Дама с единорогом - Ольга Романовская

— Обвинили в измене? — нахмурился Уоршел. — Из-за чего?

— Из-за превратно истолкованного разговора и одной бумаги, — скупо ответил граф.

— Какой бумаги? — насторожился Джеральд.

— Купчие на клочок земли, посланной одному моему валлийскому родственнику. Я говорил с одним из валлийских кузенов, отдал ему купчую, а этот трус Леменор, всё переврав, состряпал ложное обвинение.

— Обвинение подтверждено свидетелями? — Барон отодвинул свою кружку от кружки Норинстана; он не мог этого не заметить.

— Нет. Он науськал на меня своего малолетнего племянника и худородного оруженосца, но, уверен, королевский суд они не обманут.

— Значит, Вас обвинили со слов Леменора…

— Да. Ума ни приложу, как он умудрился там оказаться! Он или кто-то из его людей.

— А о каком Леменоре Вы говорите? Не о баннерете ли Леменоре, который когда-то попросил руки моей дочери?

— О нём. Эта тварь при свидетелях отказалась от поединка, так что ему вовек не отмыть своей чести. Разве что моей кровью, — усмехнулся граф.

— Если бы не Ид и его поганая семейка (чёрт дёрнул меня связаться с ними!), меня бы здесь не было, — с досадой подумал он. — А так… Положим, в судебном поединке мне удалось бы отстоять свою правоту, но доверие… Мне, невиновному, пришлось бежать, а баннерет Леменор торжествует!

— Граф, — понизил голос Джеральд, — скажите по чести, слова Леменора правдивы? Вы действительно якшаетесь с валлийцами?

Роланд одарил его тяжёлым взглядом:

— Тоже хотите бросить мне вызов? Будьте осторожны, я его приму.

— Нет, но честь моей дочери должна остаться безупречна.

— Если она до этого была безупречной, то остаётся таковой до сих пор! Я верой и правдой служу королю и так же, как и он, считаю Ллевелина изменником. Если Вам не достаточно моих слов, то я разрываю помолвку.

— А баннерет предъявил купчую?

— Нет. А если бы и предъявил, то что? Это моя земля, я волен продавать и дарить её кому угодно!

— Тогда как же этот юнец сумел состряпать обвинение?

— Вы недооцениваете его, барон, за этой смазливой внешностью скрываются расчетливый ум и двуличная честолюбивая душонка. Не удивлюсь, если этот пёс разнюхал что-то о смерти Роданна и донес на меня Оснею, — подумал граф и процедил сквозь зубы: — Клянусь Гробом Господним, я убью его!

— Кто бы мог подумать! Этот баннерет, маратель бычьих шкур — и донёс на Вас? Я не верю!

— Святой Давид, так Вы не верите мне?! — взорвался Роланд и со всей силы ударил кружкой об стол. Она треснула и раскололась. Посетители трактира, до этого напевавшие «Чистое сердце», смолкли и на всякий случай проверили, далеко ли они от двери. — Значит, Вы не верите честному слову рыцаря! Может, Вы склонны верить Леменору? Но это ему с рук не сойдёт. Я ему всё припомню, будьте уверены!

— Не горячитесь так, граф, — барон не на шутку испугался, — успокойтесь!

— Трактирщик, новую кружку и ещё эля! — рявкнул Норинстан и, обращаясь к собеседнику, уже спокойнее добавил: — Кстати, я привёз Вам одну безделицу — трофей, который Вам, как охотнику, будет приятно получить.

Он вынул кинжал в ножнах восточной работы; рукоять украшал опал.

— Где Вы его достали? — Джеральд с восхищением внимательно осматривал подарок. — Должно быть, он дорого стоит?

— Наверно, — чтобы успокоиться, Роланд осушил ещё одну кружку. — Я забрал его у одного богатого гордеца. Владейте!

— Но я не могу принять столь щедрый подарок.

— Берите, Вы обидите меня отказом. Он Вам нравится?

— Да, но…

— Никаких возражений! — нахмурился граф. — Давайте лучше поговорим об одном важном дельце.

— Каком же?

— О Вашей дочери.

— А что такое? — Барон быстро спрятал кинжал.

— Что-то Вы не спешите со свадьбой.

— Но вы же помолвлены, — нахмурился Уоршел.

— Всё верно, если бы не эта война, она бы уже стала графиней Норинстан. Но она не графиня Норинстан, и я начинаю сомневаться, станет ли она ею.

— Станет, — глухо ответил барон, сжав кулаки. Как, этот подлый валлиец осмелится порвать помолвку? Нет, он этого не допустит! — Я уберегу мою дочь от участи монахини. Не Вы — так найдется другой, — Джеральд недвусмысленно посмотрел на графа. — К тому же, это обвинение…

— Так значит, он уже подыскивает новых женихов для своей дочери, — с досадой подумал Норинстан. — Старый пёс водит меня за нос! Ну уж это выйдет ему боком. Чтоб тебе сдохнуть без покаяния, лживый сукин сын!

Он встал и медленно направился к лестнице.

— Нет, сеньор, Вы так просто не уйдёте! — крикнул ему вдогонку барон.

— Вы смеете угрожать мне? — обернувшись, сверкнул глазами Роланд, непроизвольно сжав рукоять кинжала. — Одного моего слова достаточно, чтобы Вас вышвырнули отсюда, как паршивую собаку.

— Вы дали слово жениться на Жанне, и женитесь, — сквозь зубы процедил Джеральд, мысленно прикидывая, скольких он сможет уложить. Жаль, что ему не добраться до лестницы, тогда бы он показал этому валлийцу чего стоит честь английской девушки!

— Я не расторгал помолвки и готов был жениться на Вашей дочери хоть сейчас, но, похоже, Вы его теперь не желаете.

К такому повороту дела барон не был готов. Вся его злость мгновенно улетучилась. Мешкать было нельзя, и Джеральд, скрипя сердцем, принёс графу свои извинения. Они были приняты и скреплены очередной порцией эля.

Свадьбу назначили на начало осени.

Позднее, уже ночью, в этом же трактире граф встретился с еще одним человеком, на этот раз валлийцем.

— Роу, ты обещал помочь! — с порога бросил человек и, плюхнувшись на скамью, потребовал элю.

— Значит, ты глух, Гвайн. Никому из твоей семейки я помощи не обещал, — сквозь зубы пробормотал Роланд. — Все, что мне от тебя было нужно, это сказать, мертв ли де Борн.

— Да. Честь Райнон отомщена.

— В таком случае катись отсюда.

— Как, неужели тебе не интересно, что стало с де Борном?

— Отправился на корм червям. Туда, где и ты скоро окажешься вместе со всем родом Ллевелина.

— Знаю, ты никогда не любил его, но в тебе же течет валлийская кровь, Роу, как ты мог связаться с сайсами? Но теперь-то, — усмехнулся Гвайн, — ты с нами. Мы ведь слышали, что ты порвал с сайсами и вернулся под лоно Кимру.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помог… — в голове Норинстана родился план мести. На Гвайне и его брате лежала кровь Монтегю, он не мог этого забыть. — И как же?

— Скажи, где сайсы.

— Зачем?

— Мы перережем им глотки!

— Они хорошо окапались.

— А я, по-твоему, трусливый сайс?

— Ты висельник, Гвайн. Ступай, я не стану тебе помогать.