Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

— Неплохо, — согласился Максимов.

— Неплохо — это пол-литра коньяка. Слушай дальше. «Голубой» твой, Кукин, под подпиской о невыезде. Помнишь резню на Постышева? Ну, одна пара «голубых» порезала другую в ходе распития спиртных напитков? То ли деньги не поделили, то ли «сферы влияния». У них особые криминальные разборки. А Кукин твой в квартире был, и даже в тот же день. Но то ли вовремя ушел, то ли «подружки» прикрыли — дело темное… У тебя, кстати, никого больше в запасе нет? Скинхеда там или шахидки?

— А Стрельченко?

— А это еще пол-литра, итого литр. — Завадский от возбуждения даже подскочил и забегал по кабинету. — Побывала девочка в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое в Дзержинском отделении — три квартала от дискотеки «Розовая черепаха»! Там ажиотаж был — Гаджиева нашли в машине, слышал?

Эту историю Максимов слышал в новостях. Гаджиева, крупного бизнесмена из азербайджанской ОПГ, нашли как раз шестнадцатого утром на стыке двух административных районов — в машине и с пятью пулями в организме. Погиб около полуночи…

Но зачем все валить в один компот? Или можно? Солидные убийцы, планирующие все до мелочей, поступают иначе. Машина в момент убийства явно стояла. Зачем фаршировать свинцом? Тяжелый предмет, обмотанный тканью, потеря сознания, жертву усаживают за руль, через воронку из глянцевого журнала вливают в горло водку покрепче (сойдет и «Бизон» шестидесятиградусный), пауза — чтобы впиталась в кровь, оставшееся выливается на сиденье, туда же — зажигалку и сигаретный окурок. Копайтесь в горелках, сыщики, все равно ничего не докажете…

— Так вот, — гордо продолжал Завадский, — Стрельченко в эту ночь пэпээсникам попалась — брела вся такая несчастная и грязная по улице. Патрульных увидала, расплакалась. Ну, пожалели, забрали. Добилась звонка домой — папа приехал и увез. Протокол не составляли. Ни ранений, ни изнасилования, одежда целая. Просто потрясенная. Объяснила, что с парнем поссорилась. А менты вникать не стали — им еще с Гаджиевым разбираться… Послушай, Максимов, а почему у тебя физиономия такая загадочная? Полагаешь… Ты серьезно? Хочешь связать пропажу парня, «прогулку» Стрельченко и убийство Гаджиева?

— И не только, — пробормотал Максимов. — Знамение мне было, Коля…

— Но ты же общался со Стрельченко!

— Общался… — Максимов задумчиво посмотрел за окно. Любил капитан Завадский свободу — по всему этажу окна зарешечены, а у него — нет. — И еще не раз пообщаюсь, Коля… но потом. Кто Гаджиевым занимается, не в курсе?

— РУБОП… — Завадский чуть ли не с испугом покосился на сыщика. — Слушай, Максимов, не лез бы ты в это дерьмо, а?

Холодок побежал по спине. «Куда ты прешься, сыщик?! — схватил его за хлястик внутренний ограничитель. — Жить опять надоело?»

— Не полезу, не печалься, — успокоил он скорее самого себя. — Но справочка понадобится.

— Дерзай, дело твое, — пожал плечами Завадский. — Все мы люди смертные. Олега Завьялова помнишь? С Шевелевым когда-то в одной опергруппе работал. Депутатский проезд, восемь, — ты обязан знать это здание…

Посещать строения со зловещей репутацией Максимову было не в диковинку. Куда ужаснее — по принуждению. Но собраться морально было необходимо. Чашка кофе в заведении напротив, мысленный план «интервью». Чтобы отвлечься, он позвонил в агентство.

— Мы не поняли, — с упреком в голосе сказала Екатерина. — Кто-то обещал заехать в банк, после в Политех, а потом приехать в агентство. Мы надеемся, ты не пропиваешь нашу зарплату?

— А мы сидим, работу не делаем и, сложив лапки, ждем дядю! — воскликнул Максимов. — Вы бы ради приличия сотворили что-нибудь полезное!

— Мы работаем, Костик, — вызывающе бросила Екатерина. — Лохматов отбыл на допрос к некой Элеоноре — последней фигурантке из «Розовой черепахи».

— На допрос, ха! — донесся издевательский смешок Вернера. — Он знакомиться отбыл… Слышь, Екатерина, напомни ему…

— Ах да, Костик, — спохватилась Екатерина. — Тебе звонил некто Квасов — очень скромный и вежливый мужчина. Мы сказали, что начальник страшно занят, но в конце дня обязательно появится.

— И не вздумайте сообщать ему мой сотовый, — испугался Максимов. — Приеду, разберусь…

В здании по Депутатскому проезду, 8, властвовала тяжелая энергетика. Давили помпезные потолки, колонны возвышались, как будто эсэсовцы. Созвонившись по внутреннему телефону, выписав пропуск, он поднялся на второй этаж. В здании царило чинное спокойствие. У департамента подчинение столичное, проблемы ГУВД с «Антитеррором» и цыганскими притонами их не волнуют. Раздобревший на московской зарплате Завьялов поглядывал на часы. Время обеденное. В огромном кабинете — только он и еще какой-то лысоватый мужичонка, нашедший Максимова достойным субъектом для пристального изучения.

— Привет, Максимов, — почесал затылок Завьялов. — А ты совсем не растолстел — бегаешь, наверное, много… Звонил Завадский, звонил. Иначе кто бы тебя сюда пустил? Пойдем, кофе попьем, есть тут одна симпатичная точка…

Как и следовало ожидать, в стенах родного заведения Завьялов разговаривать не пожелал. Плешивый мужичонка с укором покачал головой и уткнулся в бумаги.

«Симпатичной точкой» оказалось маленькое уютное кафе недалеко от Оперного. Дубовые столики, пришибленный персонал. Отличная изоляция от внешнего мира — транспорт не слышно, звуки арий глохнут. Завьялова тут отлично знали и любили — подбежала голубоглазая официантка, посетовала, что редко стал заходить Александр Анатольевич, все дела, дела, мазнула глазками Максимова, предложила четыре столика на выбор. Рубоповец заказал легкий обед без спиртного, Максимов — из принципа — коньяк и «бизнес-ланч» потяжелее.

— И это правильно, — нисколько не обиделся Завьялов. — Бренди тут хороший. Армянин за старшего — привозит с исторической родины. Пей, Максимов, кушай — понравился ты Людочке: увесистый кусок принесет. А я коктейль безалкогольный, пожалуй, выпью — «Недоумение» называется… А теперь слушай. — Завьялов машинально понизил голос: — Если честно, я не понимаю, зачем грохнули Гаджиева. Не за что. Только не надо это набившее оскомину — конкуренты, разборка, дележка. Не было. И быть не могло. Уж поверь на слово. Покойник, конечно, не шестерка, но и не босс. Скажем мягко, менеджер среднего звена… Так вот, эта смерть — не-ло-гич-на-я. Как будто на скинхедов напоролся.

— С германским пистолетом? — озадачился Максимов. — Если верить прессе, Гаджиева прикончили из «вальтера».

— Верь, Максимов, верь. На то и пресса, чтобы ей верить. У этой братвы, если не прижать, я имею в виду скинхедов, скоро танки появятся. Но не в этом дело. Версий было много, и все — никудышные. На пустом месте. Машина стояла в глухом дворе — между Гвардейской и Олеко Дундича. В салоне труп, двери закрыты. Одет небрежно, ботинки расшнурованы и рожа — перепуганная. Один наш молодой до чего додумался — девочку хотел склеить Гаджиев, а ее парень с пушкой оказался. Хотя при чем здесь ботинки… Пока экспертиза не пришла. — Завьялов загадочно улыбнулся.

— Жив Гаджиев? — ухмыльнулся Максимов.

— Остряк, — фыркнул Завьялов. — Мертвее некуда. Дважды мертв, заметь. Могли и не стрелять — он уже остывал к тому времени. Пять пуль в грудину — это просто так, на дурачка.

— Подробности, пожалуйста… — В голове опять завращался маячок. Сдвинулись кусочки мозаики. — Хочешь сказать, в момент стрельбы по нему Гаджиев был уже мертв?

— Это не я хочу сказать. — Завьялов завистливо покосился на залпом выпивающего Максимова. — Мне вообще судьба Гаджиева безразлична. У покойника закрытая травма черепа, перелом позвоночника, разрыв связок и шея на честном слове. Его сначала чем-то хорошо отоварили или обо что-то, а потом посадили в машину, отогнали и потренировались в стрельбе.

— Хоро-ошенькое дельце, — протянул Максимов.

— Открываем новые горизонты? — смешливо прищурился Завьялов. — Смелый ты парень, Максимов. И зачем я тебе об этом рассказываю? Буду потом жалеть тебя, дурака… Хочешь, дам совет?

— Не надо, Шура, — отказался Максимов. — Я прекрасно представляю, что такое могила известного солдата.

Он поймал заинтересованный взгляд белокурой официантки. Она стирала пыль с соседнего столика и откровенно стреляла глазами. «И почему мне сегодня не до них?» — удрученно подумал Максимов.

Интуиция настаивала: одно это дело, одно! «Нелогичная» смерть Гаджиева, бредущая со слезами в ночи Светлана Стрельченко, пропажа Шабалина… Должна быть еще и четвертая сила — виновная во всех грехах. Откуда растут уши?

Внезапно он узрел знакомое лицо. Он ставил машину на стоянке у Депутатского проезда, а когда заходил в здание, человек в расстегнутой кожаной куртке отвернулся к киоску «Роспечать». Теперь он неуверенно направлялся к стоянке, размышляя, не воспрепятствуют ли сто граммов коньяка, заеденные плотным обедом, вождению по центру города. И снова человек в расстегнутой кожаной куртке отвернулся к киоску «Роспечать»! Не насмотрелся еще? Дурные предчувствия успешным образом перетекали в конкретные неприятности. «Ну, уж хренушки, — решил Максимов. — Пускай меня лишают прав, но пешком я не пойду». Легче, впрочем, от принятого решения ему не стало. Заведя мотор, он пулей вылетел с автостоянки и на первом же повороте зафиксировал серую «девятку», отходящую от бордюра. Почему? Он должен подумать.