Озорница - Тереза Медейрос

Из предметов, висевших на вешалке, Эмили выбрала шелковую шаль, накинула на плечи и пригласила Николаса Салери выйти в сад. После духоты и сумрака курительной комнаты живительный прохладный воздух и яркий солнечный свет показались райским блаженством. С юга поддувал легкий ветерок, по оттаявшей и уже почти мягкой земле весело скакали и беззаботно щебетали птицы, все вокруг напоминало о том, что зима не вечна.

Какое-то время Ники молча вышагивал рядом — со стороны могло показаться, будто прогуляться вышла влюбленная парочка, — а потом тяжело вздохнул и изрек так, словно каждое слово давалось ему с большим трудом.

— Да-а, вынужден признать, что их светлость в гораздо худшем состоянии, чем я смел предположить. Как вы терпите? Ведь это просто невыносимо.

— В свои хорошие дни, в периоды просветления, — ответила Эмили, чуть пожав плечами, как бы извиняясь за поведение своего опекуна, — у него случаются провалы в памяти, а в плохие дни им овладевает полное безумие. Мне кажется, что вчерашняя встреча с вами явилась для него шоком и его бедный мозг не выдержал.

— До меня доходили разные слухи, — доверительно сообщил Ники голосом, преисполненным сострадания. — Рассказывали о всевозможных чудачествах и причудах, но я и не подозревал, что болезнь могла зайти так далеко. Скажите, пожалуйста, а правда ли, что однажды он грозился съесть одного из соискателей вашей руки и сердца?

Эмили закусила губу, чтобы не рассмеяться, и продолжала игру:

— К сожалению, это горькая правда. Стыдно признаться, но это так. Более того, бывало и похуже. Никогда не забуду тот ужасный вечер, когда он решил покончить с собой и выбросился из оперной ложи.

— Трагично, воистину трагично, — сочувственно поцокал языком Салери. — А ведь в молодости он был очень талантлив. Просто сердце разрывается, когда подумаешь, какая потеря для общества, пропал огромный талант! С другой стороны, чему здесь удивляться? Чувство вины вполне может исковеркать и сломить тонкую артистическую натуру. Это неизбежно.

Эмили присела на ржавую садовую скамейку, зябко кутаясь в шаль, словно ей неожиданно стало холодно.

— Может, нам не стоит говорить о нем в таком тоне, господин Салери? Не будем забывать, что он приютил меня, дал крышу над головой. Я бесконечно благодарна ему за внимание и заботу. Согласитесь, мне не приличествует отзываться плохо о своем опекуне.

— Плохо? О чем вы говорите? — воскликнул Салери. Он сел рядом, воткнул трость между жердей сиденья скамейки и горячо сжал руки девушки. — Да вы олицетворенное всепрощение. Любая другая на вашем месте повела бы себя совсем иначе.

Ники приподнял пальцем цилиндр и попытался взглянуть Эмили в глаза, но она отвернула голову, страшась встретиться с гипнотическим взором этого темного субъекта.

— Не знаю, как другие, но я готова все ему простить, — убежденно сказала Эмили. — Да и, по сути, он ни в чем не виноват. Герцог все объяснил мне в один из своих светлых дней, когда на короткое время к нему вернулись память и разум.

Николас нахмурился, будто в глубокой задумчивости, отпустил руки девушки и достал из кармана портсигар.

— Боюсь, недавняя встреча шокировала не только вашего опекуна, она и для меня была ударом. Не возражаете, если я закурю?

— Ради бога, — поощрила улыбкой собеседника Эмили.

Салери прикурил недрогнувшей рукой и глубоко затянулся, потом, сложив губы дудочкой, выпустил геометрически правильное голубое кольцо.

— Полагаю, Джастин попытался скормить вам несусветную байку о том, будто он был вынужден убить Дэвида, чтобы таким образом спасти его от неизбежной мучительной смерти, ожидавшей вашего батюшку в плену у дикарей.

— Несусветную? — эхом отозвалась Эмили, изо всех сил стараясь унять бешено стучавшее сердце.

— Вымысел, чистейший вымысел, поверьте. Впрочем, готов допустить, что за минувшие годы Джастин свято уверовал в собственную ложь. Я не раз говорил, что ему следовало бы избрать карьеру писателя-фантаста, а вовсе не пианиста. — Николас искоса посмотрел на девушку, дабы убедиться, что полностью завладел ее вниманием. — Джастин всегда был крайне амбициозным человеком, и, как мне представляется, это сыграло свою роль задолго до убийства вашего батюшки. У моего молодого друга давно свихнулись мозги. Но не только это. Дэвид начал подозревать, что Джастин нас с ним обманывает, старается обвести вокруг пальца, и однажды все ему выложил. К несчастью, это случилось в то время, когда я был в отлучке, вел переговоры с туземцами.

— Вы имеете в виду маори? — спросила Эмили. Ники согласно кивнул. — Я их знаю, мне довелось провести среди них некоторое время на Северном острове вместе с моим опекуном.

— В таком случае вы по собственному опыту знаете маори как добрый и гостеприимный народ. Согласитесь, что они не имеют ничего общего с чудовищами, которые рисуются в горячечном мозгу Джастина. Во всяком случае, я не встречал среди них демонов с длинными раздвоенными хвостами. — Перед внутренним взором Эмили проплыл весело скалящийся Трини. Салери стряхнул пепел и продолжал: — В ту ночь я возвращался в лагерь, успешно завершив трудные переговоры с туземцами, и, подойдя поближе, услышал, как сердито ругаются мои компаньоны. Насколько я мог понять, Дэвид поймал Джастина на том, что тот пытался изменить в свою пользу очень важный документ, свидетельство на право владения земельным участком. Естественно, он принадлежал нам троим, а Джастин хотел вымарать наши имена и оставить только свое. Позднее, думаю, он планировал от нас избавиться и уготовил таинственное исчезновение. — Эмили вспомнила плотный лист бумаги, испещренный печатями, который как-то выпал из потайного ящика стола в хижине на Северном острове. Тогда ей не было дела до официальных документов, и она не стала его изучать, в чем ныне горько раскаивалась. — Конечно, мне следовало бы вмешаться и положить конец спору, приобретавшему все более ожесточенный характер, но в то же время хотелось узнать правду до конца, и я схоронился в зарослях. Дэвид угрожал Джастину, что все расскажет генерал-губернатору, а Джастин струсил, запаниковал и пристрелил Дэвида. У меня не было с собой оружия, и ничего не оставалось, как бежать, спасая собственную шкуру. Каюсь, поступил неблагородно, но иного выхода у меня не было.

— Ужасно, просто ужасно. Вы чудом спаслись.

— О да, воистину чудом, бог помог… Когда Джастин осознал, что натворил и чем это грозит, он позорно бежал, а я нашел прибежище в селении маори и скрывался там, пока не убедился, что убийца возвращаться не намерен. Только тогда я отважился приступить к разработке золотого прииска. Однако все последовавшие годы я был вынужден постоянно оглядываться, потому что знал, что в распоряжении Джастина находится документ на право владения земельным участком, который он изменил в свою пользу, а поэтому у него есть все основания, чтобы попытаться меня убить. Вы можете себе представить, как я был шокирован, когда стало известно, что Джастин вернулся и живет в Лондоне.