Омуты и отмели - Евгения Перова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Папа, папочка! Папа, прости меня! Папа, не умирай!
Ваня обнял сестру, уткнулся ей в плечо и тоже шептал потрескавшимися губами:
– Папа… папа…
«На одну секунду! – думала Марина. – На одну секунду я расслабилась, отпустила его, и вот!» Марина видела Лёшку, зависшего в пульсирующем светом пространстве – она держала его всей силой своей любви, и Муся держала, и Ваня, и Иллария Кирилловна, которая часто крестилась и шептала молитву, и Семеныч, тихо матерившийся со слезами на глазах, и Юля, и Митя, и Анатолий, и даже Аркаша.
– Марина, чем помочь? – спросила Юля.
– Под голову ему что-нибудь положите, невысокое. Воды дайте! Мне попить и лицо обтереть…
– Я принесу! – Митя помчался за водой.
– Мама, мамочка! Может, тебе лучше лечь рядом, а то ноги затекут!
– Муся, я усну тогда. Мне спать нельзя. Следи, чтобы я не заснула.
– Может, кофе? Там оставался! Я принесу. – И Аркаша ушел за термосом.
Кира поднималась от реки, где умывалась, и столкнулась с отцом, орущим что-то по телефону, он махнул ей рукой в направлении деревни, тут она наконец увидела людей, окружавших лежащего на земле Лешего, и побежала. Немного не добежав, она споткнулась, упала и проползла уже на коленях. Когда доползла, обняла Марину за плечи, и та вдруг почувствовала такую волну любви и сострадания, что сила ее удвоилась: теперь они справятся, продержатся!
Вернулся Анатолий:
– Марин, я дозвонился, тут рядом вертолет МЧС, они будут минут через пятнадцать.
– Ты сказал, что инфаркт?
– Сказал.
– Хорошо. Пятнадцать минут я продержусь. Даже полчаса. Дети, сейчас прилетит вертолет, я уеду с отцом. Теперь все будет хорошо, слышите? Поняли? Я на вас надеюсь. Юля, ты…
– Марин, мы справимся.
Марина закрыла глаза и сосредоточилась на Лёшке. Вспомнила, как во время их страшного разлада твердила про себя строчки песни Максима Леонидова: «Если он уйдет, это навсегда! Только не дай ему уйти!» – «Не дам! – подумала она. – Ни за что!»
– Мама! – вдруг воскликнула Муся. – Мама, смотри!
Лёшка приоткрыл глаза – мутные, красные – и тихо произнес, еле шевеля губами:
– Что ты… кричишь так…
Господи, очнулся!
– Как ты, милый?
– Боль… Больно…
– Сейчас. Потерпи немножко, сейчас. Не уходи. Любимый мой, желанный, счастье мое, свет мой, радость моя, единственный мой! Лёша…
Прилетел вертолет, молодой врач, пригибаясь под метущими ветром лопастями, побежал к ним. Марина вздохнула с облегчением.
– Теперь отойдите все немножко. Кира, вставай! Спасибо тебе, детка.
Анатолий поднял Киру – ноги ее плохо слушались – и поцеловал: «Доченька моя». Кира заплакала навзрыд, уткнувшись ему в грудь. Врач с удивлением посмотрел на Марину, потом осторожно сказал:
– Вы руку уберите, я его послушаю.
– У него инфаркт. Сколько времени прошло, как упал?
– Полчаса где-то, – ответил Анатолий. – Максимум, минут сорок.
– Инфаркт на фоне гипертонического криза. Давление очень высокое было, за двести, я думаю. Сейчас я снизила. Делайте что нужно! – сказала Марина.
– Послушайте… – начал было врач. Но Марина его перебила:
– Некогда мне вам объяснять, боже ж ты мой! Саша, да? Саша, я знаю – вы с утра не ели, разбили коленку, мама вам звонила уже пятнадцать раз, вашу девушку зовут Ксюша, что еще вам сказать, чтобы вы мне поверили? Вы боитесь летать на вертолете, но вы хороший врач!
– Вы что… вы экстрасенс?
– Да, да! Я веду его. Теперь вы. Давайте! Ну!
Врач раскрыл чемоданчик, достал шприцы, ампулы, стал колоть – сначала внутривенно, потом в живот, объясняя Марине:
– Это гепарин и плавикс – антикоагулянт.
– Больно, – сказал Леший, снова открыв глаза.
– Сейчас, – и врач всадил еще кубик морфия.
До вертолета Леший дошел на своих ногах, хотя и с трудом – преодолевая слабость и жгучую боль за грудиной. Анатолий помогал, а Марина держала мужа за руку. Она влезла на борт, оглянулась:
– Мы полетели. Держитесь тут. Дети, все будет хорошо, не бойтесь.
– Мама, возьми меня! – закричала Муся. – Возьми, пожалуйста!
– Нет. Тебе с нами не надо! Слушайтесь Анатолия и Юлю, вы поняли?
И вертолет взлетел.
Областная больница надолго запомнила явление в ее стенах Злотниковых – а потом и Свешникова. Это была самая обычная больница, каких много в России, и в ней всего хватало: и хороших врачей, и злобных медсестер, замученных непрерывным потоком больных, постоянным безденежьем и текучкой кадров. Кардиологическое отделение там было одно из лучших в области, это и решило дело. Марина никогда еще не чувствовала себя такой сосредоточенной и сильной – словно стальной клинок, она разила прямо в цель. Их приняли без звука, хотя документов не было никаких – Лешего, опять потерявшего сознание, положили в отдельную палату, а сестры и врачи сразу забегали вокруг него: тут же сделали кардиограмму, взяли анализы и поставили капельницы. Марина убедилась, что Лёшка стабилен, и отправилась к главврачу, который слегка удивился, увидев входящую в кабинет растрепанную и перемазанную сажей женщину в грязной майке и рваных, а местами даже обгорелых джинсах. Марина села, мгновенно «просканировала» сидящего напротив человека – он держал в руке кружку с кофе – и сказала:
– Здравствуйте, Виталий Петрович! Надеюсь, мы с вами найдем взаимопонимание. Только что к вам поступил с инфарктом мой муж. Документов у нас нет никаких, мы прямо с пожара – вы видите. Я буду с мужем и днем, и ночью. Можно поставить в палату какую-нибудь раскладушку, если есть. Если нет, я куплю. Мне хотелось бы срочный консилиум, чтобы я знала, как обстоят дела и что нужно: операция, лекарства, медоборудование. Завтра приедет мой брат, он за все заплатит. Сегодня просто не успеет. Я прошу вас разрешить мне все это и довести ваше разрешение до сведения персонала, чтобы мне не чинили препятствий. Мне некогда отвлекаться еще и на всякие бесконечные урегулирования. Я могла бы заставить вас, но не хочется зря тратить силы, когда можно договориться. И я бы тоже выпила кофе.
– Послушайте! Вы что себе позволяете?! Вы кто такая?!
– Я Марина Сергеевна Злотникова. Поставьте, пожалуйста, чашку на стол. Нет, допейте сначала. И на самый край. Спасибо.
Чашка взорвалась и рассыпалась осколками.
– Ну вот, сразу легче стало. Я ведьма. Экстрасенс, если вам так понятнее. Ну, например: у вас вырезан аппендицит и вы хуже слышите левым ухом. Еще могу рассказать все о вашей сексуальной жизни, начиная с потери невинности в пятнадцать лет и до вашей последней любовницы, которую зовут Валечка. А вот и кофе, очень кстати!
Вошла секретарша с подносиком – чашка кофе и тарелочка с печеньем.
– Спасибо, Валечка! Вы не могли бы найти для меня еще комплект одежды? Халат или что-нибудь с брюками?
– Конечно, Марина Сергеевна! – И Валечка упорхнула.
Марина пила кофе, Виталий Петрович еще какое-то время недоуменно таращился на нее, потом откашлялся и наконец выдавил:
– Э-э-э-э…
– Да не волнуйтесь вы так. Ваша жена ничего не узнает, мне, в общем-то, наплевать. Меня волнует только мой муж. Конечно, мы поможем вам по мере сил и деньгами, и оборудованием. И я, чем могу. А я умею не только чашки бить.
Вошла Валечка и, мило улыбнувшись, положила на стул целлофановую упаковку с бледно-зеленым медицинским комплектом: брюки, блуза и шапочка, а на пол поставила белые шлепанцы.
– Вот.
– Спасибо, деточка. Потом покажете, где можно принять душ, хорошо? Ну что, Виталий Петрович, мы с вами договорились?
Леший очнулся и не сразу понял, где он, потом сообразил, что в больнице. Он лежал как-то очень высоко, с толстым катетером в вене, к которому был прикреплен пластиковый резервуар с воткнутыми иглами от капельниц и шприцев. Марина сидела рядом и держала Лешего за руку, посматривая время от времени на монитор в головах кровати, на котором чередовались зеленые цифры и волны.
– Как ты себя чувствуешь, милый?
– Странно. Инфаркт, что ли?
– Ну да. Тебе провели тромболизинг, но не очень помогло. Нужна операция. Все обойдется, я с тобой. Все будет хорошо!
Марина не стала ему говорить, что нужна не просто операция, но и неимоверно дорогущие стенты. Она позвонила Анатолию, тот крякнул:
– Ничего себе! Да, дешевле быть здоровым, точно!
– Толь, ты сможешь оплатить? Мы потом…
– Марин, не вопрос. И ни о каких «потом» я слышать не хочу, поняла? Я просто подумал, а как же те люди, у которых таких деньжищ нет? Им что – помирать?
– Да есть какая-то квота, но мы же не местные! В Москве ему бы, наверное, и бесплатно сделали бы, не знаю. Но до Москвы мы не доедем.
– Понятно.
Анатолий приехал на следующий день, привез документы, деньги и Мусю, жалобно глядевшую на мать.
– Толя, зачем ты ее-то взял?
– Мамочка, можно я с тобой буду? Я хочу помогать.
– Марин, да пусть поможет. А то только переживает зря. Я ей номер снял в гостинице, а днем будет приходить, ничего. Она справится.
