Русская фантастика 2014 - Василий Головачёв

Силуэты что-то произнесли громовыми голосами на неведомом Хо наречии. Это прозвучало, как «отименивсегочеловечествапланетыземляприветствуювас». Впрочем, Старому Хо все наречия были неведомы, кроме песьего языка Окраины, на котором, правда, побрезгует гавкать даже собака, если она родилась и выросла в Висячих Садах.

Владельцы огненной колесницы отвернулись от недостойного. И Старый Хо понял, почему. Их внимание привлекла процессия жрецов, выступившая из города. Жрецы были облачены в праздничные черные одеяния. Они несли в руках зеленые ветви, нефритовые чаши с чистой водой и опахала из разноцветных птичьих перьев. Старый Хо проворно отполз к колодцу и постарался втиснуться в глинобитную стенку, не желая попадаться на глаза городской страже, которая сопровождала процессию. Калека слишком хорошо знал, как тверды палки в руках стражников.

Процессия приблизилась к владельцам огненной колесницы, обступила их полукругом. Старший жрец обратился к пришельцам с длинной речью, в которой он рассказал, что обычно в этот час они с братьями гуляют под стенами города, наблюдая за возведением Столпа, что у них есть опахала из красивых птичьих перьев и нефритовые чаши, что зеленые ветви они добыли в Висячих Садах, ведь там таких много.

Владелец огненной колесницы терпеливо выслушал Старшего жреца, затем указал рукой сначала в медленно тускнеющее небо, потом — в пыль под своими ногами. А потом — ткнул пальцем в сторону торчащей из земли палки, на конце которой болталось нечто несуразное, напоминающее фартук каменщика, но раскрашенный, как подол храмовой шлюхи.

— Мыпришлисмиромотвсегочеловества! — прогрохотал пришелец.

И в это время шелудивый пес, который порой отнимал у Старого Хо пищу, подобрался к палке с юбкой, поднял заднюю лапу и…

«Это же — прямой эфир, — лихорадочно думал Хилл, глядя, как похожая на крокодила тварь метит флагшток. Чувство, что произошло непоправимое, на миг парализовало командира. Уж лучше авария в открытом космосе, лучше перегрузки и сложнейшие маневры — в таких ситуациях он знал, что делать. — Через минуту на Земле это увидят все-все-все! Как остановить время?»

Но время было не остановить. Через одну минуту и пятнадцать секунд руководитель полета вышел на связь по закрытому каналу.

— Летим домой, Эд, — сказал он печально. — Черт с ним — с бюджетом на следующую экспедицию. Мы сюда еще вернемся. Мы всегда возвращаемся.

Бутон корабля вцепился корнями в мерзлую сухую землю. Его верхние лепестки раскрылись, впитывая скудное тепло восходящих Солнц. Пестики внешних рецепторов понюхали воздух. Рубка наполнилась запахами пыли, сырой глины, сукровицы, кожного эпителия и нечистот. Растительностью и не пахло, по крайней мере — живой. Флоран поморщился, чихнул и велел кораблю проветрить рубку.

— Где ты, трепетный мой? — завибрировали фитомембраны нежнейшим голосом супруги, которая еще не покидала спальной каюты.

Флоран поспешил к жене.

Сладко потягиваясь на лепестковом ложе, Флора уставилась сонными глазами на озабоченную физиономию мужа.

— Что случилось, бутончик? Мы уже прилетели?

— Да, фиалка моя, — отозвался Флоран. — Это может показаться смешным, но квантовые устьица, созданные древними, функционируют.

Флора сморщила очаровательный носик.

— Ты неисправим, лепесточек мой, — проговорила она. — Как ты можешь верить в эту невероятную чепуху, не понимаю…

— Что ты называешь чепухой? — сухо осведомился Флоран.

— Теорию, с которой вы в Оранжерее Древностей занимаетесь мейозом. Будто бы ископаемые белковые шовинисты достигли искусства выращивания квантовых устьиц.

— Теперь это не теория, — терпеливо объяснил Флоран. — Пока ты видела свои зеленые сны, я провел наш корабль через одно из них.

— Хорошо, хорошо, не буду спорить, стебелек, — сквозь зевок проговорила супруга. — Я приму ороситель, а ты пока приготовь завтрак. Потом мы погуляем.

Флоран проводил взглядом жену, невольно любуясь ее зеленой, шероховатой, покрытой белыми ворсинками кожей. Затем вздохнул и отправился на камбуз.

Смешивая минеральный коктейль, Флоран думал о том, что женщины порой излишне категоричны в своих рассуждениях. Флора прекрасный специалист по разведению хоморассады, но в науке постижения древней цивилизации она полный профан. Однако попробуй, скажи ей об этом, увянет на целую неделю. Тогда с опылением и не суйся. А он еще слишком молод, пыльца созревает быстро, и ее всегда с избытком.

В глубине души Флоран прекрасно понимал супругу. Белковый шовинизм, склонность к насилию, фиторабовладение — отличительные черты цивилизации зооморфов, владевшей Почвой в давние времена, ужасали любого нормального хлорофилоида. Но если бы древние зооморфы не достигли определенной стадии развития, хлорофилоиды вообще бы не проросли под Солнцем! Древние очистили атмосферу Почвы от излишнего кислорода. Древние довели производство минеральных удобрений до критического уровня. В конце концов, древние спровоцировали Великую Генетическую Революцию. И не следует забывать, что хлорофилоиды тоже на сорок процентов состоят из животного белка. Конечно, об этом говорить не принято. В порядочном обществе за такие речи можно и стеблем схлопотать по бутону, но истина от этого не становится ложной.

Шорох оросителя стих. Флора, напевая, показалась на пороге камбуза. Флоран поспешил выбросить из головы лишние мысли. Нет, ну как он мог подумать, что его прелестная супруга может быть хоть в чем-то несовершенна?!

— Ты обворожительна, фиалка моя! — простонал он.

За ночь на сухой, истоптанной тягловыми животными, почве вырос огромный цветок. Высотой он мог поспорить с дворцом правителя города. Утром тень цветка достигла основания Столпа, и Старый Хо с удовольствием перебрался под него из-под дряхлой сикиморы. Это жалкое деревце совсем не давало тени. Открылись городские ворота. На стройку потянулись рабочие во главе с хмурыми от недосыпа сотниками. Побирушка протянул к работягам пустую миску, однако кроме пары плевков, ничего не добыл. Старый Хо сунулся было к сотникам, но добыл еще меньше, если не считать пинка под ребра. Слегка приуныв от такой щедрости, калека отполз к цветку, от которого исходила прохлада и ароматы Висячих Садов.

День разгорался, тени укорачивались. Старый Хо начал опасаться, что в знойный полдень, когда с багряных, как зев печи, небес польется жар двух Солнц, даже у самого стебля не будет прохлады. Но нынешний день не исчерпал всех своих даров. Нижние лепестки в цветочном бутоне разошлись, и перед подслеповатыми глазами нищего появились еще два цветка. Они были гораздо меньше своего собрата. Цветы повертели нежно-розовыми бутонами, и, неуклюже переставляя белесые корни, двинулись к стройке. Старому Хо стало любопытно, что могли забыть среди нагромождения блоков и строительных лесов, среди пыли и глины эти субтильные создания, и он пополз следом.