На краю тени - Брент Уикс

Ви впервые почувствовала себя обнаженной. Броня дрогнула. Бог или человек, Гэрот Урсуул обладал колоссальной уверенностью. Заявил, что сломает, и тут же не выказал ни малейшей тревоги по поводу того, что она не подчинится. А ведь это не блеф. И не высокомерие. Простая демонстрация исключительного права с позиции невероятной силы. Теперь придворные взирали на нее, как собаки под столом короля — на отличный кусок мяса, который вот-вот упадет на пол. Интересно, думала Ви, король-бог отдаст ее одному из них или всем сразу?

— Знаешь ли ты, — сказал Гэрот, — что родилась ведьмой? Как говорят южане, талантливой? Вот же твой стимул. Убьешь шингу, посчитаем за шедевр ученика. Станешь не только мокрушником-учителем, но и будешь готовиться под моим началом. Я дам тебе такую силу, о которой Хью Висельник и не мечтает. Власть над ним, если хочешь. Но если подведешь… Что ж. — Тонкая улыбка скользнула по губам Гэрота. — Лучше не подводи. А теперь убирайся.

Ви пошла к выходу, сердце колотилось как бешеное. Успех означал предательство собственного мира. Предать сенарийское Са'каге, самый опасный из преступных миров в Мидсайру! Да нужна ли ей такая награда за убийство лидера? Тренироваться вместе с королем-богом, чтобы стать ведьмой? Его слова представлялись паутиной, все крепче и крепче привязывающей Ви к Гэроту. Почти осязаемо. Чары наброшены, как сеть. Борись, если сможешь. Ее мутило. Оставалось лишь одно — покорность. Как ни велика цена успеха, провал еще хуже. Об этом теперь знали все.

— Ви! — окликнул король-бог.

Она замерла на полпути к двери, чувствуя, как вся дрожит оттого, что этот Ужас назвал ее по имени. Однако Гэрот улыбался. Теперь его взгляд скользил по обнаженному телу совсем по-мужски. Что-то тенью мелькнуло в воздухе, и она машинально поймала комок одежды.

— Возьми свое платье, — сказал он.

6

— Такое чувство, будто неделю вдыхал древесные опилки, — сказал Кайлар.

— Речная вода. Пять минут, — отозвалась Ули.

Скупо. Зло.

Кайлар с трудом разлепил глаза, однако так ничего и не увидел.

— Значит, ты меня вытащила. Где мы, Ули?

— Вдохни.

Она вела себя сурово. Значит, он напугал ее до смерти.

Кайлар сделал полвдоха, прежде чем закашляться от смрада. Эллинг Мамочки К. на Плите.

— Что может быть лучше теплых нечистот прохладной ночью, — съязвила Ули.

Кайлар заворочался.

— Я решил, это твое дыхание.

— Пахнет так же, как ты выглядишь, — отрезала она.

— Ты должна быть вежливой.

— Ты должен быть мертвым. Спи.

— По-твоему, разумно заставлять других ходить по струнке?

— Тебе нужно спать. Никуда я тебя ходить не заставляю.

Кайлар рассмеялся. Боль тут же напомнила о себе.

— Вот видишь? — сказала Ули.

— Кто взял кинжал, ты?

— Какой еще кинжал?

Кайлар схватил ее за тунику.

— Ой, тот самый, который я рычагом вытаскивала из твоего плеча? — спросила она.

Неудивительно, что плечо болит. Он не помнил Ули такой злой и говорливой. Надо аккуратнее, не то расплачется. Одно дело — чувствовать себя болваном, и совсем другое — болваном беспомощным.

— Долго я… отсутствовал?

— День и ночь.

Кайлар тихо выругался. Второй раз Ули видела, как его убивают, видела искалеченное тело. Если она была твердо уверена, что Кайлар вернется, это радует. Он, конечно, обещал, но сам-то знать наверняка не мог. Знал только, что однажды воскрес. Волк, странный желтоглазый человек, которого Кайлар встретил между жизнью и смертью, никаких гарантий не давал. И действительно, сейчас он его не встретил вовсе. Кайлар надеялся задать Волку несколько вопросов. Например, сколько жизней получил всего. Что, если только две?

— Где Элена? — спросил он.

— Ушла искать фургон. Стража, подкупленная Джарлом, будет на посту еще час.

Элена пошла за фургоном в одиночку? Черт, как же он устал. Похоже, Ули вот-вот заплачет. Кем надо быть, чтобы втянуть в такое маленькую девочку? Кайлар привык думать, что он не ахти какая замена отцу, но все же лучше, чем ничего.

— Ты должен уснуть, — сурово напомнила Ули.

— Убедись…

Он был настолько плох, что не сумел закончить мысль, тем более составить предложение.

— Не волнуйся, я о тебе позабочусь, — сказала Ули.

— Ули!

— Да?

— Ты просто умница! Здорово постаралась. Я тебе обязан. Спасибо. Извини.

Кайлар мог поклясться, что воздух рядом с девочкой потеплел, стал липковато-сладким. Он застонал. Ему захотелось сказать что-то умное, значимое, в манере Дарзо. Однако раньше, чем нашлись слова, он заснул.

7

Когда днем Калдроса Уин заняла очередь у таверны и борделя «Развратные девицы», в ней уже стояли две сотни женщин. Спустя два часа, когда очередь сдвинулась, она была втрое больше. Отчаяние привело сюда представительниц самых разных сословий Крольчатника: от цеховых крысят, юных, лет по десять, знавших, что Мамочка К. их не возьмет, до женщин, еще месяц назад живших на богатой восточной стороне, но потерявших в огне дома и согнанных в Крольчатник. Одни плакали. Другие стояли с безучастными лицами, покрепче закутавшись в платки. Некоторые — старожилы Крольчатника — смеялись и шутили с подружками.

Только у Мамочки К. проститутки могли получить самую безопасную работу. Они обменивались байками, как Госпожа Наслаждений управлялась с новой, халидорской клиентурой. Одна уверяла, что если побьют извращенцы, то в качестве оплаты синяки закроют серебром. Другая божилась, что золотом, но ей никто не поверил.

Когда герцогиня Тэра Грэзин — ее отец, старый герцог, был убит при штурме замка — вывела из города силы сопротивления, ее сторонники, уходя, сожгли свои дома и лавки. Пожары, конечно же, не прекратились. Без крова в городе остались тысячи. Больше всего пострадал Крольчатник, где, как овцы в загоне, скопились бедняки. Они умирали сотнями, без счета. Шли дни, пожары все полыхали.

Халидорцы хотели оживить восточную часть как можно быстрее. Если бездомных там считали обузой, их под конвоем препровождали в Крольчатник. Лишенных собственности аристократов и ремесленников охватило отчаяние, но что это меняло? Крольчатник стал им приговором.

Почти месяц король-бог позволял солдатам делать в Крольчатнике все, что заблагорассудится. Они могли нагрянуть толпой, чтобы удовлетворить свои прихоти. Читая нараспев молитву проклятой Хали, убивали, насиловали, крали скудные пожитки Кроликов лишь затем, чтобы выкинуть их в реку и посмеяться. Казалось, хуже быть не может, однако за покушением последовали репрессии.