Уфимская литературная критика. Выпуск 6 - Эдуард Байков

Да, теперь и витрину-то не разобьешь, все частное. Это вам не милиция, могут быть неприятности. Тихий какой-то народ пришел в литературу. Сетераторы, извините за выражение. Могут, ведь могут, глядя в монитор, обложить себе подобного хрустящим матом, но ни лиц у них, ни имен, одни воробьиные клички.

Чтобы как-то оправдать свои несчастные буковки, они пытаются отгородиться от полноценной литературы какими-нибудь кавычками, типа «актуальная литература». Ничего, казалось бы, страшного. Пусть живут в своей резервации. Но если присмотримся, получится, что остальная литература не актуальна. Для кого не актуальна? Не важно, название такое. Извините, важно. Потому что дальше начинается великолепная алхимия.

Когда алхимик (классический алхимик) намеревался вторгнуться в структуру предмета, он начинал с этимологии, производя манипуляции с самим названием предмета. И, увы, материалисты, получалось. А в нынешние времена все выглядит совсем просто.

Что есть предмет, господа? Предмет, господа, есть не столько предмет, сколько совокупность представлений о предмете (оформленная, при необходимости, в наукообразную систему). Так? Так. Когда в народных умах между этой системой и предметом устанавливается окончательное тождество, то обнаруживается, что терминология, на которой эта система держится, имеет какие-то допуски, неясности, а вся система оказывается подвижной, притом, что знак тождества остается неколебим. Одним словом, не удивляйтесь, если завтра юрист вам сообщит, что квартира вам уже не принадлежит, потому что никогда и не принадлежала.

Так, обидное слово «бездарность» можно заменить уважительным «минимализм». А в контексте минимализма случайную фразу можно трактовать уже как глубокомысленную. Или как намек на что-нибудь эзотерическое. И так далее.

Очевидно, что народные пласты, живущие на грани литературного минимума, за любую недобросовестную схоластику будут держаться всеми конечностями. Потому что это шанс. Минималов по-человечески жаль, но иногда хирургическая откровенность необходима. Во-первых, сколько «халва» ни повторяй, ума все равно не прибавится, а во-вторых, и новизны тут тоже нет: подобного рода дадаизмами литература перебесилась полвека назад. Кстати, постмодернизм, тихо отходящий в историю, не является находкой последних десятилетий. Возьмем Брета Гарта. Прием ироничной апелляции к базовому литературному произведению, весь этот жеманный полонез на чужом ассоциативном поле Гарт исполнил так тонко и артистично, что произведения его актуальны и через 150 лет.

Так что все нормально. А прыщеватая молодежь всегда что-то декларировала, придумывала велосипеды, с чем-то не соглашалась, что-то опровергала. Потом прыщи проходили, и приходил профессионализм. Но вот тут вопрос становится ребром. Профессионализм – это ремесло, владение формой. А. Горнон, Б. Констриктор (СПб), Д. Авалиани (Москва) в советские времена были исключены из литературы за формализм; теперь все радикально изменилось, и упомянутые авторы исключены из литературы за формализм. И если раньше им инкриминировалось необоснованно избыточное внимание к форме, то теперь инкриминируется внимание к форме вообще. Кто-то удивится: а как же без формы? Без формы ничто не существует. Анахронизм, господа, анахронизм. В другие времена живем. В хорошие. Можно стать большим писателем, на последней странице обложки поместив свою попу (возможно, впрочем, лицо этого гражданина еще неприличнее), а качество литературы уже не важно, поскольку литературный феномен состоялся.

Тут гуманизм, похоже, достиг истинных высот.

Только высоким гуманизмом можно объяснить присуждение беспомощным подросткам пусть микроскопических, но премий. И вообще, нехорошо это, непедагогично. Поощряемый творческий «минимализм» провоцирует нездоровые процессы в детском сознании, неокрепший мозг остывает тут же, на лаврах. В обмен на ефрейторский рейтинг подросток получает диагноз: неизлечимо. И в этом совокупном состоянии подросток вливается в пионерские ряды нового литературного режима. Ручки тоненькие, ножки тоненькие, все такое рахитичное, но голова высоко поднята. Другие дети смотрят с тихим восторгом и тоже хотят. В фейерверках амбиций законы физиологии кажутся полным занудством. Но никто их не отменял: для развития интеллекта необходима кропотливая работа. В прямом смысле, в физиологическом. При таком раскладе литературный формализм, который и в гротесковых формах не утрачивал смысл, который так необходим для молодых литературных мышц, формализм, который не сломали вихри идейных пятилеток, на который в безыдейные времена смещался центр литературной тяжести, с которого и начинается мастерство, без которого вообще не существует никакое искусство, ибо искусство – всегда условность, будет тихо съеден бледненькой анемичной тлей. А может, это и требовалось? Но кому и зачем?

Все-все, умолкаю.

Впрочем, нет, скажу еще несколько слов о маленьких человечках с большим – ой, большим – рейтингом.

В числе хороших моих знакомых и друзей – люди, создававшие великую науку, советский космос, искусство с мировым резонансом, спортсмены с именами хрестоматийными. Это я к тому, что никак мне не удается (несмотря на колоссальные нравственные муки) принять душой всю нынешнюю литературную кин-дза-дзу. И эти желтые да оранжевые штаны карликовых размеров трепетного отклика в сердце моем не находят. Мне вообще непонятно, что обозначает слово «рейтинг», но я знаю другие слова – «мастерство» и «талант». И никакими премиями подтасовать эти понятия нельзя. Понятно, что премии – это карманные рычажки для направления молодой литературы в очередное нужное русло. Я другой такой страны не знаю, где так сильна генетическая тяга направлять литературу куда-либо и приводить к стандарту – социалистическому или капиталистическому. Литература интересна разнообразием. И не нужно нужных русел. Пусть так течет. Пусть молодежь учится у талантливейших современников, пока те еще живы. Все, что нужно – зеленая улица для литературы; пусть культура сама определяет своих героев, без всякого шепота и оригинальных рекомендаций. И, главное дело, улица должна быть с фонарями доброжелательности. Насколько возможно. Тогда места хватит и самым мизерным минималистам.

Делить-то, по большому счету, нечего.

Часть III

Критика – Башкортостан

«Не сближайся с людьми, у которых слишком гибка совесть».

Расуль Ягудин

Панихида по Башкирии

«Кадры решают все».

Панихида ещё не началась. Но ждать осталось недолго.

Учитывая то, на какой клоунский сброд, окопавшийся в газетках и журнальчиках Башкортостана, делает в каждой очередной избирательной кампании ставку наш башкортостанский истэблишмент.

И как этот истэблишмент до сих пор не рухнул? С такими-то писательско-журналистскими кадрами, можно сказать, диверсионно-вредительскими – осознанно или нет.

Я знаю, почему не рухнул. Потому что у оппонентов-претендентов кадры пока что ещё слабей: газетки «Отечество» да то ли «Наш выбор», то ли «Ваш выбор», никак (сие весьма показательно) запомнить не могу.

Но это тоже будет продолжаться недолго. Поскольку веремеенки, как к ним ни относись, кто угодно, но только не дураки – и выводы из прошлой избирательной кампании, я уверен, они сделали, вернее, не выводы, а вывод – в единственном числе! – самый главный, самый основной и самый стратегически решающий единственный вывод: что Веремеенко проиграл из-за отсутствия серьёзных агитационных кадров – не относить же к таковым моего безмозглого тёзку Расуля Гильманова.

А раз есть вывод констатирующий, то будет вывод и организационный – всё в соответствии с научной теорией административного управления. А это означает, что в следующий раз Веремеенко (или веремеенко, не в рыле суть) привезёт с собой настоящих людей. Настоящих журналюг, настоящих писателей, настоящих поэтов. Настоящих акул пера, а не «акул пера» в кавычках, как держатели «Триппертекста» сами себя с восхитительной объективностью именуют, и тогда – опять же в полном соответствии с простейшими постулатами научной теории государственных переворотов: опираясь на скрытую оппозицию в лице той же «Молодёжной газеты» и «ЕБельских просторов», нейтрализуя искренне преданных тупых бездарей «Ватандаша» и разных прочих «агиделей», используя за болванов в своей карточной игре убеждённых фанатиков-переворотчиков внутри Башкортостана, перевернут умы электората и с их помощью вполне законно обрушат привычный нам уклад жизни в один миг – та же ублюдочная схема, что блистательно доказала свою высокую эффективность при уничтожении СССР.

Советский Союз нам ведь тоже казался незыблемым, как сейчас незыблемым кажется Башкортостан.

И ведь противопоставить им будет нечего и некого – у Башкирии тоже кадров нет: вот-вот придёт время, когда дурная советская привычка прикармливать абсолютно небоеспособных полудурков-графоманов, отторгая действительно талантливых людей, неизбежно выйдет государственной системе Башкортостана боком, как она вышла боком государственной системе СССР. Кто у Республики есть – Андрианов и Ахмадиев, что ли? Да они ещё хуже Расуля Гильманова. А больше и нет никого – не считать же за что-то стоящее робералей рангом помельче, коими и переполнены Дом печати, редакции, дислоцированные в полиграфкомбинате, и разных прочих абрамовичей, включая «Ватандаш».