Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

– Так мы ж везем угощение. Потом сваты добавят горячего.

– Каравай-то подадуть? Али сызнова вареное мясо без луку и перцу?

– Пирожки пустые, на бараньем сале жаренные будут. Борцоги зовутся.

– Нет, тада уж лучче мясо трескать, – приуныл Мишка.

Выждали время, чтобы сваты успели чай сварить и шапки надеть, подкатили к базу. Началась суета: набежали родственники, соседи и просто прохожие – приветствовать. Каждому следовало поднести чашу, и пока дядя, как самый старший, и его сын, как самый младший среди прибывших, вносили в кибитку подарки, женихи наливали направо и налево.

– Кильдим[8] похлеще, чем у нас, – отметил Гришка, – каждый норовит на дармовщинку угоститься. Плесни и мине чуток! Глотка ссохлася.

Наконец из кибитки показался раскрасневшийся от волнения дядя – подарки пересчитаны, всё согласно договору. Гостям дозволялось входить. Дядю-ахлачи посадили по правую сторону от хозяина. Ниже по старшинству разместились остальные гости. Мишке с Гришкой место определили ближе к женихам. А женихи уселись у самого входа последними.

Баатр стал исподтишка разглядывать родителей невесты. Отец был тонкий в кости, кучерявый, круглоглазый, со светлой кожей, а мать – ширококостная, большескулая, темнокожая, а глаза… «Как пчелы нажалили», – вспомнились Баатру опасения Гришки. Но носы у обоих родителей были прямые и аккуратные, не расплющенные, будто детьми они лицом вниз из зыбки падали.

А за спиной у Баатра переговарились дру́жки.

– А жаних у их, видать, – распоследний человек.

– На то похоже. Ежели даже согласья не спрашают…

– А и где ж невесты-то?

– Да бес их разбереть. Вон скока девок шастаеть.

Наряженные женщины разносили гостям джомбу и борцоги.

– Эти все ужо бабы, – решил объяснить Баатр. – Вишь, у кажной две косы в мешочках спереди. А у девок – одна без укрыва и сзади.

– Ужо бабы, а грудей не наросло, – удивился Мишка, – и задами тож не вышли…

А женщины проворно расставляли деревянные блюда, ловко поворачиваясь между тесно сидящими на кошмах и шкурах гостями и умудряясь никого не задеть ни рукой, ни подолом. Отец семейства встал, подошел к алтарному ящику и с молитвой поднес бурханам баранью голову. Дрýжки женихов разлили арьку. Первую чашу поднесли старику, брату отца невесты. Тот обмакнул в нее безымянный палец, троекратно брызнул вверх и начал говорить благопожелание – йорял. Баатр волновался, что ему тоже арьку пить придется. Арька, конечно, не в пример слабее водки, но и выпить нужно будет полную чашу. А ведь после этого еще петь и плясать. Не опозориться бы перед будущими родственниками. Стыд страшнее смерти, говорил отец. Очень Баатру отца недостает. Веселый, легкий был человек, да переродится он в чистой земле.

Старик говорил долго, собравшиеся сидели тихо, боясь шелохнуться в такую торжественную минуту, и только растроганная мать невесты иногда подносила к глазам висящий на поясе платок, вытирала слезинки. И тут Баатр с ужасом заметил, что Мишку клонит в сон, голова то и дело падает набок. Потом Мишка подпер голову рукой, а это уж совсем не годилось – так хоронят покойников!

Наконец старик закончил, поднял чашу обеими руками и выпил. Все тут же оживились и тоже выпили. Баатр по совету брата запихнул перед выездом в рукава по платку и теперь, поднимая чашу ко рту, пытался слить арьку в один из рукавов, косясь на отца невесты – не видит ли? Бембе подвинулся немного вперед и заслонил брата от взглядов невестиной родни.

Женщины внесли в кибитку два блюда – на каждом по вареной бараньей ноге – и выставили перед женихами.

– Ну, покажите сноровку!

Бембе и Баатр достали из чехлов свои ножи и принялись счищать с кости мясо. Баатр старался не обгонять старшего брата: сноровки у Баатра было больше, но здесь этого не следовало показывать.

Счистили, накрошили в пух. Будущий тесть попробовал мясо, одобрил:

– Хорошо порубили. И младенцу, и старику по зубам! Быть вашим семьям многодетными!

Все шло благополучно. И баранью лопатку дядя-ахлачи разбил с одного щелчка – зубами грызть не пришлось. Выпили за богатырскую силу женихов.

– А теперь бы трубочку! – пожелал глава семейства.

Оба брата поднялись, подошли к хозяину кибитки и почтенному старику, взяли их трубки, набили своим табаком из висевших у пояса кисетов, раскурили и подали с поклоном. Тут и остальные: и мужчины, и старшие женщины – потянулись за трубками. Кибитка наполнилась дымом.

– Люто, ой люто! – закашлялся Мишка. – Стока дыму, что и черти поразбегуцца!

– Так мы их зараз и выкуриваем, – объяснил Бембе. – Всех шулмусов – вон!

– Да табак у вас больно злой!

– Щас все на баз выйдуть. Плясать будем!

А на базу уже заиграла домбра, приглашая поразмять затекшие ноги. Гости потянулись из кибитки на свежий воздух. Уже слышалась и закличка-шаваш, приглашающая женихов выйти в круг.

– А ну, давай танцуй! Живей! Быстрей! Хядрис! Хядрис!

Пока все собирались вокруг домбристки и зазывающей на танец молодой плясуньи, Баатр потихоньку достал из рукава мокрый платок, выжал из него арьку, прицепил на пояс – пусть сохнет. Сейчас его вызовут в круг – показать, на что в танце способен. Тут Баатр был спокоен. Бембе, конечно, чичирдык пляшет – что жаворонок крыльями машет, в глазах рябит от мелкой тряски, но и он, Баатр, от тех же родителей произошел, не посрамит род Чолункиных.

Плясунья сделала круг слева направо, остановилась перед Бембе и коснулась рукой его плеча. Бембе выскочил вперед, как пружина, широко развел руки в стороны и пошел переступать, притаптывая правой ногой, а левой лишь касаясь носком земли, четко щелкая каблуком о каблук. Каждый мускул его тела сотрясался, как в судороге, но проходка была такой плавной, словно танцор ступал по воздуху. Баатр вспомнил, как в детстве, спрятавшись за кибиткой, босой Бембе оттачивал танец, разбивая в кровь левый носок, но это не останавливало упрямца – он продолжал, даже когда ноготь слез и палец распух. Во всем он, Бембе, такой настойчивый: лозу будет рубить до последнего прутика и чичирдык танцевать до последнего вздоха.

Мелко-мелко содрогаясь всем телом, Бембе опустился на скрещенные ноги. Зрители от мала до велика восторженно подбадривали: «Хядрис! Хядрис!» А Бембе, сидя на скрещенных ногах, выдвигал вперед поочередно плечи, колыхавшиеся будто флаги на легком ветру. Тут он кивнул брату, Баатр сделал два шага вперед и упал на колени как подрубленный, изогнулся спиной, придерживая правой рукой шапку, коснулся головой земли, напружинился всем телом и выпрыгнул вверх. «Хядрис!» Проверка на ловкость, на владение телом была закончена. По кругу пошла арька.

– А суженых когда ж вам покажуть? – поинтересовался Мишка.

– Когда