Гонец из прошлого (Посыльный серой стаи - 1) - С Задонский

...В этот момент к воротам подъехала машина, и за дверью послышалось тихое поскуливание верного пса.

Глава 112

Вадим Олегович продолжал читать письмо неизвестного:

"Я уходил со своим командиром группы минеров. Мы под видом рыбаков вышли на баркасе в море и забросили сети. Третьим с нами был тот рыбак, который в свое время передал информацию об английском крейсере "Эдинбург".

Подводная лодка была действительно немецкой, постройки конца второй мировой войны, и, как нам потом рассказывал её командир, такому типу немецких субмарин даже повоевать не пришлось. "Зато нашлась трудная работа в мирное время", - гордо заявил капитан, не уточнив, какая именно. Расспрашивать его вовсе не хотелось, потому что все наши помыслы были о Германии и о наших семьях. Моряки на этой подводной лодке были одеты в немецкую военно-морскую форму, но без знаков различия. Советская пропаганда показывала нам немцев, которые пали духом от сознания проигранной войны, и только коммунисты во всех зонах оккупации смотрели с оптимизмом в будущее.

На субмарине ничего подобного мы не заметили: экипаж был подтянут, бодр, моряки подшучивали друг над другом и весело хохотали, но в присутствии командира и других офицеров вели себя дисциплинированно.

Прибыли мы не на какую-то крупную базу или порт, а в небольшую рыбачью бухточку, где нас встречали люди в штатском. На автобусе с зашторенными окнами нас отвезли в какой-то населенный пункт, где мы удостоились чести беседовать лично с генералом Геленом. Он много говорил о необходимости продолжать борьбу с коммунистами и о том, что теперь на нашей стороне были американцы, англичане и в целом весь Запад. В личной беседе со мной генерал рассказал о том, что в нынешнее, нелегкое для нашей страны время, кроме моей резидентуры продолжает свою нелегальную работу ещё одна организация, так называемая... (вырезано бритвой). Он сказал, что понимает, как мне тяжело работать в стане врага, но все же попросил вернуться обратно в Россию.

И вот после шестимесячного отпуска, проведенного вместе с семьей в Испании и Бразилии, где организация Гелена купила мне хорошую виллу, и двухмесячных курсов в новой разведывательной школе Парменкирхен-Гюншау я снова оказался со своим минером и новым радистом, а также с комплектом американской агентурной радиостанции на борту подводной лодки, следовавшей к русским берегам Баренцева моря.

Нас встретили в том же месте, где и провожали. Мы втроем перешли на рыбачий баркас, а двое моих людей поднялись на борт субмарины.

Еще в разведшколе мне было поручено организовать взаимодействие с нелегальной резидентурой... (вырезано бритвой) и группой немецкого полковника Шарнхорста, который, по словам Гелена, передавал добытую его людьми информацию даже после падения Берлина.

Я отправил на связь с Шарнхорстом своего старого радиста с радиостанцией, чтобы он вместе с полковником организовал работу в Москве. Через некоторое время радист передал, что связь с полковником установлена и необходимо прислать в их распоряжение ещё несколько человек.

В Москву были направлены три группы агентов, но в скором времени мы узнали о провале наших людей. Хорошо, что эти люди не относились к моим агентам первой категории. Уже много позже, лет через двадцать-двадцать пять после войны, я узнал, что под "группой полковника Шарнхорста" скрывался полковник из военной контрразведки "Смерша", а вся эта операция по дезинформации немецкого командования длилась уже около двух лет.

Говорят, что Гелен, узнав о таком провале, метался по своему кабинету, как загнанный волк. А потом я получил телеграмму, в которой говорилось, что я должен взять часть своих людей, организовать через полковника... (вырезано бритвой) переселение и придумать легенду. Я взял с собой нового радиста (может, вы его помните по совместной службе в батальоне "Н...") эта фраза была написана в самом нижнем углу листка, и кто-то, явно умышленно, оторвал этот уголок с названием батальона... - и около двадцати человек.

Но из-за слабой подготовки личных документов (это моя и ваша вина) произошла расконспирация членов моей группы, к счастью, не приведшая к провалам.

Из-за этого нам пришлось убрать с дороги одного очень несговорчивого чекиста, который каким-то образом вышел на нашу группу. Эта акция была поручена вашему человеку, но он чуть не провалил её - использовал при этом оружие, которое применяли немецкие части специального назначения, а разрабатывал их сам... (затушеван целый абзац).

После того как мы были переданы под ваше руководство, нашей группой проделана следующая работа" (далее отсутствовало несколько страниц).

На последней странице было всего несколько строк:

"Я благодарю наше руководство за то, что дало мне возможность работать с вами и под вашим руководством. Извините за высокопарные слова, но двадцать лет, проведенные в Советской России, дают о себе знать.

Сейчас я возвращаюсь домой, к семье. Когда и вас освободят от этой трудной миссии, знайте, что я всегда встречу вас и ваших друзей и близких с распростертыми объятьями.

Ухожу по старинке, не прощаясь. Ваш..." (вырезан ещё один кусок и дата).

Некоторое время Полковник сидел молча, уставившись на пожелтевшие листки бумаги. Затем так же молча протянул их Матвею Борисовичу.

Суздальский уже чувствовал себя лучше и был готов к продолжению беседы.

- Каково ваше впечатление о прочитанном? - поинтересовался старик.

- Писавший это письмо, по всей видимости, немецкий агент второй мировой войны. Непонятно только, как он мог столь длительное время проработать нелегально в Советском Союзе и не засветиться?

- Все очень просто: прекрасно отработанная легенда, подлинные советские документы, принципиально новая организация связи как внутри самой нелегальной организации, так и с немецкой разведывательной службой. Это и помогло им длительное время держаться нераскрытыми. Вы первый человек, который услышал о существовании этой резидентуры. Но теперь о ней можно писать даже мемуары - мне кажется, здорово получится.

- Стало быть, все же их наша контрразведка накрыла?

- Вовсе нет! Они подготовили благодатную почву для перевода агентурной деятельности на качественно другой уровень: если раньше костяк агентуры состоял из разведчиков-нелегалов, то сейчас - из местных агентов, которые занимают или занимали видные посты во всех областях жизни государства.

- Вы говорите об "агентах влияния"?

- Да, сейчас они так называются. И вы, дорогой Вадим Олегович, имеете честь беседовать с человеком, который после второй мировой войны стоял, так сказать, у истоков зарождения этой категории агентов.

- Вы хотите сказать, что они были и до войны? - удивился Котов. - Но это маловероятно! НКВД работал очень эффективно.

- Тем не менее даже в Политбюро ВКП(б) были агенты немецкой внешней разведки. Посудите сами, - Матвей Борисович достал из папки несколько архивных документов. - Вот отчеты о работе германского военного атташе при посольстве Германии, датируемые тысяча девятьсот тридцать третьим годом. В отчете сказано, что, по данным источника "Солод", на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) указывалось, что в период голода тридцать второго - тридцать третьего годов погибло... и так далее.

- Но это ни о чем не говорит! - возразил Котов.

- Сухая информация отчета сама по себе ничего не говорит, но в датах, фигурирующих в этих документах, есть кое-что очень интересное. Вот, к примеру, заседание Политбюро состоялось в девятнадцать часов двадцать седьмого августа, а германский военный атташе в отчете указал, что эту информацию получил от "Солод" двадцать восьмого августа в восемь часов утра. Как он мог получить так быстро эту информацию? - спросил Суздальский.

- Да, здесь надо согласиться с вами - эту информацию можно было получить только через агента, но нельзя утверждать, что он был и агентом влияния. Все-таки я считаю, что в то время такого вида агентуры просто не могло быть.

- Пожалуй, вы правы. Но в то время речь шла о других агентах влияния. - Матвей Борисович достал из папки ещё несколько документов, положил их перед собой и сказал: - Как вы думаете, могут ли влиять уголовные, или, как сейчас говорят, криминальные элементы на политических деятелей того или иного государства?

- В настоящее время это можно утверждать наверняка, но в то время это было нетипично для советского общества.

- Это так, если мы говорим о довоенном периоде. Но сразу после войны все резко изменилось, даже в условиях сталинского правления. Это впервые было высказано учеными-социологами Запада.

- Что именно? - с сомнением в голосе спросил Полковник.

Суздальский с усмешкой в глазах посмотрел на своего заместителя.

- Они высказали гипотезу, что как только Советская Армия "погостит" в демократической Европе, а армия есть организованная и вооруженная составная часть населения страны, то даже Сталину будет тяжело управлять таким народом. А уж коль в стране появляются такие послабления, которые сейчас называют демократическими преобразованиями или реформами, то наружу вылазит всякая уголовная шушера, которой в свою очередь для того чтобы безбедно существовать, нужна, по сегодняшним понятиям, "крыша" в лице высокопоставленных чиновников в государственном аппарате.