Ум, секс, литература - Игорь Яркевич

Гоголь. "Мертвые души". Я перечитал этот роман с большим интересом. Есть много сильных и до сих пор волнующих мест. Особенно там, где про птицу-тройку. Многие думают, что это Россия. Но интерпретаторы Гоголя не правы. Птица-тройка, Лена, не Россия. Это какая-то другая страна. Россия похожа только на одну отдельную лошадь. На трех лошадей вместе она не похожа.

"Мертвые души" Гоголь не закончил. Пушкин не закончил "Евгения Онегина". Почему Чайковский не написал оперу "Мертвые души"? Хорошая получилась бы опера. Просто очень хорошая. Почему Чайковский не решился на "Мертвые души"? "Мертвые души" - такой же точно неоконченный роман, как и "Евгений Онегин". И почти о том же самом. Все русские романы об одном и том же: о том, что нет счастья. А "Мертвые души" на музыку ложатся даже лучше, чем "Евгений Онегин".

Достоевский. "Подросток". Слава Богу, что хотя бы Достоевский свой роман закончил. Но вот на этот роман музыку писать не надо. Чайковский десять раз прав, что не написал оперу "Подросток"! Роман очень неровный в музыкальном плане. На него было бы сложно написать оперу. Но какую-нибудь непритязательную хуевину типа сонаты на него вполне можно было бы и написать.

Классика при возвращении в нее оказалась такой же угрюмой, как и запрещенная литература.

Лена меня терроризировала. Лена вращалась вокруг "Вишневого ада" и не хотела никакого секса. Она хотела только ум.

И еще Бог. Лена пришла к необходимости Бога. Православного Бога. Лена читала Библию и Молитвослов.

Лена, Бога нет. Лена, Бог есть. Но для нас его нет. Он нас оставил. Наши отношения с Богом, когда он все-таки иногда есть, идут не как надо - не через душу. Они идут через хуй и через пизду. Но через душу они тоже идут. Но перед душой они все равно проходят сначала через хуй и через пизду. А после души они опять же возвращаются через хуй и через пизду.

Лена придумала четвертый и, кажется, уже последний вариант "Вишневого ада". Это был наиболее политизированный вариант.

Райком КПСС. Мраморные лестницы. Просторные светлые коридоры. Красные флаги. Портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Брежнева и членов Политбюро ЦК КПСС. Если Брежнев умер, то уже кого-то следующего после Брежнева. Дешевая вкусная еда в буфете. Сытые, уверенные в себе люди. А народ-то страдает! Народу хуево. Сельское хозяйство гниет. Разваливается промышленность. Застой в культуре. Надо что-то делать!

Вечером весь райком идет на премьеру "Вишневого сада" в один из столичных театров. А днем в райкоме отчетно-предвыборная конференция. Последним выступает молодой инструктор Федя. Федя работает в райкоме около года. Карьера Феди складывается удачно.

Конференция идет уже не первый час. Все немного устали. Всем немного скучно. Всем хочется скорее на "Вишневый сад". На трибуну выходит Федя и вместо заранее утвержденного доклада берет гитару и гневно бросает в переполненный ложью и фальшью зал под гитарный перебор строчки из Солженицына и Библии. Дело в том, что ровно месяц назад в Феде произошел духовный переворот. Федя понял - так дальше жить нельзя. Советскую власть надо свергать! Федя освоил гитару и выучил наизусть несколько абзацев из Солженицына и Библии. И вот теперь настал Федин звездный час.

С грохотом летят со стенок портреты вождей. Приглашенные гости из горкома в обмороке. Райком в панике. Конференция сорвана. Сотрудники райкома во главе с первым секретарем, опрокидывая стулья, бегут к телефонам, по пути затаптывая пожилую уборщицу Клаву. Они вызывают армию и КГБ.

В райком врываются танки и части внутренних войск. В Федю летят пули и снаряды. Федя падает и погибает. Но, уже мертвый, он берет на гитаре аккорд и произносит несколько строчек из Солженицына и Библии. Танкисты играют головой Феди в футбол. Офицеры внутренних войск отрезают у Феди хуй и большой палец правой ноги, чтобы другим было неповадно в другой раз бунтовать против советской власти.

Сотрудники райкома в полном составе во главе с первым секретарем идут на "Вишневый сад". Но перед глазами у них все равно "Вишневый ад". На сцене - Раневская, а им мерещится Федя, молодой неизвестный герой. На сцене - Лопахин, а у них все равно перед глазами - Федя, гневно произносящий в зал Солженицына и Библию под гитарный перебор. На сцене - Гаев, а у них перед глазами снова Федя, с отрезанными головой, хуем и большим пальцем правой ноги. Плюющий в лицо советской власти Федя навечно поселился в их сердцах! Федя будет их преследовать при Андропове и при Черненко. Федя их оставит в покое только при Горбачеве. Но и при Горбачеве Федя будет иной раз возникать у них в сердцах и перед глазами. Вот при Ельцине уже не будет. В кризисе девяностых Феде места не нашлось.

Мы поругались. Мне этот вариант совсем не понравился. Откровенно слабее, чем с подростком, солдатиком и козликом. Тут уже одна только политика. Только один ум.

Советскую власть, Лена, не победишь умом. Советская власть сама умна. Советская власть сама победит умом кого угодно. Советскую власть можно победить только сексом. Лена, не хочешь - не води вверх-вниз, не хочешь - не гладь, но хотя бы просто потрогай меня за хуй!

Лена не хотела даже просто потрогать. А вот "Вишневый ад" Лена и трогала, и гладила, и водила по нему вверх-вниз.

Лена с кем-то встречалась. Лена часами висела на телефоне. Лена была постоянно занята. Лена обговаривала детали "Вишневого ада" - всех четырех вариантов сразу.

Тайком от Лены я стал читать Борхеса. Борхес - это не Чехов! И не Маркес. И не Гессе. И не опера "Евгений Онегин". У Борхеса все в порядке с умом и сексом. Борхес ни в чем не виноват. Борхеса можно давать читать детям.

Лена узнала, что я читаю Борхеса. Я сам был виноват: случайно я не удержался и процитировал Борхеса. Лена осуждала меня за Борхеса. Я сам себя осуждал за Борхеса. Но все равно читал. Хотя Лена была, как и полагается ангелу, опять права - Борхеса читать не надо. Борхеса надо читать, но не ангелам. Потому что у Борхеса нет Бога!

У Чехова Бога тоже нет. Но у Чехова он все-таки есть. И у Борхеса он есть. Но у Чехова он то есть, то его нет, а у Борхеса Бога нет и Бог есть одновременно! Молодому бескомпромиссному хую Борхеса читать не надо. Молодой бескомпромиссный хуй должен точно знать, есть Бог или Бога нет. Оттенки, нюансы и переходы ему не нужны.

Русское культурное сознание, Лена, и ебнулось на том, что так и не смогло соединить Чехова и Борхеса. Оно, Лена, делает выбор. Оно до сих пор альтернативно. Альтернатива, Лена, всегда беда. В альтернативе, Лена, нет ни ума, ни секса.

В русском культурном сознании не прижился ни Борхес, ни даже Чехов. В нем почему-то никто не прижился. В девяностых не прижилось и само сознание.

Так что уже и все равно. Уже не надо Чехова. И Борхеса не надо. Сейчас нужно только "Молчание козлят". "Молчание козлят" - самая главная вещь девяностых. "Молчание козлят" определило конец века. В "Молчании козлят" есть и ум, и секс, и кофе, и какао, и хуй, и пизда, и вообще райское наслаждение.

Я забыл автора "Молчания козлят". Но там нет конкретного автора. Там нет автора - человека. Автор "Молчания козлят" - сама природа. Сама жизнь. Сам Господь Бог. Сама Америка. Главный персонаж - конечно, Федя. Но Федя, перенесенный на американскую почву. Американизировавшийся Федя. И зовут его Фредерик. В первой половине восьмидесятых годов Федя жил в СССР и стал жертвой русской классики. Но потом Федя силой мысли оказался в Америке и превратился в сексуального маньяка. Русская классика сделала из Феди покорного лопоухого козлика и не давала ему шевелить мозгами и ебаться. Русская классика обидела Федю! И вот теперь Федя мстит Америке за нанесенные русской классикой обиды. Федя хочет, чтобы Америка жила по законам русской классики. Федя хочет сделать Америку тоталитарным государством! Федя хочет сделать из Америки то же, что русская классика сделала из него.

Все американцы для Феди козлики. А козлики, как учит русская классика, не должны думать и ебаться. Русская классика за них все сделает сама. Но козлики-американцы хотят и думать, и ебаться. Федя, он же Фредерик, наказывает козликов-американцев. Фредерик - опытный, хитрый и расчетливый сексуальный маньяк. Кому-то Федя хуй отрежет и засунет под мышку, кому-то на жопе нарисует кровью сложный символ, кому-то вырвет яйца и разбросает их в разные стороны, а у кого-то соединит в одно целое ноздрю, клитор и большой палец правой ноги. Фредерика поймать невозможно; Фредерик ловко заметает все следы. Америка стоит на ушах. Америка стонет. Америка плачет. Америке жалко своих козликов. Америке страшно за себя.

Слава Богу, в Америке есть полицейский Джек Дублин. Джек - ирландец по происхождению, но американизировавшийся три поколения назад. Джек - мужчина ебнутый, но очень смелый. Ебнутых мужчин в Америке до хуя и без Джека, но очень смелых мало. Джек покажет Фредерику, как завязывать честным американским козликам в узлы клиторы и пальцы!