На краю тени - Брент Уикс

Тот упал в Дыру и исчез. Драка тут же закончилась.

— Ты зачем это сделал? — возмутился Гнусавый. — Мы могли бы его съесть. Ты же мясо выбросил, говнюк!

На мгновение их ярость вспыхнула, и Логан решил, что они нападут еще раз. Он потянулся к бедру. Кинжал исчез.

С другой стороны Дыры на Логана смотрел Фин, острием кинжала ковыряясь в деснах, кровоточащих от цинги.

Логан считал, что у обитателей Дыры нет общества, но оказался не прав. Люди здесь тоже разбивались на лагеря. На сильных и слабых, животных и чудовищ. Фин был главарем животных, которые занимали место в соответствии с преступлениями. Сначала убийцы, потом насильники, после них работорговцы и, в конце, педофилы. Чудовищ представляли трое. Первый — Йимбо, рыжеволосый, с широкой костью кьюрец, которому отрезали язык. Второй — Таттс, бледный лодрикарец, весь в татуировках. Мог бы говорить, но всегда молчал. И третий — Зубастик, уродливый простофиля, с широченными плечами, кривым позвоночником и зубами, сточенными до острейших клыков. Чудовища выживали только благодаря готовности драться и страху других перед ними.

Сейчас, когда все голодали, тонкие ниточки социума рвались. У Логана не было ни друзей, ни кинжала, ни места. Среди животных — волк без стаи. Среди чудовищ — собака без стального клыка.

Он пытался увидеть в сокамерниках людей. Униженных и оскорбленных, дурных и порочных, но — людей. Пытался узреть в них что-то доброе, некий след от богов или бога, который их создал. Однако в сумраке Дыры видел только животных и чудовищ.

Логан пересел к Зубастику. Тот одарил его улыбкой простака, ужасным оскалом клыков.

Затем послышался звук, от которого все оцепенели. По коридору над Чертовой Задницей гулко грохали шаги. Логан юркнул под узкий навес — прикроет. Над ними, в свете факела, появилось лицо.

— Ну и ну! — воскликнул стражник.

Явно халидорец, бледный и черноволосый. Громадный, с разбитым носом.

Стражник открыл решетку, глаз не спуская с заключенных, находившихся в пятнадцати футах под ним. Фин даже не стал разматывать веревки.

— Я тут подумал, вдруг уже кто-то умер, — сказал стражник. — Сильно, небось, оголодали.

Он полез в мешок и вытащил большую буханку хлеба. Обитатели Дыры смотрели на него так жадно, что он рассмеялся.

— Ну, тогда держите.

Стражник бросил буханку, однако она полетела в Дыру.

Заключенные вскрикнули, посчитав это промахом. Стражник достал еще буханку и снова швырнул в Дыру. Все узники, даже Фин и Лили, столпились вокруг Дыры. Очередная буханка зацепила пальцы Гнусавого, и тот чуть не кувыркнулся в Дыру вместе с хлебом.

Стражник засмеялся, закрыл решетку и ушел, насвистывая веселенький мотивчик. Часть узников не могла сдержать слезы.

Стражник больше не вернулся. Дни тянулись в агонии. Логан никогда не ведал такой изнуряющей слабости.

Спустя четыре ночи — если термин имел еще смысл, то Логан считал, что сейчас ночь, потому что большинство обитателей Дыры спали, а в то время, которое узники называли днем, ветра завывали пронзительней и громче, — Фин перерезал глотку одному из своих педофилов. Вмиг все проснулись и стали драться за тело. Гнусавый начал бить по Зубастику, чтобы заставить его выпустить из рук некий окровавленный ошметок (Логан старался не думать, что это). Зубастик оставил кусок и бросился на обидчика. Гнусавый попытался отбиться, однако Зубастик сладил с ним, как с ребенком. Убрав с пути руки Гнусавого, простофиля впился острыми зубами ему в шею.

Из возникшей над телом свалки вылетела целая нога и шмякнулась рядом с Логаном. Когда Струп бросился за добычей, Логан схватил ее. К своему ужасу, он глаз не сводил со Струпа, пока тот не отступил, смутившись.

Логан оттащил ногу к стене и, глядя на нее, заплакал. Потому что, сколько ни смотрел, видел только мясо.

9

Кернавон в сравнении с Сенарией казался раем. Ни Крольчатника, ни резкого деления на имущих и неимущих. Ни захватнических армий, ни смрадного запаха пепла и смерти, ни безучастных взглядов отчаявшихся людей. Столица Уэддрина, которой правила уже двадцать вторая королева кряду, процветала.

Двадцать две королевы! Мысль показалась Кайлару странной, пока он не осознал, что Мамочка К. властвовала над Са'каге, а значит, и над улицами Сенарии уже более двадцати лет.

— По какому делу? — спросил стражник городских ворот, поглядывая на фургон.

Кайлар никогда не видел столько голубоглазых людей с яркими волосами всевозможных цветов — от почти белых до огненно-рыжих. Местные жители были ростом выше, чем сенарийцы.

— Я продаю и покупаю лекарственные травы. Мы приехали сюда, чтобы открыть аптекарское дело, — ответил Кайлар.

— Откуда?

— Из Сенарии.

Стражник впал в задумчивость.

— Слышал, там все очень плохо. Если решите открыть лавку на южной стороне, будьте осторожны. Кварталы там довольно хулиганские…

Он умолк, завидев шрамы на лице Элены.

Кайлара охватила ярость. Только шрамы портили идеальную красоту Элены. Ослепительная улыбка, темно-карие глаза, бросавшие вызов скучной простоте слова «коричневые». Глаза, описать которые под силу только поэту, а воспеть — легиону бардов. Кожа молила о ласке, изгибы тела ее требовали. Да как он мог, при такой красоте, заметить только шрамы? Однако ни слова — иначе скандал. Стражник моргнул.

— М-да, проезжайте.

— Спасибо.

Кайлара не волновало Са'каге Кернавона. Так себе мафия, по мелочи: карманники, грабители, уличные проститутки, ставки на собачьи бои и травлю быков собаками. Часть борделей и притонов для азартных игр вели дела, не имея связей с Са'каге. Детская уличная банда Кайлара и та была куда организованней местной преступности.

Они ехали через город, озираясь по сторонам и глазея на людей, словно какая деревенщина. Кернавон стоял у слияния трех рек: Белой, Красной и Ежевичной, в городе пышно цвела торговля, и по улицам сновали толпы людей с тугими кошельками. Вот крепкий, с оливковой кожей сетец в широких коротких штанах и белой тунике, а вот рыжеволосые кьюрцы, каждый с двумя мечами и странной манерой вплетать в волосы разноцветные прядки. Фургон миновал нескольких жителей Ладеша и иммурца с миндалевидными глазами. Троица даже придумала игру: они исподтишка указывали пальцем на встречных и пытались угадать, откуда те родом.

— Как насчет этого? — спросила Ули, указывая на человека неопределенного вида в суконных одеждах.

Кайлар нахмурился.

— Вот-вот, хвастунишка! Давайте-ка послушаем, — поддержала Элена, ехидно усмехаясь. — Ули, не подсказывай!