Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Во время избирательной кампании 1952 года советники из ближайшего окружения Эйзенхауэра настоятельно рекомендовали ему выступить с осуждением Маккарти. Однако он отказался сделать это, поскольку, по его словам, он не мог отречься от собрата по партии. Теперь же, в ходе избирательной кампании, ему была необходима поддержка сенаторов-республиканцев, а, согласно широко распространенному мнению (которое разделял и Эйзенхауэр), Маккарти контролировал в Сенате голоса семи сенаторов из восьми.

Возможность создать для Маккарти трудности появилась, когда Эйзенхауэр направил на утверждение в Сенате подобранные им кандидатуры для назначения на должности в Государственный департамент и для работы в посольствах. Поскольку республиканцы составляли большинство в Сенате, Эйзенхауэр полагал, что процедура утверждения будет всего лишь формальностью. Именно поэтому он был не просто удивлен, а пришел в ярость, когда узнал, что Маккарти задерживает утверждение в должности первого представленного им кандидата. Этим кандидатом на пост заместителя государственного секретаря был Уолтер Б. Смит, человек, которому Эйзенхауэр полностью доверял и который вызывал в нем восхищение. Мягко выражаясь, Смит придерживался консервативных убеждений; так, например, однажды он высказал Эйзенхауэру предположение о том, что Нельсон Рокфеллер является коммунистом. В Администрации Трумэна он занимал пост главы Центрального разведывательного управления (ЦРУ), а также был послом США в России. Эйзенхауэр даже не мог представить себе, что против Смита вообще могут быть какие-либо возражения. Однако из утреннего выпуска "Таймс" он узнал: Маккарти проявляет "интерес" к обсуждению кандидатуры по причине того, что Смит ранее выступил в защиту Джона Патона Дэвиса, который работал вместе со Смитом в посольстве США в Москве. Смит характеризовал Дэвиса ранее как "преданного и способного сотрудника". Но так как Дэвис был одной из любимых мишеней Маккарти — его имя стояло одним из первых в составленном Маккарти списке коммунистов в Государственном департаменте, — то и вся шумиха вокруг него была также наглядным примером метода "обламывания" Государственного департамента. Благожелательный отзыв Смита о Дэвисе делал Смита, по мнению Маккарти, возможным попутчиком Дэвиса.

Подозревать Смита — что могло быть, по мнению Эйзенхауэра, абсурднее, унизительнее и лживее. Это позволило Эйзенхауэру внутренним чутьем постигнуть истинное значение маккартизма. После этого случая Эйзенхауэр стал ненавидеть Маккарти почти в такой же степени, как и Гитлера. И он решил разделаться с Маккарти, как он разделался с Гитлером, но борьба с первым значительно отличалась от борьбы со вторым. Прямая вооруженная схватка с Гитлером была заменена на конфронтацию с Маккарти, временами настолько тонкую, что она была едва различима и содействовала — в лучшем случае — только косвенно падению Маккарти. Эйзенхауэр использовал в борьбе с Гитлером все виды оружия, которые он имел в своем распоряжении; в случае же с Маккарти он держал все свое оружие в резерве. Во время войны Эйзенхауэр настаивал на том, чтобы фигура Гитлера была постоянно в центре внимания каждого; в течение первых лет своего президентства он делал все от него зависящее, чтобы побудить людей игнорировать Маккарти.

В чем причина такого различия? Помимо очевидных факторов, таких, как национальность и партийная принадлежность, Эйзенхауэр указывал на две основные причины, обусловившие его негативное отношение к Маккарти. Первая причина была личная. "Я просто не хочу участвовать в соревновании по испусканию мочи с этим скунсом"*9,— сказал он в разговоре со своими друзьями, многие из которых, включая его брата Милтона, настоятельно рекомендовали ему делать как раз противоположное. Но Эйзенхауэр никогда не упоминал имени Маккарти в негативном контексте. Ни разу. Свою позицию он объяснил Билу Робинсону так: "Самые настойчивые и громкие призывы вступить в открытую борьбу с Маккарти я слышал от лиц, которые сделали его таким, каким он стал, — от писателей, редакторов и издателей". Он считал, что они должны нести свою долю вины за это, протестовал против утверждений, что маккартизм существовал "задолго до его, Эйзенхауэра, появления в Вашингтоне", жаловался, что газеты в своих заголовках уделяют Маккарти чрезмерное внимание. Он говорил: "Те, которые сочиняют заголовки газетных статей, кричат криком все громче и громче для того, чтобы я включил себя в список активных противников Маккарти. И вы, и я хорошо знаем и часто соглашались в этом, что любая такая попытка сделала бы из президентства посмешище"*10.

Но, помимо сохранения достоинства президентства как такового, Эйзенхауэр отказывался выступать публично против Маккарти еще и потому, что он убедил себя: лучший способ победить Маккарти заключается в игнорировании его. В своем дневнике он приводит обоснование своей позиции: "Конечно, сенатор Маккарти так жаждет видеть свое имя в газетных заголовках, что готов пойти на любые крайности, лишь бы обеспечить одно только упоминание своего имени в массовой прессе". Эйзенхауэр, имея в виду Смита, конечно, знал, что говорил. Поэтому его вывод был таков: "Я действительно считаю, что в борьбе с его особой способностью создавать трудности и сеять вражду нет более эффективного средства, чем игнорирование. Этого он не сможет вынести"*11.

Второй причиной, лежащей в основе попыток Эйзенхауэра игнорировать Маккарти, а на самом деле умиротворять его во всех случаях, когда это представлялось возможным, было то, что он нуждался в поддержке Маккарти в Сенате. Некоторые советники Эйзенхауэра активно не соглашались с такой его позицией. Но Эйзенхауэр настаивал: если кто и должен подвергать Маккарти цензуре, то это сам Сенат, а не президент; в любом случае, если Маккарти получит достаточно длинную веревку, он повесится сам. Джексон возражал, что умиротворение Маккарти — это плохо выполненное упражнение по арифметике (имея в виду голоса в Сенате) и никудышная политика. Но Никсон и советник Белого дома Джерри Пирсон воздействовали на Эйзенхауэра в том направлении, к которому он уже сам склонялся. Они утверждали, что прямая атака на Маккарти повлечет за собой раскол партии и еще больше будет способствовать популярности Маккарти в прессе. "Самый лучший способ уменьшить его влияние до разумного уровня, — говорил Никсон, — это относиться к нему как к члену нашей команды"*12.

Но такой подход совсем не отвечал точке зрения Эйзенхауэра. Он никогда не думал о Маккарти как о возможном члене своей команды. Маккартизм, если рассматривать его в широком плане, был явлением, в наибольшей степени способствовавшим расколу среди американцев. Эйзенхауэр хотел объединить нацию через сотрудничество, а не углублять конфронтацию путем дальнейшего разрыва ее на части. За Маккарти стояли миллионы американцев, они составляли значительную часть избирателей, чьи голоса позволили Эйзенхауэру занять пост президента; поэтому борьба с Маккарти и его отчуждение означали бы и отчуждение сторонников сенатора, их вынужденный уход еще больше в сторону от центрального пути американской политики.