Сколько волка ни корми - Карина Сергеевна Володина

– Вран, – ловит его взгляд Лесьяра. – Прежде чем ты уйдёшь. На несколько слов.

Отходит Лесьяра к краю холма – подальше от глав других племён и не слишком близко к первому ряду обычных лютов. Подзывает к себе Врана взмахом руки.

«Нет», – сказала ему Бая.

«Нет – меня переубеждать бессмысленно».

Но ведь получалось это раньше у Врана. Получалось. По-лу-ча-лось. Что же сейчас не так пошло? Где же он просчитался, о чём недоговорил, о чём переговорил?

Идёт Вран за Лесьярой, и совсем почему-то не боится – хотя стоило бы. А ну как решит она сейчас, например, горло ему ножом своим перерезать на глазах у всех – в назидание?

Но нет – слишком хорошо Вран Лесьяру знает. Это выше её достоинства. Никогда она не станет руки пачкать подобным образом.

– Думала я, – негромко, так, чтобы только Вран слышал, Лесьяра начинает, – что хотя бы теперь сможешь ты правду сказать, а не всё под себя переврать. Но – не сложилось. Говоришь ты много о страхе нашем перед людьми, Вран из Сухолесья, но главным страхом твоё сердце ведо́мо, а не наши. Пока будешь ты правды бояться, ответственности за поступки свои, никого ты для «племени» своего лучше не найдёшь, чем Горана с Зораном. Не возьмётся за руку твою дочь моя, не приму я связь вашу, которую ты сам сегодня и расторг – а ведь я хотела. А ведь обещала я себе и Травному пообещала, хоть и против он был: если сможет Вран из Сухолесья через себя переступить, если признается он в содеянном сегодня, дам я ему возможность всё исправить. Хотя, возможно, он этого и не заслуживает.

– И о каком содеянном вы знаете? – так же негромко её Вран спрашивает.

Хотя мог бы и громче. Какая уж теперь разница?

– Обо всём, – ведёт плечами Лесьяра. – Но не волнуйся, Вран из Сухолесья: не стану я это перед всеми выносить, коли сам ты этого не хочешь. Уходи от нас тихо, спокойно и подальше, да тех с собой забери, кто обиду на наши устои в сердце держит – я обещаю, что в лес вечный тайну твою с собой унесу, если пообещаешь и ты Баю больше не беспокоить. Хотя… с кем это я обещаниями обмениваюсь? С тем, кто только то делает, что ему приятно?

– С тем, кого сама до такого довела, – сквозь зубы Вран отвечает.

И впервые на его памяти весело-весело Лесьяра улыбается. Без насмешки, без яда, без снисходительности – словно самую смешную вещь на свете Вран ей сказал.

– Да уж не думаю, – с улыбкой этой удивительно открытой она говорит. – Иди, Вран из Сухолесья – ни вороны нашему племени не нужны, ни вруны. И приглядывай за теми, кого за собой ты утащишь – и скажи им, если смелости хватит, что всегда готовы мы обратно их принять. Когда поймут они, на чьи речи сладкие купились.

И Вран уходит.

И никто ни ему, ни другим лютам не мешает.

Как и обещала Лесьяра.

И горит серьга в его ухе.

Горит.

Горит…

«Нет».

Глава 18

Послание

– Он совсем не в себе, – выдыхает Сивер.

На самом деле, Сивер говорит далеко не «совсем не в себе», а кое-что покрепче. Но Бая вежливо делает вид, что действующий знахарь племени только что не выругался на чём свет стоит прямо перед ней. Знахари должны быть сдержанными и рассудительными, а главы племени – тем более.

Поэтому Бая говорит только:

– Разве? По-моему, это вполне закономерно.

– «Закономерно»? Ну если всепоглощающая тупость вкупе со столь же всепоглощающей самоуверенностью – это «закономерно»…

– Весьма, – пожимает плечами Бая. – Не мог бы ты дать мне на это посмотреть?

– Посмотреть? – с ещё большим возмущением переспрашивает Сивер. – И что ты хочешь увидеть, чего не видел я? Я же прочитал тебе всё, от первой буквы до последн…

– Похоже, кто-то до сих пор не понял, что входит в обязанности знахаря, братик, – фыркает Бая, ловко выхватывая из рук Сивера кусок тонкой бересты. – Если я говорю, что чего-то хочу, мне не нужно задавать лишних вопросов.

– Ты ведь шутишь, верно? – тянет Сивер. – Бая, давай просто сожжём это и…

– Сожжём? Ну уж нет.

Конечно, Бая шутит.

Прошло уже пять лет с тех пор, как она заняла место своей матери, а Бая всё шутит. Наверное, Лесьяра не обрадовалась бы такому легкомыслию. Наверное, Лесьяра не обрадовалась бы тому, что Бая действительно каждый раз читает эти торжественные письмена, а не отправляет их, брезгливо поморщившись, в лес – Лесьяра бы не стала тратить на них и огонь, тут Сивер хватил лишнего.

Но, с другой стороны, Лесьяра была бы рада хотя бы тому, что племя под чутким руководством Баи и Сивера не развалилось на части, не умерло от голода и не перегрызло друг другу глотки в случайных ссорах. Бая, в отличие от Врана, никогда не страдала от лишней самоуверенности – Бая прекрасно понимает, что бремя правления, свалившееся на их с Сивером ещё не окрепшие плечи, легко могло раздавить их своей неожиданностью так, что не поднялся бы уже никто. Бая, конечно, знала, что когда-нибудь этот миг наступит – но, как и всё в этой жизни, он наступил слишком быстро и внезапно.

Бая скользит глазами по берёзовой коре.

«Что ты хочешь увидеть, чего не видел я?»

Почерк.

Ровные, искусные, замысловатые буквы – и никаких ошибок. Бая видела, как писал и пишет Вран, Бая может с лёгкостью, с первого взгляда определить: это послание – не его рук дело.

– Зимина работа, – говорит она задумчиво.

Сивер хмурится – нетерпеливо и тяжко. Какой же он смешной. Кое-что не изменилось и за дюжину лет.

– И что? – вопрошает он страдальчески. – Прошмандовка черкает за самодура несуразные каракули – это разве новость? Ради этого ты туда таращишься?

– А что, ты думаешь, Ворон из Сухолесья узнает, сколько именно я туда таращилась? – весело спрашивает Бая, хотя, казалось бы, веселиться после такого послания – последнее дело.

– Не называй его так, – тут же щерится Сивер. – «Ворон». Ха! Как ему вообще пришло в голову…

Бая смотрит на чёрную терпеливую птицу, сидящую у границы.

Ворон бересту и принёс – и замер у холма, не в силах продвинуться дальше и переполошив своими хриплыми криками русалок, охраняющую границу молодёжь и особо чутко спящих