Водородная Соната - Иэн Бэнкс

И это вернувшийся Чуркун. Некоторое время он был в отключке, подумывая о скорой Сублимации после событий в Аблэйте, но в итоге всё таки не решился на прыжок и теперь хочет идти со всеми остальными — разве это не мило? — поэтому сообщил мне, с радостью, о своём намерении и спросил, может ли он быть ещё чем-то полезен. И я отправила его в Ксаун, потому что это далеко не последнее место, которое может заинтересовать корабли Культуры и беглянку Коссонт. — Маршал слегка отступила назад и подмигнула ему. Подмигнула! Делала ли она это раньше? Было ли это чем-то новым, каким-то свежим послаблением в поведении и дисциплине в преддверии скорого сублимирования? — Симуляции поддержали меня, но первоначально это была моя идея. Всегда приятно, когда тебе подтверждают, что ты права, не правда ли, септаме?

— Да, всегда, — машинально согласился он.

— И я думаю, что в этот раз мы должны выступить в полную силу, так сказать, без перчаток, продемонстрировать мощь, если потребуется, не так ли?

— Да, да, всё, что вы сочтёте нужным.

— Великолепно. Итак, у нас есть полностью оснащенный, закаленный в боях линкор, готовый и ожидающий в Ксауне, и это очень хорошо, чрезвычайно хорошо, септаме. Могу ли я сообщить вам, почему?

— Да, Чекври, отчего бы вам не сказать мне?

— Потому что, как мне только что сообщили, нечто быстрое — и стремительно приближающееся, а также очень резко тормозящее — почти уже остановилось у Ксауна, и это нечто — наверняка корабль Культуры.

* * *

Перед полковником Агансу, всё ещё проходившим процедуры, которые, по его мнению, означали, что он находится на ремонте, а не представляет собой нечто биологическое, требующее исцеления, встала дилемма.

— Полковник, приказы ясны. Вы должны обновить свой аватар в Ксауне. Он терпеливо следовал бок о бок с дирижаблем почти десять дней, но теперь есть большая вероятность того, что он окажется в опасности, когда у него должны быть преимущества, которые мы можем ему дать.

— Я знаю об этом, капитан, — сказал Агансу. — Благодарю.

Полковник был тяжело ранен во время сражения на Инкасте, орбитал Бокри. Существо Культуры — аватар корабля — сумело не только уничтожить боевого арбитра Ухтрина путем незаконного применения оружия из антиматерии в закрытом гражданском пространстве, но и каким-то образом обратило его собственное оружие против него, превратив большую часть своего тела в идеально отражающую чашу, перенаправившую лазерный импульс прямо в полковника, искалечив и костюм, и тело, отправив его вниз по шахте лифта практически без шансов на спасение.

Он всё ещё мог слышать собственные крики, громко звучавшие в шлеме, когда он летел, ослепленный, горящий, заживо спекающийся, с раздробленными ногами и рукой, в шахту, где приземлился с ужасным сокрушительным треском на разрушенную ранее кабину лифта. Тогда он потерял сознание, или, возможно, уцелевшие медицинские функции скафандра милосердно усыпили его, но он все еще слышал этот сырой, нечеловеческий крик в своих ушах и чувствовал жуткий чавкающий стук от удара, разорвавшего скафандр, разбившего его кости и сломавшего спину.

Скафандр и шлем спасли его. А потом и Уагрен вернул его на борт, поместил в свой медицинский комплекс, осторожно отчистил и удалил почерневшие, пузырящиеся остатки, срезал обгоревшую, запекшуюся кожу и мясо там, где их нельзя было восстановить, прежде чем — осторожно, почти любовно — начал сращивать его кости, восстанавливать и выращивать разорванные, покалеченные органы, лечить, где возможно, и заменять, где необходимо, его истерзанную, почти уничтоженную плоть.

Это был процесс, продолжавшийся и поныне. До физического восстановления Агансу оставалось ещё много дней, в течение которых он будет в значительной степени зависеть от корабля, вплоть до момента, когда через три дня произойдет Сублимация — если, конечно, она свершится по расписанию.

Впрочем, осознание того, что участие этого тела в непосредственно физических делах закончилось, явилось для него своего рода утешением. Оно означало, что — отдав все силы и едва не погибнув в честном бою — он может теперь не покидать целительный уют корабля, спокойно решая, стоит ли ему возвышаться вместе с Уагреном и его командой, или нет. Если нет, то его оставили бы одного на вспомогательном корабле с медицинским обеспечением, чтобы доставить в то место, которое могло остаться от его полка, или даже от его цивилизации, после Инициации и великого Свертывания.

Но ему, разумеется, предоставлена возможность отправиться со всеми. Он подумывал о том, чтобы сублимироваться, несмотря на свое прежнее решение и всё ещё одолевавшие его страхи. Смерть, заглянувшая ему в лицо на Бокри — даже с осознанием того, что где-то может пробудиться его прежняя, сохранённая версия — заставила его в некотором смысле задуматься о своём отношении к ней, забвению и вопросу сублимации в целом. Кроме того, он всё больше почувствовал себя частью Уагрена, испытывая своеобразное единение с его экипажем. Ему нравилась идея переброса в неведомое с этими полувиртуальными людьми, порождавшая в нём надежду, что они чувствовали то же самое. Его беспокоило, что он всё ещё кажется им чужаком — возможно, даже инородным телом, раздражителем. И он нервничал, не решаясь затронуть эту тему.

Тем временем возникла необходимость обновить биоандроида, которого корабль оставил в Поясном Городе Ксауна, когда десять дней назад отправился в погоню. Уагрен возвращался в Ксаун, но, не имея возможности поддерживать такую скорость, как прежде, из-за деградации полей двигателя, делал это в комфортном крейсерском режиме, вследствие чего должен был прибыть к месту назначения на целый день позже корабля Культуры.

Он все еще имел возможность передать состояние сознания полковника и интегрировать его новую, после Бокри, версию, но Агансу вынужден был признать, что сопротивлялся этому процессу, используя в качестве оправдания мысль о том, что чем дольше они будут ждать, тем больше времени у него останется на обдумывание того, что произошло в Инкасте, и на извлечение уроков из случившегося там.

Правда же заключалась в том, что он не хотел передавать андроиду, оставшемуся в Ксауне, нового себя, испытывая нечто сродни ревности: андроид станет им, и он другой — а не он нынешний — освоит следующий виток опыта. Именно та другая версия, получит возможность вступить в бой с врагом и победить аватара корабля Культуры. Это казалось несправедливым — он лично хотел быть победителем, в этой своей версии, оригинальной, являясь урождённым Кагадом Агансу, полковником Первого полка, а не каким-то наспех настроенным андроидом, созданным из болванки, которую корабль хранил, вероятно, с тех пор, как был построен.

Он знал, безусловно, что андроид представляет собой его версию, что он будет считать