ЦРУ и контроль над разумом - Джон Маркс

Летом 1949 г. глава научной разведки ЦРУ совершил специальную поездку в Западную Европу, чтобы получить более подробные сведения о происходящем в Советском Союзе и «применить специальные методы ведения допросов с целью оценки русской практики». Иными словами, опасаясь того, что коммунисты могут испытывать наркотики и гипноз на заключенных, один из руководителей ЦРУ использовал такие методы на беженцах и пленных из Восточной Европы.

Вернувшись в США, он рекомендовал следующие меры: во-первых, предпринять в рамках ЦРУ попытку освобождения Миндсенти; и, во-вторых, подготовить в ЦРУ и послать в Европу команду, обученную «специальным» методам ведения допросов того типа, которыми оно уже ранее пользовалось в Европе.

К весне 1950 г. в нескольких других отделениях ЦРУ также планировалось оперативное применение гипноза. Управление безопасности, главной задачей которого была защита персонала ЦРУ и его помещений от противника, приступило к централизации всей деятельности в этой области и в других областях, связанных с бихевиористикой. Шеф безопасности Шеффилд Эдвардс, бывший армейский полковник, которому через десять лет предстояло руководить совместными операциями ЦРУ и мафии, взял на себя инициативу, созвав совещание всех заинтересованных отделений ЦРУ и предложив, чтобы проводящие допросы команды формировались под руководством Управления безопасности. Этому управлению предстояло использовать сформированные команды для проверки агентов и выявления перебежчиков по всему ЦРУ.

Предполагалось, что в состав каждой команды будут входить психиатр, эксперт по полиграфу (детектору лжи), обученный гипнозу, и техник. Эдвардс согласился не использовать команды в своих операциях без разрешения комитета высокого уровня. Разработанному проекту было дано кодовое наименование BLUEBIRD, которое, подобно всем наименованиям в ЦРУ, не имело смыслового значения, кроме как, быть может, для выбравшего его лица. Этой программе Эдвардс присвоил гриф «сверхсекретно» и подчеркнул крайнюю необходимость соблюдения секретности. 20 апреля 1950 г. директор ЦРУ Роско Хилленкеттер одобрил проект BLUEBIRD и использование тайных фондов для финансирования его самых секретных направлений. Теперь разработанная в ЦРУ программа по контролю поведения имела бюрократическую структуру.

Шеф научной разведки присутствовал на первом совещании по проекту BLUEBIRD в управлении Шеффилда Эдвардса и уверил присутствовавших в том, что его отделение продолжит усилия по сбору всей информации, относящейся к зарубежным — особенно русским — разработкам в области бихевиористики.

Вскоре его представитель обратился к протоколам Нюрнбергского трибунала с целью обнаружить что-либо полезное для проекта BLUEBIRD. По мнению психолога ЦРУ, просматривавшего материал по немецким научным разработкам, там не содержалось ничего полезного. Он вспоминает: «Это настоящий ужас, но мы узнали, на что способны люди. Они проводили эксперименты по болевому порогу, но во всем было столько садизма, что полезные данные отсутствовали… Очень интересно, как выдерживали жертвы».

По крайней мере вначале между учеными и проводившими допросы сотрудниками ЦРУ имело место сотрудничество. Исследователи из Управления безопасности (не имевшие теоретической базы, но с опытом полицейской службы) и исследователи из научной разведки (с небольшим опытом оперативной работы, но с хорошей академической подготовкой) совместно работали над открытыми публикациями и секретными отчетами. Они быстро поняли, что единственный способ создания эффективной защиты от контроля над разумом состоял в том, чтобы осознать его наступательный потенциал. Линия раздела между атакой и обороной, при условии ее существования, стала вскоре настолько размытой, что утратила всякое значение. Почти в каждом документе ЦРУ подчеркивались такие задачи, как «доведение управляемого человека до состояния, при котором он будет выполнять наши указания против своего желания и даже действуя против таких основных законов природы, как чувство самосохранения». Прочитав такой меморандум, один из сотрудников ЦРУ написал своему шефу: «Если предполагается выдать такие цели за исследование оборонительных возможностей, то они не скрывают истинных намерений».

Через три месяца после одобрения директором ЦРУ проекта BLUEBIRD первая команда отправилась в Японию. В ее задачи входило испытание на людях (вероятно, на подозреваемых «двойных агентах») методов контроля поведения.

Группа в составе трех человек прибыла в Токио в июле 1950 г., примерно через месяц после начала корейской войны. Им было понятно значение их миссии. По приказу Управления безопасности они должны были скрывать свои действительные цели даже от военной администрации США, совместно с которой они работали в Японии, причем в качестве прикрытия следовало использовать «интенсивную работу с детектором лжи». Работая в условиях удушающей жары и высокой влажности, они испытывали на четырех подопытных субъектах комбинации депрессанта, амитала натрия, и стимулятора, бензедрина; двум испытуемым давали еще один стимулятор, пикротоксин. Предпринимались также попытки вызвать у них амнезию. Команда сочла проведенные испытания успешными, однако имеющиеся в ЦРУ документы, относящиеся к этой поездке, содержат только приблизительное описание того, что там происходило[24]. Затем в конце сентября 1950 г. команда, работавшая по проекту BLUEBIRD с использованием «прогрессивных методов», испытала их на 25 субъектах, видимо, военнопленных из Северной Кореи.

К концу 1950 г. программу BLUEBIRD возглавил 40-летний Морзе Аллен, один из оперативников Управления безопасности. На начальном этапе своей карьеры он занимался борьбой с коммунистической угрозой внутри страны. Это происходило в конце 30-х гг., когда, работая в Комиссии гражданской службы, он завел в ней первые секретные досье на коммунистов. («Он знаком с их методами», — писал один из его коллег по ЦРУ). В годы Второй мировой войны Аллен служил в военно-морской разведке, преследуя левых сначала в Нью-Йорке, а позднее в Японии, после высадки военно-морских сил на Окинаве. По окончании войны он пришел на службу в Государственный департамент, но в конце 40-х гг. покинул его. Ему показалось, что там слишком мягко относятся к некоторым коммунистическим акциям. Вскоре он поступил на службу в Управление безопасности ЦРУ. Будучи по природе человеком недоверчивым (а этому способствовала и его работа), Аллен ничего не принимал за чистую монету. Как у всех сотрудников разведки и контрразведки, его задачей было показать, почему видимость не соответствует реальной сущности вещей. Его мысль всегда опережала события и стремилась заглянуть за их фасад, пробивая в нем отверстия. У Аллена не было академической подготовки по вопросам управления поведением, хотя он и прошел краткий курс обучения гипнозу — предмету, глубоко его интересовавшему. В работе по программе BLUEBIRD он видел деятельность, требовавшую изучения новейших методов, которые коммунисты могли бы использовать против США, и изобретения методов противодействия.

В ЦРУ Аллена обучили работе, которая на первых этапах деятельности ЦРУ являлась важной составной частью тайных операций, — использованию детектора лжи (полиграфа). Возможно, в большей мере, чем какая-либо иная разведывательная служба, ЦРУ прибегало к проверке своих иностранных агентов (а порой и собственных сотрудников) на этом устройстве. Полиграф измеряет физиологические изменения, которые могут явиться индикаторами лжи: частоту сердечных ударов, кровяное давление, потоотделение и т. п. Это устройство никогда не давало 100-процентной гарантии. В 1949 г. Управление безопасности выразило мнение, согласно которому детектор успешно срабатывает в семи случаях из восьми — довольно высокий процент, однако недостаточно высокий для тех, кому требуется особая надежность. Лжец-психопат, человек под гипнозом, специально подготовленный агент — все они способны одержать победу над машиной. Помимо того, успешный исход работы устройства зависит также от умения оператора задавать вопросы и управлять механизмом. «Хороший оператор может блестяще использовать полиграф, даже не включая его», — утверждает один из ветеранов-оперативников ЦРУ. Другие придерживались менее экстравагантной точки зрения, что основная ценность прибора состоит в удержании агентов от соблазна проявить нелояльность или выдать секреты.

Возможность машины, реальная или воображаемая, заключающаяся в способности обнаруживать измену или нечестность, сама по себе может явиться устрашающим фактором[25]. Тем не менее полиграф не может заставить говорить правду. Подобно носу Пиноккио, он служит только индикатором лжи. Кроме того, чтобы «усадить» человека в машину, требуется приложение значительных физических усилий. Долгие годы в ЦРУ предпринимались попытки преодолеть этот недостаток, разработав «суперполиграф», который можно было бы направлять издали или скрытно располагать в стуле. В этой области, как и во многих других, ни одна схема контроля поведения не казалась слишком немыслимой, и ученым ЦРУ удалось добиться некоторого прогресса. В декабре 1950 г. Морзе Аллен рассказал своему шефу Полу Гейнору, бригадному генералу в отставке, который ранее долгое. время работал в контрразведке и был знаком с техникой ведения допросов, что он слышал об экспериментах, проводившихся в одной из больниц г. Ричмонда, штат Виргиния. Эксперименты проводились с использованием машины «электросон». Аллену понравилось это изобретение: человек погружался в сон спокойно, без шока и судорог. Ранее, чтобы вызвать у человека состояние, близкое к гипнотическому трансу, командой, работавшей по программе BLUEBIRD. применялись лекарственные средства. Аллен надеялся, что с помощью машины оператор сможет погружать человека в сон, не прибегая к лекарствам. Теоретически оператор должен был только присоединить провода с электродами к голове испытуемого субъекта и позволить машине сделать все остальное. Машина (размером в два раза более настольного диктофона) стоила около 250 долл. Аллен писал: