На полынных полях - Борис Баделин

Окна в вагонах подземки работают, как зеркала: можно отвернуться от своих попутчиков, но при этом подробно рассмотреть каждого из них, не привлекая внимания.

Пассажиров, к счастью, оказалось мало, и Болотникову удалось зафиксировать всех, кто мог бы походить на отправленного за ним «топтуна». Он сразу исключил людей в яркой одежде и всех, чья внешность по любой причине бросалась в глаза, зато не ускользнули от внимания двое обыкновенных с виду парней, вошедших в вагон вслед за ним в разные двери.

Пришлось использовать старый, но очень эффективный трюк с автоматическими дверями: когда они уже закрывались на Тверской, Болотников неожиданно шагнул на платформу. Один из отмеченных им парней тоже дёрнулся к выходу, но не успел – поезд тронулся.

Игорь понял, что всё уже идёт не так, как планировал Растопчин. За ним установили слежку, а это не входило в правила игры. Старик особо предупреждал: при любом несоответствии условленному порядку встречи – немедленно уходить.

Игорь ещё часа полтора провёл в метро, произвольно пересаживаясь с линии на линию. Больше за спиной он никого не заметил, но ситуация всё равно стала намного опаснее: Болотников не сомневался, что во время встречи его сфотографировали со стороны и теперь знали в лицо.

Когда он вышел на поверхность, над городом уже сгущались сумерки. Наступил час пик, и Болотников растворился в толпе людей, возвращавшихся с работы.

Отсидевшись в одной из квартир несколько дней, Игорь вылетел в Киргизстан, к Шерали Курбанову. Он подумал, что вряд ли кому придёт в голову его там искать…

Оказавшись в Варне, Анубис действовал, как всегда, быстро и решительно, не теряя ни дня, ни часа.

Испуганный неожиданным телефонным звонком Купец встретил гостей в приморском кабачке, где он по давней привычке, если выдавался свободный вечер, неторопливо выпивал терпкую кружку красного вина.

Человек в очках с квадратными линзами, чем-то похожий на доктора, говорил с ним кратко, но очень убедительно. Он, безусловно, был посвящён в тему. Зорянович внимательно его выслушал и кивнул головой. Зная, что творится в России, и что там сделали с недавно могущественным КГБ, он решил, что отнекиваться или становиться в какую-то позу – глупо и крайне опасно.

По фотографии, сделанной у Павелецкого вокзала, Бранко подтвердил личность руководителя группы «Белого каравана».

– Да, это – Баши, но я реально не знаю, где теперь его искать, как не знал и раньше, – заявил Зорянович, ощущая внутри острый страх под холодным взглядом своего собеседника. – Это нормально, ведь Растопчин имел огромный опыт в конспирации. И про Толмача тоже могу лишь сказать, что с самого начала операции он постоянно находился в Афганистане на приёмке и отгрузке товара…

Далее Зорянович заявил, что готов восстановить известные только ему связи и каналы поставки героина на Запад через Косово. Эти связи были для него и неким шансом остаться в живых: опытные гости знали, насколько подозрительно и неохотно в среде наркоторговцев воспринимаются новые персонажи, а старые отлаженные каналы могут быть весьма полезны.

– Но первая и главная твоя задача – помочь нам разыскать Баши, готовься – полетишь в Россию! – распорядился Анубис.

Вознаграждение Бранко пообещали весьма щедрое и, по достоинству оценив уже полученную информацию, выдали небольшой аванс, чтобы бывший агент коммунистической разведки мог себя слегка побаловать в условиях капитализма.

– Должен предупредить, – произнёс на прощание Анубис, – если мне сообщат, что после нашей встречи ты вдруг начал прятать свою семью, это будет непростительная глупость с очень неприятными для твоих близких последствиями…

Выйдя из ресторана, Анубис позвонил Элгазы Юнусбекову. Спустя час, вопрос о Толмаче прозвучал на наречии пуштунов из массивной трубки старого спутникового телефона, подаренного когда-то американцами одному из местных вождей.

Ещё через двое суток, когда Анубис уже успел вернуться в Москву, ему сообщили, где вероятнее всего можно найти нужного ему человека.

Глава 8

После вывода советских войск из Афганистана Шерали Курбанов долго и терпеливо ждал хоть каких-нибудь указаний, но затем понял, что никаких приказов не дождётся. Тогда он посчитал свой долг исполненным и решил пробираться домой. Ему пришлось пешком пересекать афганско-таджикскую, а затем и таджикско-киргизскую границу с группой своих земляков-контрабандистов.

Чудом оставшись в живых, Шерали вернулся в родной городишко, и с удовольствием отправил себя в отставку. С развалом Союза его Киргизстан стал отдельным государством, и майор Курбанов зажил тихо и неприметно, помогая отцу в гончарной мастерской.

После всего пережитого работа с горшками и кувшинами была истинным наслаждением, Шерали понемногу воскресал к нормальной человеческой жизни, и у него появилась надежда, что прошлое стало, наконец, прошлым.

Руки Шерали помнили глину ещё с детства, когда старый дед Назар-ата приучал его к ремеслу, которое в роду Курбановых передавалось из поколения в поколение. И сейчас душа деда должно была ликовать, видя, наконец, внука за достойным мужчины занятием.

Он рассказывал маленькому Шерали, что этому делу их очень далёкого предка обучил сам Небесный Гончар, сотворивший на звёздном гончарном круге и Землю, и человека. Покровительницей их рода считалась Чабалекей – ласточка, которая лепит себе дом из глины, и на этот счёт была даже легенда, согласно которой именно Чабалекей указала основателю рода, где искать самую лучшую глину…

Незнакомые, очень сосредоточенные люди с мёрзлыми глазами застали Курбанова врасплох: за работой, с руками, перемазанными свежей глиной. Чужаки его скрутили и вместе с ним захватили всю семью: старых родителей, сестру с мужем и двумя их маленькими детьми.

Пленников, кроме Шерали, бросили в погреб под гончарней, где, для лучшей тяги, располагалась печь для обжига посуды, и занесли над люком гранату Ф-1. Шерали понимал: если она упадёт, самых близких ему людей ждёт неминуемая смерть.

Руководивший бригадой человек в прямоугольных очках без оправы приступил к разговору.

Уже по первым вопросам Курбанов понял, что задаются они не с чистого листа – гостю многое известно, а интересует его, главным образом, судьба последних партий героина и способ выхода на Баши.

Шерали был слишком опытен, чтобы поверить в реальность обмена своей информации на жизнь семьи, но всё равно мучительно пытался что-то придумать.

– Я могу вам назвать вес каждой отправленной мной партии с точностью до грамма, – сказал он, холодея от безысходности и собственного бессилия. – Куда всё это шло дальше, мне уже не докладывали.

– Это похоже на правду, – человек в очках держал лицо Шерали под своим недобрым прищуром, как под прицелом. – Я тебе в этом, может быть, и поверю. Ну, а где может скрываться сейчас Баши?

Шерали выпрямился на своём табурете:

– А в то, что операцией руководили профессионалы – ты поверишь? Что каждый в группе знал только своё место и только свою роль – на правду похоже?

Напряженный интерес в глазах за квадратными линзами погас. В следующий момент Шерали получил пулю в затылок.

Зелёная ребристая граната упала в погреб вслед за его телом…

Игоря долго трясло в раздолбанном вишнёвом «Икарусе» по бывшей асфальтовой дороге от аэропорта Манас до крохотного городка на юге страны, где жил Курбанов. Адрес его Болотников помнил ещё со времён их африканской командировки – друг просил обязательно навестить родителей, если сам он не сможет вернуться.

Они не виделись с тех пор, как закончились переговоры с людьми Масуда, в последние годы связь и вовсе оборвалась, но у Игоря оставалась надежда, что Шерали всё же сумел добраться домой.

Конец ознакомительного фрагмента.