Солдаты мира - Борис Леонов

— «Вертушки» видят в ущелье оранжевый дым, — сообщил лейтенант.

— Где? — Слисарь повернулся к карте.

— В начале ущелья, квадрат тридцать четыре — пятьдесят семь, по «улитке» два. «Первый» снижается… Сильный ветер… Слышны выстрелы… Видят трех человек, среди них женщина.

Командир слушал молча, хотя тянуло самому склониться над рацией.

— Ну почему же молчат? — не выдержал все же он.

— Снижаются, — отозвался связист, вслушиваясь в эфир.

Слисарь, устыдившись своей несдержанности, прошелся по «дежурке». Достал пачку «Беломора», закурил.

— Один идти не может, — вдруг тихо сказал лейтенант. Связист прижал руками трубку, повторяя за «Первым» сообщение: — Без сознания. Ожоги головы, рук, груди… Больше никого не видят. Начинается гроза, из кишлака усиливается обстрел.

— Немедленно возвращаться! — приказал командир. Отдавая распоряжение, он почувствовал себя увереннее. — Вернуть вторую пару. Немедленно на аэродром переводчика. Дежурному подразделению увеличить скорость до предельного. Врачам приготовиться к приему пострадавшего. И одного врача сюда, к рации.

Настойчивый телефонный зуммер на мгновение отвлек Слисаря. Дежурный доложил, что на КПП приехал полковник Кадыр.

Встретив Кадыра, Слисарь понял, что тот сильно чем-то озабочен. Пока они шли по темному гулкому коридору штаба в кабинет, он пытался предугадать, что привело представителя генерального штаба народных вооруженных сил ДРА в этот пыльный предвечерний час к ним.

— На севере Кабула готовится крупная провокация мятежников. — Кадыр говорил по-русски почти без акцента. В кабинете он сразу же прошел к карте, стал рассматривать ее. Протерев пыльный стул, Слисарь пригласил полковника сесть. — Но не это самое страшное. — Кадыр покрутил, разминая, в пальцах сигарету, задержался взглядом на семейной фотографии командира шурави под стеклом: у него от семьи не осталось никого. — Товарищи из ХАД просили передать, что несколько отрядов мятежников хотят овладеть формой советских солдат и в ней творить бесчинства среди населения. Представляешь?

Он поднял взгляд на Слисаря, и тот словно впервые увидел его лицо, осунувшееся, с темными кругами под глазами. Левая рука, через которую аминовские палачи пытали его током в тюрьме Пули-Хумри, мелко подрагивала на столе.

— Одним словом, мы ждем вооруженных провокаций в Кабуле, — закончил Кадыр. — Генштаб попытается их пресечь, но и вам надо бы предупредить посты и колонны, идущие с севера. Я согласен с тобой, что нужно внешние посты охраны Кабула вывести как можно дальше. Врага надо бить дальше от дома, ты прав. Нет, чай не буду, некогда. — Он выставил ладони навстречу вошедшему в кабинет с чайником в руках посыльному, встал. — Все, Валентин Евгеньевич. Судя по обстановке, я, кажется, не попаду к тебе на прощальный ужин. Если не буду, не обижайся.

Он приблизился к вышедшему из-за стола Слисарю, и они обнялись посреди кабинета.

— Спасибо тебе, Кадыр, за помощь. Будь жив.

— Ташакор[16] и тебе, Валентин Евгеньевич.

Кадыр направился было к двери, но вдруг остановился:

— Ты знаешь, я вот о чем думаю: если бы наши люди сумели побывать у вас в стране и посмотреть, что такое социализм, война бы прекратилась. Извини, что у нас есть еще такие, кто стреляет в революцию, в вас. Они поймут, необходимо только время. А ты не сердись, что тебе у нас трудно.

— Мой дед, Кадыр, был революционером, так что это у меня в крови, — полушутливо ответил Слисарь. Но тут же посерьезнел: — Нет у меня обиды на вашу страну. Более того, я горжусь, что помогал вашей революции.

За окном вначале тихо, потом раскованно прогремел гром. Слисарь и Кадыр еще раз обнялись, заспешили к машине.

Сам того не зная, Кадыр затронул запретную для Слисаря тему. Он ждал встречи с семьей и возвращения на Родину. Но от того, что он уезжает, а подчиненные остаются здесь, возникало чувство вины. И хотя, как выразился один из его заместителей, он «был на посту до тех пор, пока не пропела труба», легче было отпускать самых опытных офицеров, чем уезжать самому.

А может, это боязнь доверить людей новому командиру? Но ведь он сам когда-то впервые ступил на землю Афганистана, и самоходка тащила севший на мосты «уазик» по раскисшему весеннему полю к палаточному городку. И он растерялся, когда в первый раз доложили о подрыве сразу трех автомашин и ждали его решения… Если бы можно было передать новому командиру весь свой опыт!

А может, им было под его началом тоже нелегко? Сумел ли он как командир поднять сознание людей до того уровня, какой требуется здесь? Сумел ли настроить личный состав на бескорыстие и полную самоотдачу в оказании интернациональной помощи? Все ли до конца поняли великое значение этих слов? А сумел ли смягчить разлуку с семьями, родными и близкими? Все ли сделал для того, чтобы сохранить людей? Борьба ведь становится все более изощренной и жестокой. Как сбить новую волну провокаций? Здесь будут не просто жертвы. Она задумана, чтобы опорочить советских воинов, зачеркнуть все то, что сделано доброго за эти годы. Кадыр согласился, что надо бить врага как можно дальше он столицы, от сердца революции. Чем спокойнее в Кабуле, тем увереннее чувствует себя вся страна. Но что выставить в противовес готовящейся провокации? Усилить посты? Душманы не дураки, сильного обходят, на рожон не лезут. Значит, надо придумать другие ходы… Скажем, так: идет машина…

Слисарь вернулся в свой кабинет. Чистого бумажного листа на столе не было, и он развернул еженедельник, быстро сделал кое-какие наброски. Закурил, успокаиваясь и тщательно их обдумывая. «Черт, это же можно было использовать и раньше…»

Потянулся было позвонить Кадыру, но тот, видимо, еще не доехал до места. Тогда он постучал по дощатой стене в соседний кабинет. Через минуту вошел начальник штаба.

— Анатолий Иванович, приезжал полковник Кадыр, обстановка такова… — Слисарь рассказал о разговоре с афганцем. — Я вот здесь набросал небольшое мероприятие, взгляни.

— Вы думаете, получится? — спросил начштаба, просмотрев расчеты.

— Здесь никакой гарантии, только проценты надежды. Бандиты наверняка будут останавливать, кроме автобусов, и фургоны с продовольствием. И если афганские товарищи обложат их внутри мешками с песком, сделают бойницы, поставят пулеметы — это будет уже бронефургон, крепость на колесах. На каждую дорогу надо пустить пять-шесть штук, и пусть они курсируют на малых скоростях вблизи вот этих мест. — Слисарь указал на синенькие крестики на карте. — Повторяю еще раз: твердой гарантии, что остановят именно здесь, нет, но проценты надежды есть. И афганским товарищам их надо использовать. Берите «бэтээр», езжайте к полковнику Кадыру и расскажите ему замысел. Если согласится, останетесь, поможете с расчетами. Главное, чтобы их бронегруппы и вертолеты пришли через три-четыре минуты в расчетный квадрат. Все, Анатолий Иванович, езжайте. Полковнику Кадыру я еще позвоню лично.

— Есть! — ответил начштаба.

Слисарь вышел из штаба вслед за ним.

Удастся ли обмануть? Впрочем, сейчас главное — удержать волну провокаций, насколько это возможно. Нелегко будет находящимся в фургоне, но Слисарь знал, что в афганской армии есть преданнейшие революции люди, готовые на любой риск ради великого дела.

«А водитель? Его же расстреляют в упор, — подумал он. — Нужно из кабины сделать лаз в фургон, чтобы водитель тоже мог укрыться за мешками».

Его окликнули из «дежурки», и Слисарь поднял голову навстречу несущейся пыли. Из «окна» выглядывал связист:

— Водитель пришел в себя. Сержант говорит, что Спирин и Новичков увели банду за собой в ущелье. Дежурное подразделение приступило к их поиску.

Слисарь не знал, радоваться или нет сообщению. Но оно вносило некоторую ясность и давало нить для поисков. А вообще-то здесь он научился обходиться без мыслей «а вот если бы»: обстановка требовала только конкретности и оперативности.

В «дежурке» он сел за стол, четким, уверенным движением тактика срисовал с карты ущелье, проставил километраж. Подумав, нарисовал сетку дождя.

— Надолго гроза? Что сообщают из аэропорта?

— Часа на три-два, — ответил дежурный.

— Запишите распоряжения. Первое: оповестить все соседние подразделения, посты и колонны о возможных провокациях. Второе: с девятнадцати часов форма одежды для всех, от солдат до офицеров, — комбинезон: в иной форме афганские посты будут всех задерживать до выяснения личности. Третье: ограничить выход машин из расположения лагеря. Дежурным подразделениям до особого распоряжения находиться рядом с боевыми машинами. Четвертое: офицеров штаба и командиров подразделения через пятнадцать минут ко мне на совещание.

По крыше, подоконнику, стеклам крупно и сильно забарабанил дождь. Слисарь подошел к окну. На асфальтовых дорожках лагеря уже рябились от ветра лужи, и только кустарники и деревца, посаженные этой весной на совместном советско-афганском субботнике, словно ожили, умыто сверкая зеленью.