Рожденная в гареме. Любовь, мечты… и неприкрытая правда - Фатима Мернисси

Ферма, сказала Ясмина, это тоже гарем, хотя там и нет стен. «Стены нужны только на улицах!» Но если ты, как дедушка, живешь в сельской местности, тогда тебе не нужны ворота, потому что ты посреди полей, где нет прохожих. Женщины могли свободно гулять по полям, потому что вокруг не слонялись незнакомые мужчины, разглядывая их. Женщины могли часами бродить или кататься верхом и никого не встретить. Но если бы они случайно встретили по дороге местного крестьянина, и он бы увидел, что они без чадры, он бы закрыл лицо капюшоном собственной джеллабы, показывая, что он на нее не смотрит. Так что в этом случае, сказала Ясмина, гарем у человека в голове, написан где-то у него подо лбом. Он знает, что женщины с фермы принадлежат дедушке Тази, и у него нет права их разглядывать.

Это расхаживание с гаремом в голове беспокоило меня, и я тайком пощупала рукой лоб, пытаясь убедиться, что он гладкий, и понять, нет ли у меня там, случайно, гарема. Но потом объяснение Ясмины стало еще более тревожным, потому что она сказала, что в какое бы место ты ни вошла, там есть свои невидимые правила, и их надо понимать. «А когда я говорю место, – продолжала она, – я имею в виду любое место: двор, террасу, комнату, даже улицу, если уж на то пошло. Там, где есть люди, есть своя каида, то есть невидимый принцип. Если ты будешь соблюдать каиду, с тобой не случится ничего плохого». По-арабски, напомнила она, каида означает много разных вещей, но у всех у них общая основа. Математический закон или закон страны – каида, как и фундамент здания. Каида также обычай или кодекс поведения. Каида везде. Потом она высказала одну мысль, которая меня по-настоящему испугала: «К сожалению, по большей части каида против женщин».

«Почему? – спросила я. – Так же несправедливо, разве нет?» Я подвинулась к ней поближе, чтобы не упустить ни слова из ее ответа. Мир, сказала Ясмина, не заботится о справедливости по отношению к женщинам. Правила придумывают так, чтобы лишить их того или иного. Например, и мужчины, и женщины работают от рассвета до поздней ночи. Но мужчины зарабатывают деньги, а женщины – нет. Это одно из невидимых правил. И когда женщина много работает, не получая денег, она вынуждена сидеть в гареме, даже если не видит его стен. «Может быть, правила так безжалостны, потому что их придумали не женщины» – так под конец сказала Ясмина. «Но почему их придумали не женщины?» – спросила я. «В тот момент, когда женщины поумнеют и зададут этот вопрос, – ответила она, – они, вместо того чтобы послушно готовить еду и без перерыва мыть посуду, найдут способ изменить эти правила и перевернуть всю планету вверх ногами». «А когда это будет?» – спросила я, и Ясмина ответила: «Очень нескоро».

Потом я попросила ее объяснить, как узнать невидимые правила, каиду, когда приходишь в новое место. Может, есть какие признаки, что-то более или менее ощутимое, что можно отыскать? Нет, сказала она, к сожалению, нет никаких подсказок, кроме наказания, которое следует после нарушения правил. Потому что, если я нарушу невидимое правило, мне будет больно. При этом, сказала она, многие вещи, которые людям нравятся больше всего в жизни, например гулять там и сям, открывать мир, петь, танцевать и выражать собственное мнение, часто оказываются в категории запретного. На самом деле каида, невидимое правило, часто гораздо хуже ворот и стен. Когда есть ворота и стены, ты, по крайней мере, знаешь, чего от тебя ждут.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В Рамадан, девятый месяц мусульманского календаря, соблюдается строгий пост от рассвета до заката. (Здесь и далее примеч. авт.)

2

«Ю-ю-ю-ю!» – радостные возгласы, которыми женщины отмечают счастливые события, от важных, как рождение и бракосочетание, до самых простых, например, когда заканчивают вышивку или устраивают праздник для старенькой тети.

3

Перевод с арабского М. Салье.

4

Позже я, к своему изумлению, узнала, что в глазах многих западных людей Шахерезада – прелестная, но не очень умная сказочница, та, кто рассказывает безобидные истории и одевается в роскошные наряды. В нашей же части света Шахерезада считается храброй героиней и является одной из немногих женщин, вошедших в нашу мифологию. Шахерезада – стратег и мыслитель, она использует свои знания психологии, чтобы помочь человеку лучше овладеть собственными силами. Подобно Саладину и Синдбаду, она делает нас смелее, внушает веру в себя и в то, что мы в силах преобразовать мир и живущих в нем людей.

5

В 40-х годах большинство марокканцев в городах одевались так же, в три слоя одежды. Сначала камис – очень мягкая, тонкая рубаха из натурального волокна, хлопка или шелка. Потом кафтан из плотной шерсти, который снимали весной, когда теплело. Третий слой – фараджия, тонкий, часто легкий балахон с разрезами по бокам, который надевали поверх кафтана. Когда мужчины и женщины выходили на люди, они надевали и четвертый слой – джеллабу, длинный свободный халат.

Однако после обретения независимости в 50-х годах манера одеваться в Марокко кардинальным образом изменилась. Сначала и мужчины и женщины стали порой носить европейскую одежду. Потом видоизменилось и само традиционное платье, приспосабливаясь к новым временам. Началась индивидуалистическая эпоха со множеством нововведений, и сегодня, если посмотреть на улицу марокканского города, вы не заметите двух одинаково одетых людей. Мужчины и женщины заимствуют и друг у друга, и у остальной Африки, и у Запада. Например, яркие цвета, которые когда-то были исключительно женской прерогативой, теперь носят и мужчины. Женщины переняли мужские джеллабы, а мужчины – женские бубу, большие, летящие, вышитые туники, которые пришли из Сенегала и других негритянских мусульманских стран. А молодые марокканки под итальянским влиянием даже придумали невиданные до тех пор сексуальные мини-джеллабы из трикотажа.

6

Шаджар ад-Дурр пришла к власти в 648 году по мусульманскому календарю (1250 год н. э.).

7

Сейчас, пожалуй, подходящий момент, чтобы описать разницу между двумя типами гаремов: первый мы назовем имперским, а второй – домашним. Первый тип процветал в эпоху территориальных завоеваний и накопления богатств мусульманских императорских династий, начиная с Омейядов, арабской династии VII века со столицей в Дамаске, и заканчивая турецкой Османской династией, которая грозила европейским столицам с XVI века и до той поры, когда западные державы низложили ее последнего султана Абдул-Хамида II в 1909 году, а его гарем распустили. Мы будем звать домашними те гаремы, которые продолжали существовать и позже, когда мусульмане утратили власть и европейцы оккупировали и колонизировали их земли. Домашние гаремы фактически представляли собой расширенные семьи, подобные той, о которой рассказывается в этой книге, без рабов и евнухов, часто с моногамными парами, однако в них сохранялась традиция затворничества женщины.

Именно османский императорский гарем заворожил Европу до степени одержимости. Именно турецкий гарем вдохновил сотни ориенталистских картин XVIII, XIX и XX веков, как, например, знаменитая «Турецкая баня» Энгра (1886), «Турчанки в бане» Делакруа (1854) или «В саду бея» Джона Фредерика Льюиса (1865). Императорские гаремы, то есть великолепные дворцы, где на подушках сладострастно раскинулись роскошно одетые, праздные женщины в окружении рабынь и евнухов, охраняющих врата, существовали в то время, когда у императора, его визиря, военачальников, чиновников и так далее было достаточно влияния и денег, чтобы сотнями, а иногда тысячами покупать рабов и рабынь на завоеванных землях и потом обеспечивать такое дорогостоящее хозяйство. Почему османские гаремы так сильно повлияли на воображение Запада? Возможно, одна из причин – эффектное завоевание османами Константинополя, византийской столицы, в 1453 году и последующая оккупация ими многих европейских городов, а также то обстоятельство, что они были самым близким и самым грозным врагом Европы.

Домашние же гаремы, то есть те, что продолжали существовать в мусульманском мире и после его колонизации Западом, напротив, довольно скучны, поскольку в них сильна связь с буржуазным образом жизни, и, как говорилось выше, они больше похожи на расширенную семью, и там практически не о чем говорить в смысле эротики. В таких домашних гаремах мужчины жили в одном доме со своими сыновьями и их женами, вели совместное хозяйство и ставили условием, чтобы женщины не выходили наружу. Мужчины вовсе не обязательно имели много жен, как, например, в гареме, который стал предметом этой книги. Гаремом его делает не полигамия, а желание мужчин изолировать своих жен и сохранять расширенную семью, а не разбиваться на нуклеарные союзы.