Город Пламени - Рина Васкез

"Я солгал…" Шепот Лоркана возвращает мое внимание к нему. Бледный, слишком бледный: "Я солгал…"

Я снова качаю головой, но прежде чем я успеваю заговорить, он хватает меня за запястье, отталкивая его от себя, и вкладывает что-то в мою руку.

Я смотрю на него, мои губы раздвигаются, когда я опускаю взгляд на свою ладонь.

Солнце.

Моя резьба.

Оранжевый оттенок пламени освещает светлое дерево, окрашенное в красный цвет кровью Лоркана.

"Скажи Дарию, чтобы он исполнил свое желание".

Я смотрю на него, и у меня болит горло.

Он прощается, он думает, что не выживет.

Нет… Я отказываюсь от этой мысли, нет.

"Ты можешь сказать ему сам", — мой упрямый голос подводит меня, когда он улыбается немного, а затем его глаза становятся тусклыми и через несколько секунд закрываются.

"Лоркан?" говорю я, хватая его за другую руку и тряся ее: "Лоркан, проснись… проснись…" Я дышу быстро и коротко. Слезы не текут, но все, что меня окружает, от звуков до ворчания окружающих, становится расплывчатым: "Пожалуйста?"

Никакого движения не происходит.

Тогда я выкрикиваю его имя, когда сзади меня обхватывает за талию рука, пытаясь подтянуть к себе. Я сразу же понимаю, что это Дариус, но сопротивляюсь ему, вырываясь на свободу всего на секунду, чтобы вернуться к Лоркану.

Я трясу его за грудь.

Очнись, очнись, очнись.

Стрела венатора летит прямо мне в бок, но мне все равно.

"Нара, — говорит Дарий, обхватывая меня руками. Даже с такой властностью в голосе, он тоже срывается.

"Нет", — говорю я и хватаюсь за его руки, пытаясь оторвать его, но его хватка непреклонна. Он начинает тащить меня, а я вжимаюсь пятками в землю и снова и снова повторяю одно и то же слово — "нет".

Тело Лоркана так неподвижно лежит передо мной, и каждый раз, когда я смотрю, оно все дальше и дальше уходит из поля зрения.

Я моргаю, и вот уже мой отец, мой домик, Идрис, уносящий нашу плачущую мать.

Все одно и то же.

Моя голова откидывается на грудь Дария, устало вздрагивая в его объятиях, и хотя грудь горит, я все равно не плачу. Не могу.

Когда дым и обломки застилают арену, я больше не вижу его.

Глава 50

Золотистые оттенки раннего рассвета переливаются в небе, а за окном летают драконы.

Это единственное, что успокаивает меня после испытаний на прошлой неделе — это способ успокоиться после того дня. Я не плакала, ни разу, но я оставалась здесь, в одной из комнат логова, желая этого.

Как будто плач — это то, что сделает случившееся реальным.

А я не хочу верить, что так оно и было.

Я смотрю на резьбу солнца в своей руке и на кожаную перчатку без пальцев, которую нашла для меня Лейра, прежде чем раздается стук.

Я оглядываюсь через плечо, убираю резьбу в карман и говорю: "Войдите".

В этот момент дверь открывается, и трое моих братьев проскальзывают внутрь. Я слабо улыбаюсь, когда подхожу к Икеру. Он держит в руках тарелку с клубничным пирогом, и я с легкой усмешкой беру ее у него: "Значит, это ты приносил пироги к моей двери на этой неделе".

Он сжимает брови, на его лице отражается недоуменное веселье: "Ну, я…"

"Ты не выходишь из комнаты с момента своего приезда". Отрывистые слова Идриса привлекли мой взгляд к нему, стоящему у стены. Я не успела ни поговорить с братьями, ни рассказать им о своем пребывании в казармах. Впрочем, они уже достаточно знают.

" И вообще, не ешь", — добавляет Иллиас, угрюмо глядя на мою тарелку: "Ты же любишь свою еду".

Ну… по крайней мере, я ела пироги, которые каждый вечер ставили у моей двери: "Я не была голодна", — пробормотала я правду.

"Почему ты не сказала нам, Нара?" Идрис, похоже, теряет терпение и вздыхает, качая головой.

Я думала, что смогу все исправить сама.

Теперь я понимаю, что глупо думать, что я могла это сделать.

"Идрис, мы же сказали, что не собираемся…"

"Нет, все в порядке". Я делаю вдох и поднимаю руку, чтобы прервать Иллиаса. Я перевожу взгляд на Идриса и говорю: "Мне следовало быть правдивой с самого начала. В конце концов, ты был прав, когда говорил, что станешь венатором. Это была не самая лучшая идея".

"Мне плевать на то, что я когда-то сказал". На его шее пульсирует жилка: "Меня волнует, что моя сестра боролась, пока я был в нашей деревне, думая, что ты живешь здесь, исполняя свою мечту".

Я опускаю голову от стыда за то, как далеко я зашла: "Ругай меня сколько хочешь, Идрис…"

Происходит нечто странное.

Мои слова оборвались, когда Идрис сделал шаг ко мне и обхватил мою шею руками.

Я моргаю, держа тарелку с пирогом наготове, но он не отпускает меня. Это объятие, которое сколько бы ни длилось, кажется недостаточным, потому что мысль о том, что он может меня потерять, для него тяжелее всего на свете.

"Я обещал, мамочка, что буду заботиться о тебе". На последнем слове его голос срывается, и такого звука я от него никогда не слышала. Всю мою жизнь мы с Идрисом конфликтовали, потому что были слишком похожи. Ни разу я не видела, чтобы он плакал, даже когда погибла его возлюбленная. Он держит все это, крепко прижав к сердцу. Защитное заклинание, чтобы держать эмоции на расстоянии.

"Я знаю, — шепчу я, обнимая его другой рукой: "Мне жаль".

Мы отстраняемся друг от друга, и его голубые глаза, освещенные утренним светом, смотрят на меня с надеждой: "Тебе не нужно извиняться".

"Без тебя", — говорит Иллиас, и Идрис смотрит на него через плечо: "Ты бы никогда не узнал, что перевертыши не так уж и плохи". Он усмехается, и самые мягкие каштановые кудри вьются по его лбу: "Кто бы мог подумать, что это так".

Впервые за эту неделю на моих губах появляется естественная улыбка, когда Икер присоединяется к нам, бормоча: "Они относятся к нам лучше, чем наша деревня, но я все еще не могу простить Идрису, что он оставил Димпи с госпожой Килигрой".

Это нарушает торжественную атмосферу, мы хихикаем, и тут дверь со скрипом открывается, и в нее просовывается Фрея: "Ой, — говорит она: "Извините, я думала, ты одна…"

"Мы как раз уходили", — Идрис снова становится суровым, и Фрея открывает дверь шире. Ее