Ночная музыка - Джоджо Мойес

Слово «кредитка» напомнило Изабелле, что она не внесла минимальный платеж за последние два месяца, и это еще больше увеличило несуразную, по ее представлению, сумму перерасхода. Изабелла сунула счет в самый низ кипы бумаг. Денег не было. Именно так и сказал мистер Картрайт.

– Я разберусь, – заверила она дочь.

Она оплатит счета. Найдет деньги. Все образуется. И что мне делать? – спросила она себя. Если я выберу одно, то разобью им сердце, а если выберу другое – разобью свое.

– Что-то не разберу, а это откуда? – Китти бросила ей плотный белый конверт, подписанный элегантным каллиграфическим почерком.

– Отложи в сторону, дорогая. Возможно, это от одного из французских родственников, который узнал обо всем только сейчас.

– Нет, письмо адресовано папе. С пометкой «лично».

– Тогда положи его к тем, с напечатанным адресом. Все, что срочное, передавай мне. А остальное оставь на потом. Я сегодня что-то совсем расклеилась.

Господи, как же она устала! Она постоянно чувствовала себя усталой. Изабелле хотелось упасть в мягкие объятия диванных подушек и закрыть глаза.

– Мама, у нас все будет хорошо? Ведь так?

Изабелла моментально выпрямилась:

– О, у нас все будет замечательно.

При желании она могла говорить вполне убедительно. Она попыталась растянуть лицевые мышцы в бодрой улыбке, но тут ее внимание привлек листок бумаги с подписью Лорана внизу. Она вспомнила манеру Лорана расписываться, не глядя на бумагу, в результате чего получался этакий небрежный витиеватый росчерк. Я больше никогда не увижу его руки, подумала она. Квадратные кончики пальцев, ногти цвета морской ракушки. Они больше никогда не прикоснутся ко мне, не сожмут мои плечи. Теперь, спустя девять месяцев, она хорошо узнала, как это бывает: боль утраты обрушивается без жалости, без предупреждения. Скорбь подобна набегающей волне. Она накатывает на тебя и закручивает в гигантском водовороте, грозя утащить на дно. Ну почему, почему больше нет этих любимых рук?!

– Мама, ты должна на это взглянуть.

Изабелле пришлось собрать все свои силы в кулак, чтобы вернуться к действительности. Но в голове было пусто, и ей никак не удавалось сделать более-менее спокойное лицо.

– Просто сложи все счета вместе, солнышко. – («Лоран! – буквально рвалось у нее из груди. – Как ты мог нас оставить?») – Знаешь, давай отложим все это на завтра. Мне кажется… Мне нужно выпить бокал вина. – Она поймала себя на том, что ее голос дрожит.

– Нет. Ты должна посмотреть на это. – Китти помахала у нее перед носом каким-то письмом.

Очередные официальные бумаги, требующие ее подписи и решения. Боже, дай мне силы сделать выбор! Почему мы должны чем-то жертвовать?

– Не сейчас, Китти. – Она с трудом сдерживалась, чтобы не сорваться на крик.

– Но ты только посмотри. Вот. – У Китти в руке было зажато письмо с машинописным текстом. – Не знаю, может, это розыгрыш, но тут говорится, что кто-то оставил тебе дом.

– Ты не находишь это немного волнительным?

У Фионнуалы, игравшей в Лондонском симфоническом оркестре, был перерыв между репетициями. Они сидели в кафе, в котором уже раз сто бывали на ланче; оно было достаточно близко от зрительного зала, чтобы слышать, как настраивают контрабас, а гобой осваивает новый звуковой ряд. В своей жизни Изабелла успела пережить и домашнее блаженство, и горечь утраты. Еще год назад, думала она, я даже не представляла себе, что такое настоящая боль. А теперь она чувствовала противную зависть к подруге, которая щебетала как ни в чем не бывало, не понимая, в какую черную дыру засосало Изабеллу. Это ведь я должна была сидеть здесь, жаловаться на дирижера, мысленно возвращаясь к «Адажио», думала она.

– А ты не боишься выплеснуть младенца вместе с водой? – спросила Фионнуала и, сделав глоток вина, добавила: – Ей-богу, отличное вино.

– Так будет лучше для детей, – покачала головой Изабелла. – Чудесный загородный дом, хорошие государственные школы, маленькая деревушка. Ты ведь знаешь, как ужасны эти лондонские парки. Мэри вечно жалуется, что ей приходится чуть ли не полчаса подбирать с земли битое стекло, чтобы дети могли спокойно поиграть.

– Я просто не понимаю, почему бы не потянуть время и для начала не съездить туда и не посмотреть дом.

– Фи, у нас нет времени. У нас нет денег. Так или иначе, я уже видела его много лет назад, еще ребенком. Как-то родители взяли меня с собой на прием в саду. Насколько я помню, роскошное место. – Ей почти удалось себя уговорить.

– И все же – Норфолк? Это ведь даже не побережье. И вообще, слишком уж смелый шаг. Ты там никого не знаешь. Тебе ведь никогда особо не нравилась деревня. Ты не создана для сельской жизни, так? – Фионнуала закурила сигарету. – Ради бога, не пойми меня превратно, но, Изабелла, ты… иногда бываешь чересчур импульсивна. Тебе следует вернуться к работе и попытаться хоть как-то свести концы с концами. Уверена, тебя не бросят и найдут для тебя дополнительные ангажементы. Господи боже мой, ты ведь у нас первая скрипка! Или можешь начать давать уроки. – (Изабелла удивленно подняла брови.) – Ну ладно, может, преподавание и не твой конек. Но твоя затея кажется уж больно экстремальной… А что думают дети?

– Они в порядке, – автоматически ответила Изабелла.

«Но это ведь наш дом. Папин дом! – возмутилась Китти. – Ты ведь сказала, что все уладила».

Изабелла удивлялась собственной выдержке. Лоран меня простит, говорила она себе. Он никогда не потребовал бы от меня, чтобы я рассталась со своей скрипкой, которую, помимо всего прочего, сам же и подарил.

«По каком праву ты одна все решаешь? Ведь если ты еще не забыла, нас осталось трое. – Лицо Китти раскраснелось от возмущения подобной несправедливостью. – Почему мы не можем продать новый дом? Он, должно быть, стоит целое состояние».

«Потому что после уплаты налога на наследство у нас не останется средств на погашение долгов, поняла? Ведь тот дом намного дешевле этого. – Она постаралась немного смягчить тон. – Китти, тебе это трудно понять, но твой папа… оставил нас без гроша за душой. И даже больше чем без гроша. Поэтому, чтобы выжить, нам надо продать папин дом. Все не так страшно, как кажется. Ты сможешь приезжать в Лондон повидаться с друзьями. А новый дом очень большой, значит они тоже смогут приезжать погостить. На каникулах, если захочешь».

По лицу Тьерри вообще невозможно было понять, что он думает.

«И дело не только в деньгах, мои хорошие, – сказала Изабелла, пытаясь перетянуть детей на свою сторону. – Нам просто надо переехать».