ножом, он бы успел убежать. Возможно, он не ожидал нападения. Хотя мог и не успеть. Предположим, к Илье зашел его недоброжелатель, но человек неплохо знакомый. Или, например, та же Алиса. Разумеется, стилист не почувствовал опасности, и его могли убить. Или другая картинка…»

Перед моими глазами так и встала сцена: Илья сидит в квартире на диване и поджидает Валерию с коньяком. А за дверью некто в черном копошится в замке отмычкой, другой рукой сжимая сверкающий нож. Илья слышит странный звук — и выходит в прихожую. Тут дверь распахивается, и…

Даже мурашки по коже побежали, а волосы встали дыбом. Правильно Ларчик говорит — у меня болезненно развитое воображение.

Ну а теперь можно и в салон отправляться. Стрижку, что ли, сделать? Ну нет, хватит на сегодня самодеятельности. Теперь я — частный детектив, а не чья-то племянница.

Андрей Петрович не без грусти размышлял о неудачном расследовании. В сущности, что ему оставалось делать, кроме как размышлять, покидая этот салон? Он переговорил со всеми, с кем возможно, но не узнал ничего нового. Лариков уже подумывал о том, чтобы отправиться в офис — в самом деле, не ошиваться же здесь целый день!

Неожиданно дверь, ведущая в служебные помещения салона, распахнулась, и на пороге появилась секретарша Васевского, Оксана. Она взволнованным взглядом отыскала высоченную фигуру Ларикова, окликнула его:

— Андрей Петрович!

— Что-то случилось? — стремительно направляясь к секретарше, спросил Лариков.

— Вам звонит Олег Юрьевич, — коротко сказала секретарша и быстро направилась к директорскому кабинету. Лариков последовал за ней, ломая голову, что же такое срочное возникло у Васевского.

Навстречу ему стремглав летел заместитель Васевского, невысокий кряжистый мужичок в костюме-тройке и элегантном кожаном плаще. Он машинально кивнул Ларикову и проследовал своей дорогой.

Приложив к уху дожидающуюся его на краю стола телефонную трубку, Андрей услышал взволнованный голос директора.

— Андрей Петрович, не могли бы вы приехать на пересечение Комсомольской и Ларионовской? — За вежливой формой вопроса, почувствовал Лариков, скрывалось требование, почти что приказ. — Это очень серьезно.

— Разумеется, — не теряя времени, он положил трубку на место.

На пересечении Комсомольской и Ларионовской Лариков оказался очень быстро, благо было недалеко, и сразу увидел директора, стоявшего на тротуаре. Физиономия Васевского отличалась повышенной степенью раскрашенности: кто-то успел оставить на лице директора «Теплого бриза» несколько синяков и кровоподтеков, из носа струилась кровь. У ног Олега Юрьевича застыл поверженный враг — мальчишка лет шестнадцати с небольшим. Лариков не сразу вник в ситуацию.

— Что случилось?

— Вот, смотрите! — директор ткнул пальцем в неподвижное тело, без движения лежащее в октябрьской промозглой грязи. — На меня напали, избили. Пытались мобильный телефон вытащить, но тут уж я не дал. И упустил бы очень важный контракт, если бы вовремя не сообразил позвонить помощнику. Да и как я с такой физиономией отправлюсь заключать договор?

— Олег Юрьевич, а почему вы здесь и без машины? — изумился Лариков. Он считал, что директор крупного предприятия не может быть без машины, да еще отправляясь на заключение столь серьезной сделки.

— Но фирма, с которой мы сотрудничаем, располагается неподалеку от салона, и я всегда хожу до нее пешком — в самом деле, не брать же автомобиль из-за пары кварталов! Дольше припарковывать будет!

Васевский выудил из кармана портсигар и нервно закурил. Он так смотрел на Ларикова, словно ожидал от детектива каких-то объяснений. Андрей Петрович хмуро оглядывал лежащего мальчишку, понимая, что тот не сразу очнется, придет в себя, и обернулся к директору:

— Олег Юрьевич, ваш поступок весьма неразумен! — резко отрезал Лариков. — Вас могли лишить жизни, и никто бы не нашел преступников! Это хорошо, что они не собирались убивать! А если бы… В конце концов вы могли бы вести себя несколько осмотрительнее! Знаете же, что против вас ведется война.

Васевский покорно кивнул. Он был целиком согласен с детективом. А Лариков приступил к форменному допросу: кто, где именно, сколько их было?

Олег Юрьевич с готовностью отвечал: пять молодых парней, одного — этого — он уложил, но тут из подворотни послышался шум, и остальные сбежали.

Они расстались. Васевский отправился в свой салон, оставив малолетку на попечение Ларикова, который особо церемониться не стал, вздернул парнишку, уже несколько пришедшего в себя, за шкирку и рявкнул:

— Кто послал?

Тот внимательно посмотрел на Ларикова. Вероятно, выражение лица Андрея Петровича свидетельствовало о душевном настрое детектива. Лариков был в ярости — он целую неделю гоняется за чертовым преступником, а тому хоть бы хны. Невидим, неслышен, но продолает делать свое грязное дело. И теперь Андрей Петрович намеревался досконально выяснить, кто и зачем подослал парней. — А чего я-то? — вскинулся малолетка, болтаясь в сильной руке детектива и с трудом доставая носками ботинок до земли. — Мне сказали: надо одному придурку морду начистить. А я всегда «за».