ЦРУ и контроль над разумом - Джон Маркс

Первое полевое испытание сигарет с марихуаной произошло 27 мая 1943 г. Подопытным был Август Дель Грацио, обозначенный в документах ОСС как «известный нью-йоркский гангстер»[13]. Джордж Уайт, капитан, который пришел в ОСС из Федерального агентства по борьбе с наркотиками, пригласил Дель Грацио в свой кабинет (покурить, поговорить). Ранее Уайт уже обсуждал с Дель Грацио возможность обеспечить содействие со стороны мафии для удаления из Нью-Йорка работавших там агентов стран «оси» на время подготовки вторжения на Сицилию[14].

Дель Грацио сообщил Уайту, что он лично участвовал в убийстве информаторов федеральных служб. Гангстер не отличался разговорчивостью, и уж если он разговорился под влиянием «лекарства правды», то и немецкие пленные могли поступить таким же образом, во всяком случае, подобная возможность существовала. Уайт усиленно угощал его сигаретами, «подопытный повеселел и разговорился». В течение двух следующих часов Дель Грацио рассказал федеральному агенту обо всех тайнах торговли наркотиками. Полученная информация была столь важной, что ЦРУ изъяло ее из всех документов ОСС, опубликованных через 34 года. Во время беседы, уже начав говорить, Дель Грацио сказал Уайту: «Как бы вы ни поступили, никогда не пользуйтесь материалом, о котором я вам сообщаю». Во время одной из следующих встреч Уайт добавил в сигареты такое количество марихуаны, что Дель Грацио примерно на час потерял сознание. Однако в целом эксперимент был признан удачным «для развязывания языка».

Хотя члены комитета до изобретения «наркотика правды» не верили в то, что концентрированная марихуана может заставить человека раскрыть свои глубочайшие секреты, они предложили Уайту продолжить испытания. На следующем этапе вместе с одним контрразведчиком из Манхэттенского проекта он взял в ФБР 15–18 досье и приступил к проверке марихуаны на внушавших подозрение солдатах-коммунистах, расквартированных в военных лагерях на окраинах Атланты, Мемфиса и Нового Орлеана. Как говорит сотрудник Уайта по Манхэттенскому проекту, выпускник Гарварда, в дальнейшем судья, ими была разработана стандартная методика проведения опросов:

Прежде чем приступать к опросу, мы с Джорджем покупали сигареты, осторожно доставали их из пачки, а затем с помощью шприца для подкожных впрыскиваний вводили в них жидкую марихуану и давали им просохнуть. После этого мы вновь запечатывали пачку… Мы усаживались с подозреваемым и пытались завоевать его доверие. Например, мы говорили: «Лучше сидеть дома, чем отправляться под пули в другие страны». Мы начинали задавать вопросы из папки, показывая, что у нас есть на них дело… На столе стоял кувшин с ледяной водой; что наркотик подействовал, становилось ясно, когда собеседник брался за стакан. Наркотик срабатывал. Каждый собеседник, за исключением одного (некурящего), сообщал нам новую информацию, которой до того у нас не было.

Сотрудник из Манхэттенского проекта вспоминает об этой поездке по южным штатам, как «о добром времени». Они посещали лучшие рестораны, осматривали достопримечательности. «Джордж был хорошим парнем», — говорит он.

«Однажды, после одного из допросов в Новом Орлеане, мы лежали в своем номере отеля «Рузвельт»; Джордж достал пистолет и выстрелами «выгравировал» свои инициалы в лепном украшении потолка. Он воспользовался автоматическим револьвером 22-го калибра, снабженным глушителем, затратив несколько обойм».

На вопрос, испробовал ли рассказчик на себе этот «наркотик правды», он ответил утвердительно. «Сигареты дают ощущение парения над землей на высоте около метра. При этом меня охватывало ощущение полного благополучия… Мои сотрудники до самого конца войны не соглашались принять от меня сигарету».

С конца Второй мировой войны правительство США во главе с ЦРУ тайно искало пути управления поведением человека. В этой книге рассказывается о проведенном поиске, истоки которого прослеживаются во Второй мировой войне.

Программы ЦРУ явились не только продолжением поиска ОСС «наркотика правды»; они отражают также такие события, как нацистские эксперименты в Дахау и открытие ЛСД Альбертом Гофманном. Испытав внутренние пределы сознания, Гофманн сделал открытие, которое вывело его на передовые рубежи науки. Как никогда ранее, воюющие страны искали идеи у ученых, способных дойти до этих рубежей, — идеи, которые позволили бы определить разницу между победой и поражением. В то время как Гофманн, следуя швейцарской традиции, стоял в стороне, другие ученые, подобно Альберту Эйнштейну, помогали превращать лабораторные абстракции в оружие невероятной разрушительной силы. Идеи Ж.Верна о космических кораблях, летящих на Луну, перестали быть абстракцией после того, как ракеты Вернера фон Брауна начали бомбить Лондон. С их созданием ученые превзошли научные фантазии. Никогда ранее их открытия не были столь захватывающими и пугающими. Работа Альберта Гофманна касалась фантазий, реализация которых, согласно легендам, была в древности доступна колдунам и волшебникам, пользовавшимся заговорами и напитками, чтобы подчинять себе людей. В начале эпохи научных открытий мечта об управлении мозгом приняла современную форму в творчестве Мэри Шелли, описавшей чудовище — доктора Франкенштейна. Эта мечта была модернизирована в эпоху холодной войны в виде «маньчжурского кандидата», убийцы, мозгом которого управляло вражеское государство[15].

Кто бы мог с полной уверенностью заявить, что такая фантазия не станет реальностью, подобно ракетам Ж.Верна или расчетам Эйнштейна? И кого удивил бы налет правительственных служб, в частности ЦРУ, на лабораторию Альберта Гофманна в попытке овладеть силой, господствующей над разумом, которой обладает ЛСД?

Проводившиеся в Дахау эксперименты обнажили жестокость, которую человек способен обрушить на людей во имя успехов науки и для содействия своей стране в достижении военных преимуществ. Сказать, что эксперименты в Дахау являются объективными уроками, показывающими, насколько далеко могут зайти люди в оправдании применяемых ими средств, означает преуменьшить то, что происходило в концентрационных лагерях. Ничто из того, что когда-либо после войны делало ЦРУ в разработке технологий, связанных с контролем над разумом, даже приблизительно не сравнилось с бездушной жестокостью, с которой нацисты убивали людей в процессе своих «авиационных» исследований. Тем не менее в попытках отыскать способы и средства, позволяющие манипулировать людьми, сотрудники ЦРУ и их агенты преодолевали те же многочисленные этические барьеры. Они экспериментировали, испытывая неизвестные и опасные методы на людях, не подозревавших о том, что происходило. Они систематически попирали свободную волю и достоинство подопытных и, подобно немцам, предпочтительно выбирали своих жертв среди определенных групп населения, которые рассматривались ими (вследствие предрассудков или по соображениям удобства) как менее достойные, чем те, к которым они относились сами. Там, где спонсоры ЦРУ проводили свои эксперименты, они выбирали собственные эквиваленты для групп, соответствовавших выбранным нацистами евреям и цыганам. Это могли быть душевнобольные, проститутки, иностранцы, наркоманы, заключенные, часто это были люди, принадлежавшие к этническим меньшинствам.

После войны американские официальные лица колебались между этичным и агрессивным подходами к научным исследованиям. После того как трибунал вынес приговор оставшимся в живых нацистским преступникам первого эшелона — герингам и шпеерам, американцы на втором Нюрнбергском процессе обвинили врачей Дахау в «преступлениях против человечности». Ни один из немецких ученых не выразил раскаяния. Большинство утверждали, что самые гнусные преступления были совершены другими. Все перекладывали ответственность на правительство, которое финансировало научные исследования. Так, д-р Карл Брандт, личный врач Гитлера, говорил, что решающую роль играет «ценность эксперимента». На вопрос об отношении к убийству людей в процессе медицинских исследований Брандт отвечал: «Неужели вы думаете, что могут быть получены достойные фундаментальные результаты без гибели определенного количества людей?». Судьи, заседавшие в Нюрнберге, не признали справедливость таких оправданий. Они предложили особый кодекс, названный позднее Нюрнбергским кодексом по научным исследованиям[16]. Его главными моментами были следующие утверждения: исследователи должны действовать только с полного согласия испытуемых; эксперименты должны давать результаты, идущие на благо общества, причем они не могут быть получены иным путем; исследователи не должны проводить эксперименты, результатом которых может явиться смерть или серьезная болезнь; исключением может быть случай, когда врач, руководящий экспериментом, сам принимает в нем участие.