Час Пандоры - Джон Нэнс

Его жена и семья научились сосуществовать с опасностью, а может и приняли ее. Но Джил Ланкастер никогда не чувствовала себя уютно под маской всегда улыбающейся, никогда не жалующейся жены дипломата. Ее выводила из себя невозможность поговорить о своих страхах и никогда не покидала мысль о том, что однажды муж может вернуться домой в цинковом ящике, задрапированном государственным флагом.

Ланкастер вздохнул и обвел взглядом салон первого класса.

«Итак, неужели они наконец загнали меня в угол, или я становлюсь отъявленным параноиком?»

«Нет», – решил он. Террористы не делают ставку на непредвиденные случайности вроде сердечного приступа.

Но если нет, тогда что же происходит? Может быть, по возвращении во Франкфурт его ожидает еще одна угроза?

Он повернулся и поднял указательный палец.

– Рейчел, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.

– Конечно, Ли.

Ланкастер придвинулся к ней поближе и заговорил почти шепотом, не обращая внимания на аромат ее духов.

– Здесь что-то не так. Я должен точно знать, что происходит, даже в том случае… если это каким-то образом затрагивает меня.

Брови Рейчел тревожно взлетели вверх, темно-карие глаза встретились с его взглядом. Ланкастер поднял ладонь.

– На это непохоже, – успокоил он свою помощницу, – …но это возвращение во Франкфурт кажется мне очень странным.

– Ты хочешь, чтобы я поговорила с пилотами? – спросила Рейчел.

– Сначала найди старшую стюардессу. Удостоверься, что она знает, кто мы такие, и постарайся выяснить, что происходит.

Молодая женщина вдруг занервничала – так ему показалось, – но улыбнулась и без колебаний отстегнула ремень безопасности, затем вытянула длинные ноги, встала и расправила юбку.

Двенадцатью футами выше салона первого класса, в пилотской кабине рейса 66, Джеймс Холлэнд прикрыл рукой микрофон трубки спутниковой связи и повернулся к проверяющему.

– Судя по всему, Дик, мы в самом центре дипломатической схватки. Хочешь послушать разговор с компанией?

По лицу Робба словно тень от пробегающего облака прошло выражение страха, и тут же исчезло. Он отрицательно покачал головой.

– Просто скажи мне, чего они от нас хотят, – отозвался он, отчетливо сознавая, насколько глупо это звучит. Разумеется, Холлэнд передаст все указания из Далласа.

Разговор по спутниковой связи закончился, Холлэнд положил трубку, все еще покачивая головой.

– У ребят нет ответа, Дик. Управляющий пассажирскими перевозками подтвердил, что немецкое правительство потребовало нашего возвращения, но немцы утверждают, что они не говорили британцам, чтобы те отказали нам в праве на посадку. В дело вмешался наш Государственный департамент, но и они ничего не понимают. По их мнению, мы неправильно поняли.

– Мы неправильно поняли? – спросил Робб. – Что мы неправильно поняли?

– Что это была простая рекомендация, а не отказ предоставить нам право на посадку.

– Черта с два это была рекомендация!

Холлэнд кивнул и насупился.

– Я им так и сказал. Проблема в том, что они не дают нам никакой достоверной информации. – Капитан начал перечислять, загибая пальцы. – Никто не знает, что ждет нас во Франкфурте; никто ничего не знает о мистере Хелмсе; никто не знает, как они собираются лечить тех, кто уже заразился от Хелмса; никто не говорит, насколько страшен этот вирус гриппа, а человек, которому следует всем этим заниматься, – вице-президент компании, отвечающий за пассажирские перевозки, – отдыхает на своем ранчо неподалеку от Тексарканы и отключил телефон! Управляющий пассажирскими перевозками сказал, что перезвонит, как только им что-нибудь станет известно.

Заверещал зуммер внутренней связи, и Дик Робб нервно схватился за трубку.

– Это капитан? – В женском голосе явно слышались нотки беспокойства.

– В некотором роде, – отозвался Робб. – Я проверяющий.

Дик почти почувствовал смущение собеседницы. Он взглянул на Холлэнда, смотревшего в другую сторону и делавшего вид, что ничего не слышит. Робб решил, что говорить так глупо. Он поправил трубку у уха.

– Это старший офицер. Что случилось?

– Говорит Ди из первого класса. У нас на борту посол Соединенных Штатов. Его помощница пришла сюда и задает мне вопросы, на которые я не могу ответить. Ее интересует, что с нами происходит. Я могу привести ее к вам?

– Конечно. Дверь открыта, – ответил Дик и указательным пальцем левой руки на центральной панели наощупь нашел кнопку электронного устройства, открывающего дверь, прекрасно понимая, что разрешить доступ в кабину пилотов может только капитан.

Холлэнд слышал в свои наушники этот разговор, и Робб взглянул на него, чтобы увидеть реакцию. Ничего.

Холлэнд глубоко задумался, но теперь пришел в себя и безразлично смотрел на Робба.

Они возвращались назад на высоте тридцать три тысячи футов, направляясь на восток, через Ла-Манш, перед ними лежали Нидерланды. Они переговорили с голландскими диспетчерами, и самолет взял курс на Франкфурт. В настоящее время делать больше было нечего.

Молчание становилось неловким, и Робб решил нарушить его.

– Так куда же мы направляемся? – спросил он.

Холлэнд помедлил, потом молча указал вперед, прекрасно понимая, что Робб хочет заполнить пустоту. Франкфурт представлялся единственным решением вопроса, и они оба знали это.

Бонн

Через пятнадцать минут на среднем министерском уровне просочилась информация о том, что выявлен случай инфекционного заболевания, но никому из высших эшелонов немецкого правительства об этом не сообщили. Человек по фамилии Цайтнер, сотрудник Министерства здравоохранения, попросил министра предложить британцам отказать рейсу 66 в праве на посадку, после того как он незаконно вовлек полицию в не принесший результата поиск мужчины, подозреваемого в инфицированности опасной формой гриппа. Тот факт, что министр сделал это, не посоветовавшись ни с кем другим, включая канцлера, создал своего рода политический и дипломатический кризис. Мысль о возможном затруднительном положении, в которое попадет правительство, если об этом пронюхает пресса, заставила самого канцлера созвать срочное совещание и вызвать на него Цайтнера вместе с его поверженным в шок боссом.

Цайтнер, поправив синий галстук в полоску, встал с таким видом, словно собирался предстать перед судом инквизиции. Вместе с канцлером в зале заседаний с темными стенами, украшенными роскошными панелями, собрались основные члены кабинета из команды канцлера. Цайтнер видел лицо канцлера, сидевшего во главе стола, оперевшись подбородком на руки. Он не сводил глаз с чиновника, ввергнувшего правительство в этот последний кризис.

– Прошу вас, герр Цайтнер, – произнес сквозь поджатые губы канцлер.

Хорст почувствовал, как из этих слов сочится кислота.

– Американский профессор, господин Хелмс, преподающий в университете Гейдельберга, два дня назад в Баварии заразился вирусом, как нам сказали, крайне опасной формой гриппа. Этот профессор контактировал со служащим «Лабораторий Гауптмана», заболевшим этим вирусом. Директор филиала компании в Баварии сообщил нам об этом. – Прежде чем продолжить, Хорст Цайтнер помолчал, изучая суровые лица. – Мы полагали, что сможем задержать профессора и обеспечить ему полный карантин до того, как он достигнет аэропорта или другого многолюдного места. Мы считали, что проблема полностью под контролем. Но наши усилия ни к чему не привели, и в результате пострадал целый авиалайнер, полный людей.

– У этого профессора уже появились признаки болезни? – спросил канцлер.

– Болезнь проявилась в очень тяжелой форме на борту самолета. По нашему мнению, ее симптомы соответствуют признакам гриппа. Вероятно, это и привело к сердечному приступу.

– Грипп может вызвать сердечный приступ? И вы называете это гриппом? – Глаза канцлера буравили Цайтнера, заставляя того нервничать еще больше.

Но докладчик все-таки продолжил.

– Этот вирус, насколько я понял, если у человека больное сердце, может спровоцировать сердечный приступ. Организм испытывает очень сильное напряжение.

– А как заразился профессор?

– Он… контактировал с кровью зараженного работника лаборатории. Тот пытался залезть в машину профессора, взятую напрокат, и порезался о стекло. Видите ли, он разбил окно. Я не располагаю всеми деталями, но, судя по всему, служащий бредил от высокой температуры. Пилот вертолета компании «Гауптман» записал номер автомобиля профессора, когда тот уезжал. Мы утверждаем, что Хелмс непосредственно соприкасался с кровью больного, буквально напичканной вирусом.

Канцлер пошевелился в своем кресле и жестом отослал прочь помощника, предлагавшего чашку кофе. Потом снова заговорил: