Секретная карта - Майкл Стэкпол

Но вся романтика постепенно бесследно испарилась, когда он понял, что в Опаслиноти не ведет ни одна дорога. Из прибрежного Силумака на северо-восток когда-то вел торговый путь. Однако пейзаж на западных границах Долосана постоянно менялся, и дорога редко появлялась второй раз на том же самом месте. Холмы уходили под землю, словно растворяясь под каплями черного дождя, долины превращались в плоские равнины, покрытые непроходимыми зарослями колючих деревьев. Их ветви выгибались и ловили пролетавших птиц, и растения пожирали их. Тех, кто осмелился бы войти в такой лес, ждала не менее печальная участь; танатон Боросана после безуспешной попытки исследовать чащу вернулся назад, украшенный ярко блестевшими царапинами.

В этих краях путешественников было немного. В основном, они прибыли из Силумака или пересекли Долосан, как и компания Келеса. Если кто-то и вернулся из Иксилла, то не хотел об этом говорить; все утверждали, что туда дороги нет, как и во времена, когда дед Келеса побывал на землях Пустошей.

Рекарафи внимательно наблюдал за присоединившимися к ним бродягами. Он не доверял им. Сами они предпочитали называть себя «охотниками за таумстоном», или «таумстонерами», — похоже, это занятие передавалось от поколения к поколению, — но вирук обращался к ним, используя слово талкиджио. Он говорил, что оно переводится как «разбойники», «искатели наживы», но произносил его с таким выражением, словно на самом деле это значило «вши» или «мокрицы». Их попутчикам это не нравилось. В отместку они говорили, что, видимо, Рекарафи бежал от наказания или был сослан, поскольку в Долосане законопослушным вирукам делать было нечего.

Келес пресек эти разговоры, указав, что Рекарафи сопровождает их, чтобы обеспечить его безопасность. О таком никто из них еще не слышал, и у таумстонеров появилась новая тема для обсуждения. Он переговаривались, бормоча что-то на неизвестном Келесу жаргоне, и он пожалел, что не обладает способностями Джорима к языкам.

Дорога привела их к западной границе Долосана, к основанию плоскогорья, на котором располагался Иксилл. Они подъезжали все ближе. Наступила ночь, и они увидели мерцающую магическую завесу над горизонтом; отдельные багрово-синие огни светились гораздо слабее, но вполне различимо. Сияние завесы затмевало звезды и окрашивало луны в странные цвета, но не более того; однако все равно Келеса охватывала дрожь при мысли о том, что им придется пройти сквозь нее, чтобы ступить на земли Иксилла. Лишь богам было ведомо, что ждет их по ту сторону.

Как-то вечером он стоял невдалеке от лагеря на вершине небольшого холма, наблюдая за перемещением разноцветных огоньков, словно колеблемых легким ветерком. Он не знал, как долго простоял так, но внезапно понял, что дрожит от холода. Только он успел подумать об этом, его мягко ударило по спине скрученное в тугой сверток одеяло.

Келес обернулся и увидел вирука, опустившегося на землю позади него, ниже по ветру. Это заставило его еще раз вздрогнуть.

— И давно вы здесь?

Рекарафи, почти невидимый в темноте, пожал плечами.

— Достаточно долго для того, чтобы понять, что вы, скорее всего, замерзли.

— Вы следили за мной?

— Вы имеете в виду, не преследовал ли я вас тайком? Я заметил, что вы дрожите, и принес ваше одеяло. — Он вытянул вперед руку, указывая в сторону Иксилла. — Я смотрел на это. На тавам эйзар.

Келес ослабил кожаные ремешки, стягивавшие одеяло, и завернулся в шерстяную ткань.

— Тавам означает «магия». Что такое эйзар, я не знаю.

— «Покрывало». Но не облачение. Пелена, скрывающая нечто. Эта пелена быстро угасла.

Он опустил руку.

— Вы используете девятеричное исчисление, а мы — десятеричное.

— У вас десять богов? — Келес поднял лицо к небу, пытаясь отыскать взглядом десятое созвездие.

— Нет. У наших рабов на руках было по десять пальцев. Мы не хотели, чтобы они ошибались при расчетах.

Вирук подошел ближе, держась с подветренной стороны.

— Так вот, семьдесят десятилетий тому назад произошла битва, послужившая причиной появления тавам эйзара. Сначала он был виден и при солнечном свете, он был ярче солнца, поскольку солнце почти не появлялось на небе во Времена Черного Льда. На землях Девяти княжеств тавам эйзар не был виден, но Ирусвирук он освещал ослепительным сиянием. У нас больше не было ночи. Красные, желтые, золотые, серебристые, зеленые голубые огни плясали и кружились. А потом магия хлынула сверху из Иксилла, разрушая все на своем пути.

Вирук ссутулился, словно согнувшись под тяжестью воспоминаний.

— Вам не понять, на что это было похоже, Келес. То что довелось увидеть вам по дороге сюда, тоже удивительно, и каждый раз это было что-то иное. Когда магия вырвалась на свободу она, она уничтожала все — но и творила все. Все, что вы видели и больше, чем можете себе представить, — все существовало здесь одновременно. Перемещалось прошлое и будущее, настоящее с несбывшимся, растения с животными; все, что не было хоть как-то защищено, полностью изменилось.

Картограф закрыл глаза и попытался осознать слова Рекарафи.

— Вы правы, я не могу представить подобное.

— Представьте тихое озеро, Келес, гладкую поверхность воды. Мир был похож на нее. А теперь представьте, что вода забурлила и превратилась в пену. Все изменилось. Здесь вместо воды была магия, и она исказила реальность. Все вещи существовали в одно и то же время, но ни одна не сохранялась надолго, — магия была слишком сильна.

— И озеро продолжало бурлить.

— Да. И ее сдерживал лишь тавам эйзар.

Келес открыл глаза и опустился рядом с Рекарафи. Вирук подошел совсем близко, но головная боль не появилась. Келес подозревал, что позже она все-таки начнется, но решил не обращать внимания. Рекарафи держался обособленно все время путешествия. Келес побаивался его, но хотел ответить на попытку вирука сократить расстояние между ними.

— Вы говорите о завесе так, что мне кажется, будто была и другая.

Рекарафи повернул к нему лицо. В зрачках его темных глаз отражался холодный свет звезд.

— Когда-то Вирукадин захлестнула волна магии такой силы, о которой вы никогда не могли бы даже помыслить. Катаклизм изменил эти земли и уничтожил внутреннее море. Гибель Вирукадина поглотила землю бесследно.

Там, где сейчас находится Темное море, Келес, когда-то возвышались величественные горы, касавшиеся вершинами звезд. Там был наш дом, и, даже находясь далеко оттуда, мы видели их. Самая высокая гора всегда была покрыта снегом, — ее вершину скрывали облака. Но тавамазари подчинили ветра своей воле и укротили солнце. У нас всегда было тепло, как в Миромиле, пышно росло и цвело все живое, словно в Уммуммораре. Наш дом был земным раем.