Сладкий грех - Никола Корник

— Значит, вы сразу же собирались меня надуть? — то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Эван, успев крепко перехватить ее запястья.

— Даже не сомневайтесь! — вспыхнула Лотта. — Вы ведь не настолько глупы, чтобы рассчитывать, что я могу поступить иначе.

Злость вновь захлестнула ее. Ее столько раз бессовестно обманывали, использовали и отшвыривали прочь, как ненужную вещь. Теперь ее очередь!

— А мне казалось, что между нами существует соглашение, — напомнил Эван. — Как насчет верности данному слову?

Она почувствовала напряжение сжатой пружины, несмотря на сдержанность, с которой он говорил. Ее запястья по-прежнему оставались в безжалостном плену.

— Вы же знаете, я лишена подобных предрассудков.

— И сейчас вы это мне продемонстрировали, — констатировал Эван все тем же ровным голосом. — Будем считать, вы просто не поняли. Я ожидаю, что вы будете следовать основным условиям сделки, проявляя личную преданность мне и хотя бы немного чести. Не хотелось бы опасаться, что вы вновь попытаетесь ограбить меня и бежать.

— Но ведь вы в любом случае не сможете мне никогда доверять, — вызывающе заметила она.

— Само собой, — довольно беззаботно ответил он. — И все же не хотелось бы получить подтверждение собственной правоты!

— Вы даже не снизошли до того, чтобы разозлиться на меня! — Почему-то его спокойствие бесило ее, будто из-за этого ее замысел провалился дважды.

— Вы заблуждаетесь, — возразил Эван. — Вам в самом деле удалось разозлить меня.

Разжав хватку, он протянул руку к капюшону накидки, откинув ее назад. Длинные пальцы пробежались по прядям волос, слегка подталкивая ее голову, пока лицо Лотты не оказалось совсем близко. И тут она почувствовала жар ярости, рвущийся у него изнутри. Какой невероятный контраст с его ровным, лишенным эмоций голосом!

— Я нечасто даю волю своим эмоциям, — сообщил он свирепым шепотом. — Вам стоит это знать и никогда не забывать, если в будущем вы пожелаете угодить мне.

— Угодить вам? Не имею ни малейшего желания угождать! Разве вы еще не поняли? — с возмущением выпалила Лотта.

— Ко всему прочему вы еще и неблагодарны. — Его голос прозвучал даже весело. — А стоило бы оставить вас в том борделе, где вам предстояло и дальше обслуживать половину Лондона.

— Взамен вы купили меня с той же целью!

— Я предоставил вам выбор, — заметил Эван.

Он произнес это тем ледяным тоном, который красноречиво свидетельствует о ярости, клокочущей внутри.

— Я предупреждал, мне не нужна любовница, которая действует не по своей воле и выбору. Вам не стоило идти со мной.

— Но это значило отказаться от денег! — разъяренно вскричала она.

Наступила пауза, затем Эван громко рассмеялся:

— Я так и знал, что вы окажетесь продажной кокоткой.

Он сжал лицо Лотты ладонями и страстно и сильно поцеловал ее. Лотте почудилось, что злость лишь прикрывает пульсирующее внутри жгучее желание. Ярость и желание переплелись в нем неразрывно. Еще в борделе она поняла, что он жаждет близости, но уже тогда знала, что его выбор — воздержание. Его сдержанность сильно озадачивала, ведь любой другой мужчина на его месте давно дал бы волю своей похоти. Видимо, злость зажгла его кровь и контроль ослаб. Теперь Лотта поняла, насколько бурные чувства вызвала попытка побега. Там, в глубине его души, жила ярость, темная и неуправляемая. Эван привык прятать ее глубоко и держать крепко в самых глубинах души.

Эван провел языком по нижней губе, проникая глубже в рот, чтобы пробовать и завоевывать. У Лотты закружилась голова. Всего час назад единственным чувством в ее груди была полная заброшенность. Теперь все, что мучило, слилось со вскипевшей злостью и столкнулось, сливаясь в единый поток, с подобными страстями, которые кипели в душе Эвана. Он действовал как захватчик, но и Лотта отвечала с той же страстью и яростью.

Она придвинулась так, чтобы заставить его ноги раздвинуться шире. Желание ощутить его эрекцию у своего бедра дурманило ее. Лотта сильно прижалась к нему и услышала, как он застонал.

— Это и есть то, что вы купили, — сказала она, на мгновение оторвавшись от поцелуя. — Испытайте, если хотите.

Она довольно сильно укусила его, заставив инстинктивно отшатнуться назад и чертыхнуться. Внезапно Эван легко подтолкнул ее и опрокинул на сиденье так, что Лотта оказалась внизу под ним. Ее ноги запутались в шелковом водопаде юбок, когда он прижал их всем своим весом. Она смотрела в его лицо, не в силах перевести дыхание. Он дышал так же тяжело и бурно, темный огонь необузданности горел в его глазах.

Эван резко сорвал накидку с ее плеч и потянул вниз корсаж платья. Нежная ткань порвалась, не выдержав ярости. Он захватил освобожденную от платья грудь страстными горящими губами так, что Лотта вся выгнулась от внезапного прилива жара. Желание поглощало ее, двигаясь неудержимой волной, не поддаваясь контролю разума. Она не в силах была сопротивляться после стольких месяцев холодного бесчувствия и вся отдалась этой томящей и требовательной силе, в которой бился огонь жестокого и необузданного желания.

Эван прикусил ее грудь так сладостно, что Лотта задохнулась от потрясшего ее тело болезненного удовольствия. Ее пальцы вплелись в темные густые волосы и довольно сильно потянули за пряди, стараясь ближе к себе прижать его голову.

Он снова пробормотал какое-то проклятие, продолжая покрывать ее грудь частыми мелкими поцелуями, от чего ее кожа трепетала и розовела от сладостной муки, причиняемой его губами и языком. Рука Эвана уже скользила по ее бедру, пробираясь выше. Она лихорадочно старалась освободить его от одежды, сходя с ума от предчувствия того, что он может сделать, войдя внутрь ее до самого конца, влекомый жаждой обладания. Это какое-то наваждение и бегство, доставляющее блаженство. Лотта почувствовала его ладонь на тонкой коже внутренней части бедра и выгнулась в томительной жажде приблизить его к цели.

Карету сильно качнуло, почти сбросив обоих с неширокого сиденья. Эвану пришлось сильнее обхватить Лотту руками, чтобы защитить от падения. Секунду она смотрела прямо ему в лицо, отмечая в нем знакомое смешение чувств — ярость, смятение и желание. Затем все померкло и растворилось в обычном бесстрастии, и Лотта уже не понимала, не почудилось ли ей это.

Кажется, карета остановилась.

— Где мы? — спросила Лотта.

Она чувствовала, что обессилена и сбита с толку. Злость и вожделение быстро таяли, а холодная пустота вновь занимала свое место, заползая в отдаленные уголки души.

— Это отель «Лиммерз», — ответил Эван. — Приезжая в город, я всегда в нем останавливаюсь.