Продавец воздушных шариков - Шарлотта Армстронг

— Разумеется. Прошу прощения.

— Я курю мало. Не могу это себе позволить. Но этот… этот разговор действует мне на нервы.

Итак, они, должно быть, круто поговорили с Вардом. Он ничего не сказал мне; но я совершенно уверена, что предки уговаривали его бросить меня, а он не соглашался. Так или иначе, они сдались и улетели домой. Ясное дело, Вард не получил от них ни цента. Капризному мальчику не полагается леденец.

Меня, однако, это не трогало. Не добившись ничего в варьете, я просто вернулась в официантки. И мы справлялись — до тех пор, пока я не забеременела.

О, Вард, поверьте, был целиком за это. Он даже прекратил писать, чтобы заботиться обо мне. Правда. Он устроился продавцом в магазин мужской одежды. А мое положение очень скоро стало заметно, и мне пришлось оставаться дома, однако какое-то время мы выкручивались. Но Вард заболел. Вот тогда стало действительно тяжело.

— Чем он заболел? — мягко поинтересовался адвокат.

— Понимаю, к чему вы клоните, — ответила Шерри. — Было ли это результатом внушения? Конечно. Уверена в этом. Многие его приятели постоянно говорили ему, что иметь ребенка очень хлопотно. Итак, Вард написал своим предкам — ему пришлось это сделать. Он был слишком болен, чтобы работать, а я была готова разродиться в любую минуту. Те написали нам обидное письмо, но прислали билеты. Вот тогда-то мы и попали в Лос-Анджелес. Мы переехали в их большой, с выкрутасами, дом, и все должно было пойти замечательно. У Варда было три врача. Именно так я считала. Весь мир ему подносили на блюдечке. А я — я пряталась по углам и старалась не показывать свой живот и не смущать знакомых фразами, отличными от «Да, разве это не прекрасно?» и «Да, мы так счастливы».

Потом родился Джонни, и уже я получила все. Или нет, полагаю, надо выразиться точнее: Джонни получил все. Я вернулась домой из роддома, чувствуя себя великолепно, и понадобилось всего несколько дней, чтобы я поняла, что мне не дают возможности заниматься собственным ребенком. Они наняли няню. Какую-то необыкновенную. Она знала все: как его кормить, как его пеленать, следить, чтобы он не отрыгивал, и тому подобное. Когда этим хотела заняться я, мне говорили: «Бедный малыш, вы его только потревожите».

Наверное, вы думаете, — продолжала Шерри, — что я просто расслабилась, оставляя няне всю грязную работу, а сама только ела, пила и ухаживала за ногтями.

Шерри склонила голову.

— Полагаю, вы не принадлежите к таким людям, — участливо сказал Джордан.

— Да. Но главное — это был Вард. К тому моменту его мамочка обнаружила, что он обещает стать великим писателем. Она оборудовала ему кабинет — личный. Никто не мог входить туда. Она, разумеется, могла. И больше никто. И я в том числе. Мамочка купила ему электрическую пишущую машинку и какую-то особенную лампу. И заставила всех ходить мимо двери кабинета на цыпочках.

И я заметила, что начало происходить с Вардом. Он повадился уходить из дома, проводить много времени на улице. Говорил, что наблюдает, проводит исследования. Возможно, его мамаша и верила в это. Но когда я время от времени выходила вместе с Вардом, я видела, что он просто встречается с какими-то опустившимися типами. Что касается работы, он не ударял пальцем о палец.

Ну, полагаю, вы постоянно читаете о подобных вещах. Как говорится, надо найти себя. Я, наверное, слишком тупа, чтобы понять это. Но мне кажется, что лично я себя никогда не теряю, где бы ни находилась.

Она с опаской взглянула на адвоката. Тот улыбнулся.

— Знаете, — рассудительно заметила Шерри, — дом Рейнардов был своего рода ловушкой. Это походило на вымогательство. Можешь обладать всем, что пожелаешь, выбирать самое лучшее, но — ты обязан делать то, что от тебя требуют, поступать так, как тебе укажут.

Понимаете, Вард должен был сидеть в роскошном личном кабинете и писать великие произведения. А если это у него не получается, то его мамочка не может понять, почему. В чем дело? Условия ведь идеальные! И ничто не может заставить ее понять, что он, вероятно, просто не знает, что ему делать. Бедный Вард!

Я подумала: «Ладно, нам пора выбираться отсюда. И нам необходимо забрать с собой Джонни. Почему это малыш должен расти в подобной западне?»

И я наконец… О, мне пришлось сражаться! Но в конце концов я заставила Варда согласиться. И — у-уф! — вот тут-то и начались волнения!

Ну зачем, в самом деле, мы собираемся расстаться с хорошей, спокойной жизнью? В этом моя вина. Должно быть, мне милее жизнь на дне. Это я не могу переносить приличное общество. Это я не знаю, как вести себя в нем. Я хотела предаваться Бахусу. (Что это такое, мистер Джордан? Это они так говорили.) О, я к тому же была неряхой. Они говорили, что чистота и порядок выводят меня из себя. Я еще и Варда испортила. Я люблю, чтобы вокруг были Содом и Гоморра. (А это, кстати, что такое, мистер Джордан?) Потому что, как они говорили (вы только вникните!), я не люблю порядок и ответственность.

Итак, чем больше они говорили, тем хуже все становилось, ибо они выводили Варда из себя. Он должен был быть на моей стороне, однако, я полагаю, все это пугало его, все то, что обо мне говорили. О, они не притворялись. Они на самом деле верили в то, что говорили.

Поэтому однажды я просто взяла Джонни на руки и ушла из дому. И Вард, разумеется, последовал за мной. Он плакал, — Шерри помолчала, не отрывая глаз от пресс-папье, — но он последовал за мной, значит, я была злодейкой. Потому что опять воспользовалась своими злыми чарами.

Она слабо усмехнулась.

— Что ж, я придумала, как зарабатывать на жизнь и в то же время воспитывать ребенка — большую часть времени. Вард снова пытался писать. Мы старались убедить себя, что все будет как прежде. Но этого не случилось.

У Варда даже не осталось надежд. Полагаю, его преследовала мысль, что он провалился, даже в «идеальных условиях». А то, что говорили обо мне его родители, — он ведь не мог полностью отмахнуться от этого. Это же были его отец и мать. Кое над чем из того, о чем они говорили, он задумывался: нет ли в этом действительно чего-то? Так что он опять попал в западню, и очень хитрую.

И что самое плохое, я, кажется, больше не могла помочь ему. Стоило мне только завести речь о литературе, тут же выяснялось, что у меня нет образования. Я приехала из провинции. У меня узкий кругозор. Что ж, это правда. Я и не думаю, что я самая светлая голова на свете. Единственное, что я умею делать, это держаться на своих ногах, — Шерри откинулась назад. — Мне следовало давно прекратить обманывать себя. Я откладывала деньги. Я надеялась, что все образуется, если мы вернемся на Восток. Но, видите ли… мне лучше все сказать вам, мистер Джордан… Я почти уверена… — она сглотнула, — Вард баловался какими-то наркотиками, которые многие считают такими замечательными.

— Понимаю.

— Я почти полностью уверена, что именно они причина того, что произошло с ним вчера утром. Я уже видела нечто подобное. Он сошел с рельсов, как говорится. У-ух, как, должно быть, ему было плохо! Вместе с его знакомыми когда-то крутилась одна девица. Дело дошло до того, что ее пришлось запрятать в лечебницу. Понимаете, Вард ни за что не обидел бы Джонни. Он вовсе не злодей и не садист. Он любит Джонни. Я знаю это. Раз уж об этом зашла речь, он и меня любит. Но тогда он не видел нас. Он видел змей или кого-то еще.

Вот почему этому надо положить конец. Сама я могла бы рискнуть, но рисковать малышом я не собираюсь. Вот в чем дело. Видите ли, я могу быть такой же мягкой или бестолковой, как и любая другая женщина, но только не в том, что касается ребенка. И вы понимаете, что я никак не могу позволить Варду забрать Джонни. Понимаете?

— Не думаю, что существует большая опасность того, — сказал адвокат, — что опеку поручат не вам. Это обычное дело, миссис Рейнард.

— Даже когда в деле замешано много денег?

— Вы не должны так беспокоиться по поводу денег, — упрекнул ее он. Затем, сообщив, что он на машине и собирается домой, предложил подбросить Шерри. Она ведь выглядит такой усталой.

— О, это было бы просто прекрасно, — вздохнула Шерри. — Должна признаться, мне в жизни выпадали дни получше этих двух.

Она покрутила кольцо на пальце. Ну конечно! Как говорится, если настанет черный день, она сможет продать кольцо с бриллиантом.

— А вот идет дружок, — сказала миссис Кимберли.

— Ох-ох, — подхватила миссис Линк. — А мадам уже заметила их из чулана.

— Он слишком старый, — добавила миссис Моран. — Возможно, это муж.

К тому моменту, как Шерри, движимая соображениями гостеприимства, пригласила Аллена Джордана зайти на минутку и посмотреть, где она остановилась, перед ними материализовалась миссис Пибоди и встала в проходе, зажав поднятую ладонью вверх правую руку левой, склонив голову набок и наблюдая за ними странным пристальным взглядом.