Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

Но оружие все еще оставалось мечом Корвона.

Песня достигла пика и опала. После завершившего ее низкого звука стены часовни завибрировали.

Постепенно голоса затихли, но единство осталось.

Одон высоко поднял рукоять.

— Это меч Лукреция Корвона! — выкрикнул он. — Это оружие, которым он сражался рядом с самим Робаутом Жиллиманом! Меч, который он поднял, когда повторил свою клятву верности Императору! Именно этот меч был с ним на Астагаре, где он уничтожил ужасного титана Феллгаста! Тот самый меч, который он держал двумя руками, когда поклялся защищать сегментум Ультима во имя Владыки Макрагга и Императора!

— Мы даем клятву, мы повторяем ее, — произнесли нараспев Корнак и Ардион.

— Мы повторяем клятву! — прокричали Новадесантники, сотрясая помещение.

— Корвон сказал, — начал Одон, повторяя клятву их основателя, — в последний раз покидая Макрагг: «Я клянусь тебе, владыка Робаут Жиллиман, примарх Императора и мой сеньор, что я и мои наследники будем защищать сегментум Ультима, пока сама вечность не завершится. И пусть ни смерть, ни бесчестье, ни нерешительность не отвратят нас от исполнения этой задачи. Хотя смерть заберет меня, хотя душа моя будет расколота, ничто не помешает мне исполнить свой долг, и будет так до самого конца времен. В этом я клянусь, такова моя клятва».

— В этом мы клянемся! Такова наша клятва! — прокричали Новадесантники.

— Единство! Честь! Одна цель! — сказал Одон.

— Единство! Честь! Одна цель! — взревели в ответ братья ордена.

Когда разумы были очищены водой родного мира, а клятва дана вновь, Одон возглавил Новадесантников в молитве. Братья из Третьей и Пятой рот в тишине покидали Великую часовню и возвращались сначала в оружейные покои, а затем в свои кельи. В простых тесных комнатах они всю ночь постились и проверяли свое вооружение, готовясь к грядущему дню. На уединенных жилых палубах слышались щелчки собираемых и разбираемых болтеров и шепот молитв.

Ветераны Первой роты остались бдеть в Великой часовне. Их мысли были обращены только к долгу перед Владыкой Человечества и в свете этого долга — к победе.

Они не спали.

Зал Жизни располагался в центре «Люкс рубрум», самом сердце могучего судна. Именно сердце он и напоминал — его интерьер был выполнен в красных тонах, и здесь неизменно стояла жара.

Зал был широким и имел в основании форму круга. Поднимающиеся стены выступали, подобно грудной клетке, сходясь в точке, образующей стрельчатый купол. С высокого потолка свисали кадила, наполняющие воздух синим дымом благовоний, источающим запах огненных цветов Сан Гвисиги.

Шестиугольные колонны из порфира, добытого на склонах горы Калиций, поддерживали красно-коричневые стены. Между ними располагались пирамиды из черепов — трофеи пяти тысяч лет войны. Плиты пола были изготовлены из такого же гранита, как и стены. Камень был гладко отполирован, чтобы все, кто смотрел на него, видели свое отражение будто бы в бассейне засыхающей крови. В колоннах были высечены ниши под чаши со светильниками, которые отбрасывали красноватый свет на древние боевые награды и штандарты, висящие на каменных стенах. В стеклянных саркофагах, украшенных изящными металлическими узорами и статуями, хранились кости самых почитаемых мертвецов ордена. У изголовья каждой прозрачной гробницы сидели выращенные из пробирки и кибернетически модифицированные дети с лицами-черепами, готовые шепотом поведать о великих деяниях усопших любому, кто остановится рядом.

В центре зала в граните было выдолблено углубление, имевшее форму эмблемы ордена — капли крови. К нему вели высеченные в полу извилистые каналы. Под каплей крови они складывались в рисунок кубка Кровопийц, инсигнии ордена. Из кубка разбегались еще тридцать каналов, ведущих к нишам в стенах. С узкого конца капли вздымался ввысь алтарь. Его окружал барельеф из красного сердолика, изображающий братьев, облаченных в доспехи без шлемов. У каждого из воинов вместо головы был череп, склонившийся над руками, сжимающими меч или топор.

На алтаре находились кандалы из яркого адамантия. Под ними тоже были вырезаны каналы, которые соотносились с основными артериями частей тела человека — сонной, бедренной, локтевой и лучевой. Каналы начинались с этих точек и собирались в один, ведущий к высшей точке гранитной капли.

Алтарь был пустым, от него отражался свет. За ним стояло витражное стекло, высотой с пять адептов. На нем были изображены строгие черты лица Холоса. Зал находился под вечным оценивающим присмотром его стеклянных глаз, которым придавал живой блеск огонь, горевший за витражом.

Над алтарем была установлена кафедра. Ее боковые стороны выполнили в виде широко раскинутых крыльев ангела. Лицо статуи ангела, тоже сердоликовой, было гладким, лишенным черт. В одной руке он держал меч, а в другой — песочные часы. Зал Жизни был полон черепов: черепов почтенных мертвецов, каменных черепов, черепов из вулканического стекла. Это место было посвящено жизни одних лишь братьев-Кровопийц, всем остальным оно несло смерть.

В зале было жарко, как в вулканических пещерах Сан Гвисиги, свет был красным, как у лавовых каньонов, воздух — душным и сладким, как и воздух родного мира Кровопийц. Его пропитывали запахи меди, железа и благовоний.

Собрались все сто семьдесят девять боевых братьев ударной группы ордена Кровопийц. С оголенными торсами они стояли вокруг кубка, вырезанного в камне. Никто не остался в стороне. За флотом следили слуги и духи машин. Раненые стояли вместе со здоровыми.

Вместо роб Кровопийцы были одеты в широкие багряные штаны, затянутые на лодыжках. Между ног десантников свисали черные табарды с вышитыми желтыми нитками каплями крови и кубком ордена. Они сняли украшенные пояса, которые обычно носили, чтобы различать роли и ранги. Технодесантники стояли рядом с боевыми братьями, послушники — с посвященными. Во время ритуала Холоса все были лишены званий и равны. Они расположились плечом к плечу, по дуге, лицом к алтарю. На время ритуала важнее всего было братство. Различия в званиях и отрядах становились неважными, они отвлекали от общей схожести перед лицом «жажды».

Только сангвинарные жрецы и капелланы ударной группы стояли отдельно. Все четверо были облачены в броню и несли символы своего положения — крозиусы и кубки, которые мерцали в лихорадочном свете зала. Они расположились по сторонам главного входа: реклюзиарх Мазраэль и капеллан Горвин, а напротив них — облаченные в белое жрецы Зозим и Фейр. За их спинами заняли места десять сангвинарных гвардейцев, также облаченных в броню и вооруженных. Пять с капелланами и пять со жрецами.

Теале, однако, был не вместе с ними. Сангвинарный магистр прибудет отдельно. Ритуал Холоса был посвящен крови, и магистру в нем отводилась главная роль.

Цедис стоял вместе с братьями, его знаки отличия были сняты. Как и остальные, он слегка покачивался, опьяненный ожиданием ритуала. Цедис чувствовал во рту вкус воспоминаний о крови, у него текла слюна.

Каменные двери Зала жизни распахнулись так бесшумно, как подкрадывается смерть. Впереди двигалась процессия слуг, несущих святые символы Холоса и Сан- гвиния. В ее центре шел сангвинарный магистр Теале. За ним следовал слуга, несущий деревянную коробку. Затем шли еще сто пятьдесят слуг — все худые, с телами, покрытыми металлическими трубками, подключенными к артериям с жидкостями, которые подпитывали орден. Пришедшие последними двинулись в разные стороны — к началам тридцати каналов, по пять в каждой нише.

Сангвинарный магистр Теале подошел к кафедре, поднялся на ступени и занял свое место.

— Братья! — воззвал он.

С губ Кровопийц сорвался низкий звук, что-то среднее между пением и стоном.

— Полторы тысячи лет назад наш орден находился на грани уничтожения. Нас опустошала «жажда», «черная ярость» забирала десятки боевых братьев. Она не щадила даже тех, кто едва прошел ритуалы посвящения. Изъян внутри нас был силен. Мы были близки к вымиранию. Но уйдем ли мы, подобно Кровопускателям, Красным Братьям и другим наследникам нашего владыки, полностью потерянным из-за «черной ярости»?

Это немного пробудило вялые разумы Кровопийц.

— Нет! — ответили они. — Нет, нет.

Выкрики прозвучали не хором — это были разрозненные голоса десантников, пронизанные печалью, злобой и стыдом.

— Нет, братья! Мы не уйдем! — закричал Теале. Сквозь динамики шлема его голос звучал хрипло и жутко. — Посмотрите на себя. Мы сильны! Мы обладаем могуществом! Мы продолжаем служить и обретать славу уже полторы тысячи лет! Все благодаря брату Холосу! Если бы не он и не секрет, который Холосу раскрыло видение на горе Калиций, мы бы уже превратились в красную сноску в летописях. Но мы продолжаем служить! Мы разим врагов человечества, и они боятся нашего гнева!