Глазами надзирателя. Внутри самой суровой тюрьмы мира - Нил Сэмворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В частный сектор иногда нанимают бездельников, которые надеются весь день протирать штаны, сидя за столом.
Один парень из изолятора, Джон Дэнд, бывший молодой преступник, отбывал наказание за убийство. Он отправился кому-то отомстить, прихватив пистолет, и застрелил какого-то чувака на вечеринке, даже не того, кого собирался. Ему было около двадцати двух лет, и он уже успел создать себе определенную репутацию в тюрьме. А теперь его нашли во дворе для прогулок, и он был не в себе от выпитого самогона.
Мы отвезли его в изолятор, он отбивался, заблевал все вокруг и потерял сознание. Двери изолятора и медицинского отделения были совсем рядом, поэтому мы отнесли его туда, чтобы за ним понаблюдали врачи. Около пяти часов позвонила старшая медсестра и спросила, сможем ли мы забрать его обратно, когда он придет в себя окончательно.
Итак, мы пошли. Он был там с адским похмельем, и вот ему дали пинка под зад, сказав убираться. Нас было четверо плюс дежурный менеджер тюрьмы, который сказал: «Ладно, ребята, вы можете либо переодеться как положено, либо мы можем считать это спонтанным действием». Экипировка может быть очень заморочной: комбинезоны, перчатки, шлемы, ботинки, бахилы… Поэтому мы решили войти, и я, будучи большим тупым йоркширским придурком, пошел первым и бросил его на пол. Обычно заключенные подчиняются, как только начинается сдерживание. Только не этот ублюдок. Он плевался, ругался… пытался ударить хоть кого-нибудь, но, к счастью, не попадал ни разу. Мы поставили парня на ноги, надели наручники, но все равно пришлось еще несколько раз прижимать зэка к полу, пока мы вытаскивали его из медицинского отделения.
– Черт возьми, Дэнди, – сказал я. – Успокойся. Веди себя прилично.
Он брыкался, пытаясь подставить кому-нибудь подножку, бодался. В очередной раз, когда его положили на пол, дежурный прижал его голову носком ботинка, едва коснувшись. Однако он все еще извивался, так что нам пришлось его тащить. С несговорчивым заключенным это опасно, так как вы либо просто тащите его, либо можете получить травму. Заключенные учат быть осторожными. Я взял его за руку, другой парень обхватил голову, старший офицер держал другую руку, и двое парней схватили ноги Джона. Продолжая бесноваться, зэк плюнул мне прямо в лицо, так что я одной рукой вытерся, а другой закрыл парню рот, чтобы он не пытался повторить. Это был бунт.
Все наше перемещение из медицинского отделения, чуть больше пятидесяти метров, заняло добрых полчаса. Все мы вымотались с ним. Как только мы вернулись в изолятор, поместили Джона в специальную камеру – совершенно пустую. Только под потолком есть пара окошек для наблюдения за заключенным.
Итак, мы перенесли этого хулигана в камеру, и я все еще держал его левую руку. В этот момент ни один другой сотрудник не должен входить. Мы собирались обыскать его как можно тщательнее, чтобы убедиться, что у него нет оружия, которым он мог бы причинить вред себе или кому-то еще, и уйти, оставив ему только одеяло, трусы, носки и, возможно, футболку. Один офицер вышел, и в камере нас осталось четверо, не считая заключенного, который теперь лежал на животе со скованными за спиной руками.
В этот момент старший офицер повернул голову парня в сторону и ударил его прямо по носу. Зачем он это сделал, я не знаю. Дэнд, казалось, немного успокоился, но его носяра теперь был разбит, кровь была повсюду. Остальные непонимающе переглядывались – какого хрена он это сделал? – заключенный приходил в себя, называя нас грязными ублюдками.
Каким-то образом нам удалось выполнить процедуру обыска с раздеванием и покинуть наконец проклятую камеру. Как обычно, подошла старшая медсестра, чтобы проверить, не пострадал ли заключенный, и обработать порезы и ушибы, если они есть. И конечно, она заметила свежую кровь на его лице, которой не было, когда мы втащили его внутрь. Медсестра бросила на нас понимающий взгляд и ушла обратно.
Не прошло и получаса, как старшего офицера отстранили от работы в ожидании расследования, обвинив в том, что он ударил заключенного. Более того, зэк хотел позвонить своему адвокату и пожаловаться на нападение. Дежурный менеджер подошел и вывел парня в коридор, где нас троих, включая старшего офицера, уже ждали.
– Ты чертов ублюдок, Сэмворт, – сказал Дэнд, указывая прямо на меня. – Ты ударил меня по лицу.
Я посмотрел ему в глаза.
– Ты уверен, что это был я?
Он взглянул на другого офицера и сказал: «Ну, тогда ты, черт возьми, сделал это», а дежурный менеджер свирепо посмотрел на него, готовый взорваться. Тот, кто его треснул, вероятно, думал, что обойдется без разбирательств.
В течение пяти дней не было произнесено ни слова о том, что произшло. Только старший офицер был отстранен. Я попал в затруднительное положение, в которое рано или поздно попадает каждый служащий тюрьмы. Я знал, что мне придется написать заявление о том, что произошло, и что там нужно писать правду. Но если я скажу руководству, что старший офицер ударил зэка, мне хана. Коллеги перестанут со мной разговаривать, я потеряю работу. При таком раскладе этика и честность могут легко отойти на второй план. У меня просто голова шла кругом. Здравый смысл подсказывал: заткнись, Сэм. Это командная игра, и ты в первом ряду. Голова вниз, задница вверх. Все тесно прижаты друг к другу. Но внутренне я чувствовал уверенность, что я не могу промолчать. Я точно знал, что не было никакой необходимости в том, что произошло, – у тюремного офицера нет права избивать людей, блин. Это неправильно, и такое поведение неуважительно и ставит под угрозу коллег, так где же здесь командный дух? Может быть, если бы он просто извинился за то, что сорвался, дело бы благополучно замяли. Если бы он сказал что-то вроде: «Слушай, парень, ты страдал херней» – Дэнд вполне мог бы это принять. Но офицер хранил молчание, и было непонятно, как выбраться из этого дерьма.
В конце концов более опытный сотрудник сказал мне, что знает, что произошло.
– Все, что я хочу знать, – сказал он, – это правду.
Потом добавил, что, если я кому-нибудь расскажу о нашем разговоре, он будет все отрицать. Мне нравится думать, что я все равно поступил правильно, но дело в том, что я не хотел подставить коллегу, и чувствовал, что мне больше некуда идти.
В ту же минуту, как я изложил свою версию, меня отстранили в соответствии с протоколом. Все присутствовавшие тогда в камере получили приказ об отстранении.
В частных тюрьмах всякий раз, когда происходит то,
