Час Пандоры - Джон Нэнс

Глава пятая

Амстердам –

пятница, 22 декабря – 18.40 (17.40 Z)

Перед ним чашка свежесваренного кофе. Дверь кабинета закрыта. Управляющий аэропортами Министерства транспорта Нидерландов чуть откинулся назад в своем вращающемся кресле и расслабился, прибавив звук телевизора при помощи дистанционного управления. Весь день он дожидался этого, особенно кофе. Маленькая кофемолка и французская кофеварка в буфете были ценными приобретениями, хранившимися вместе с большим количеством кофе, привезенного из Соединенных Штатов. Это было европейским потаканием своим слабостям по-американски, которое он обычно позволял себе ближе к вечеру, но его привычка к мировым новостям была сугубо американской. Он всегда смотрел новости Си-эн-эн.

Несколько экстравагантно – вызов остальным, – но наличие цветного телевизора со стационарной антенной позволяло ему чувствовать себя подключенным к международным событиям, и как раз в эту минуту что-то привлекло его внимание к экрану – изображение авиалайнера, то появляющееся на экране, то исчезающее, пока он говорил по телефону.

Может быть, где-то упал самолет? Ему стало любопытно, но пока больше ничего не говорили. И вот диктор в Атланте откашлялся, а в правом верхнем углу появилось маленькое изображение «Боинга-747». Управляющий нагнулся вперед, чтобы послушать.

«Из Великобритании сообщают, что сегодня днем американскому лайнеру, направлявшемуся в Лондон, было отказано в праве на посадку, и его заставили покинуть воздушное пространство Соединенного королевства. Во время радиопереговоров с главным диспетчером в Лондоне капитан рейса авиакомпании „Квантум“ сообщил, что на борту „боинга“ пассажир с сердечным приступом, нуждающийся в немедленной помощи. Но ему было ясно сказано, что британское правительство не позволит самолету приземлиться. Судя по всему, согласно тем же радиопереговорам, есть подозрение, что один из пассажиров этого рейса заразился особо опасным вирусом гриппа, и власти обеспокоены…»

Зазвонил телефон, и управляющий нахмурился. Секретарша знает о его привычке. Нет, погодите-ка минутку. Она сегодня не работает.

Звонок раздался снова, и он раздраженно снял трубку, а в это время репортаж Си-эн-эн продолжался.

– Да?

«…теперь направляется в аэропорт Германии, где пассажиры и экипаж будут подвергнуты карантину, что может стать беспрецедентным случаем в международной гражданской авиации, когда задействовано биологическое…»

– Повторите еще раз, пожалуйста. – Его внимание раздваивалось, но в голосе помощника слышалась обеспокоенность чем-то.

В Схипхоле должна состояться аварийная посадка, докладывал тот.

«…по сообщению, это „Боинг-747“, следующий рейсом 66, первоначально направлявшийся в Нью-Йорк. Мы подчеркиваем, что самолет и пассажиры в безопасности, но в настоящее время конечный пункт полета неизвестен. Си-эн-эн продолжит рассказ об этом по мере поступления новых сообщений».

– Какого рода аварийная посадка? – управляющий взглянул на экран, раздраженный тем, что ему помешали. Он взял ручку и записал информацию, поступающую из телефонной трубки, включая позывные лайнера.

– Он будет на земле через пятнадцать минут, там требуется медицинская бригада, – докладывал помощник.

Управляющий кивнул в ответ и положил ручку, потом снова взял ее и дописал – рейс 66 авиакомпании «Квантум». Он поблагодарил помощника, закончил разговор и постарался снова сосредоточиться на экране, но сообщение уже закончилось.

Что же он пропустил? Что-то там было такое о зараженном самолете из Лондона. Ах да, они отказали самолету в посадке и отправили его в карантин. Они, вероятно, сейчас объявили аварийное положение. «Странно, – подумал управляющий, – две аварийные ситуации в одно и то же время в одном и том же месте…»

Он посмотрел в блокнот, лежащий перед ним. И сразу же цифры 66 на странице сошлись со словами комментатора Си-эн-эн. Это, должно быть, тот же самый самолет, который завернули назад британцы. Ему же сказали, что это «Боинг-747», но помощник ничего не говорил о возможно зараженных пассажирах.

И этот самолет направляется в Амстердам! Ни один человек в Схипхоле не готов справиться с подобной проблемой!

Управляющий приник к телефону.

Борт рейса 66

Капитан Джеймс Холлэнд скорректировал курс авиалайнера вправо и стал ждать координат на снижение. Впереди разноцветным ковром огней расстилался Амстердам. Как и ожидалось, в наушниках возник голос диспетчера.

– Рейс шестьдесят шесть, приготовьтесь к посадке по приборам, посадочная полоса три-пять. Поворачивайте вправо, курс три-два-ноль, и свяжитесь с посадочным маяком. Вызовите КДП Схипхола, проходя над внешним радиомаркером.

– Рейс шестьдесят шесть, параметры посадки заданы, командно-диспетчерский пункт пойман. – Дик Робб наклонился вперед, чтобы, переключив маленький рычажок, перейти с теперешней частоты связи на частоту КДП. Он, как всегда, помедлил немного, прежде чем сделать это, на тот случай, если диспетчеру понадобится сказать что-то еще на старой частоте. На этот раз голос диспетчера вернулся почти немедленно, в нем слышались настойчивые нотки.

– Рейс шестьдесят шестой, вы еще здесь?

– Да, – отозвался Робб.

– Мы должны изменить ваш курс, сэр.

Голос диспетчера на мгновение исчез, и можно было расслышать другой мужской голос через неотключенный микрофон. Диспетчер не снял палец с кнопки передатчика, но разговор велся по-голландски – какие-то фразы, оканчивающиеся на «ja», затем диспетчер шумно поправил микрофон.

– Шестьдесят шестой, на сколько часов полета у вас на борту горючего?

«Странный вопрос», – подумал Холлэнд. Он снова взглянул на показатели уровня топлива и быстро произвел обычный подсчет. Восемьдесят две тысячи фунтов из расчета среднего расхода горючего по двенадцать тысяч фунтов в час означает приблизительно семь часов. Холлэнд произнес цифру, и Робб передал ее.

Через минуту снова вернулся голос диспетчера.

– Сожалею, сэр, но прошу вас повернуть влево, курс двести семьдесят градусов, и перейти на эшелон два-четыре-ноль. Разрешение на посадку в аэропорту Схипхол временно отменяется, поэтому мы должны перевести вас в режим ожидания над морем.

Холлэнд и Робб в тревоге переглянулись.

Капитан первым дотянулся до радио.

– Голландский центр, говорит шестьдесят шестой. У нас на борту жертва сердечного приступа в критическом состоянии. Мы не можем больше тратить время. Необходима немедленная медицинская помощь.

Ответ прозвучал медленно, вежливо, но очень неохотно.

– Я все понимаю, но сейчас я получил указание проинформировать вас, что пока мы не получим разрешения на ваш заход в воздушное пространство страны, вы не должны оставаться над территорией Голландии, и вы не можете сесть в Схипхоле. Мне очень жаль. Уверяю вас, мы над этим работаем.

Дик Робб нагнулся вперед в своем кресле, в его глазах полыхала тревога. Он нажал кнопку передатчика и почти проорал в свой микрофон:

– Голландский центр, ПОЧЕМУ? Почему с нами так обращаются? – Робб говорил почти бессвязно. – Вы не понимаете значения слов – вынужденная посадка? Мы объявляем… о… вынужденной посадке прямо сейчас, и вам придется разрешить нам сесть!

Холлэнд яростно затряс головой, но Робб продолжал.

– Голландский центр, авиалайнер рейс шестьдесят шесть садится в Схипхоле, нравится вам это или нет!

– Бога ради, Дик, – заговорил Холлэнд, – это не сработает. Я уже пытался провернуть это в Лондоне. – Он безуспешно пытался поймать взгляд Робба, но тот не собирался встречаться с ним глазами. Он не хотел, чтобы ему отказали. Проверяющий запаниковал, а Джеймс Холлэнд хорошо знал это чувство.

Прошло не меньше полминуты в молчании, пока голландский диспетчер ответил. Этот голос очень отличался от прежнего, в нем не было и тени сочувствия. Судя по всему, старший по группе или главный диспетчер, безупречный английский, но с сильным голландским акцентом.

– Рейс шестьдесят шесть, любая попытка приземлиться на территории Нидерландов или попытка остаться в воздушном пространстве нашей страны без разрешения повлечет за собой суровое наказание. Вам может быть оказано вооруженное сопротивление. Из-за вашего заявления мы обратились за помощью к голландским вооруженным силам. Пока с технической точки зрения ваш лайнер может оставаться в воздухе, вы должны следовать нашим инструкциям. Мы постараемся все уладить как можно скорее.

Робб тяжело рухнул в кресло. Холлэнд взял микрофон, его голос звучал спокойно и властно.

– Голландский центр, рейс шестьдесят шесть подчиняется и поворачивает налево, курс двести семьдесят градусов, и начинает подниматься до эшелона два-четыре-ноль в ожидании дальнейших инструкций. Вооруженные силы не понадобятся. Прошу вас, не могли бы вы проверить, не можем ли мы повернуть в Брюссель или Копенгаген, и если нет, то, может быть, Осло или Стокгольм примут нас.