Если небо молчит - Дмитрий Герасимов

В гостиной было жарко, и лица гостей блестели. Танкован-старший, расположившийся во главе стола, завидев Максима с Татьяной, радостно замахал руками:

– А вот и молодожены! Милости прошу к нашему шалашу! Обед в разгаре, супчик еще не остыл! Наливочка – отменная, домашняя!

Ульяна Юрьевна, хлопотавшая у плиты на кухне, немедленно выглянула в гостиную:

– Максимка с Танюшей! Как отдохнули, детки? Присаживайтесь-присаживайтесь! Приборы на столе. Сейчас подам уточку.

– Выпьешь, сынок? – Семен Романович поднял над столом графин с наливкой.

– Я еще успею, – хмыкнул Максим, присаживаясь рядом с господином в галстуке. – На свадьбе.

– Да! – Танкован-старший горделиво оглядел гостей. – Через пару-тройку деньков сыграем таку-ую свадебку, что сыроярцам и не снилась! – Он прижал графин к сердцу. – Вы все, господа, разумеется, в числе приглашенных!

Семен Романович был уже заметно под хмельком.

Михеева села рядом с Максимом, улыбнулась присутствующим и аккуратно разложила на коленях салфетку.

– Приятного аппетита! – Рыжий опер-мажордом расплылся в нехорошей улыбке. – Подкрепитесь как следует. Кормят здесь на славу!

– И вам – не подавиться, – скривил ответную гримасу Максим.

– С Дмитрием Владимировичем ты уже знаком, сынок! – радостно воскликнул Танкован-старший. – Позволь представить тебе госпожу Робаровскую.

Дама высокомерно поджала губы.

– И с ней мы не чужие. – Максим отвесил шутовской поклон. – Можно сказать, одну койку на троих делили.

– А это, – невозмутимо продолжал Семен Романович, указывая на Максимова соседа, – господин Глузкер. Бизнесмен, эстет, гурман и просто хороший человек.

Лошадиное лицо гурмана изобразило политес.

Максим кивнул в ответ.

– Надолго в наши края?

– Зависит от обстоятельств, – неопределенно ответил Глузкер и подцепил вилкой тонкий ломтик сала.

– А мне всегда казалось, что бизнесменам, а, тем более эстетам в таком захолустье должно быть тошно.

– Зачем ты так, сынок? – укоризненно покачал головой Семен Романович. – Здесь твоя земля, твои корни, и про родину так говорить негоже.

– Кто знает, где мои корни? – усмехнулся Максим. – Быть может, в Венеции, а, может, в Париже. – Он наклонился к Робаровской. – Я даже согласен на остров Пасхи.

– А Сырой Яр вам чем не угодил? – поинтересовался Глузкер.

– Вы серьезно спрашиваете? – Максим даже отставил тарелку. – Вы – бизнесмен, уважаемый человек, действительно находите что-то интересное или даже привлекательное в этом паршивом городишке? Это же клоака! – Он вскинул руки. – Если Москвой наша страна жрет, то Сырым Яром она, так сказать… Не к столу будет сказано.

Семен Романович опустил глаза.

– Ну почему же? – возразил Глузкер, накладывая в тарелку дымящиеся картофелины. – Мне лично ваш город очень и очень симпатичен. Кроме того, я здесь по делу, и дело это, смею вас заверить, необычайно важное и прибыльное. – Он поднял взгляд к потолку, словно что-то подсчитывая в уме. – Миллиарда на три…

– Долларов? – ахнул Максим и растерянно огляделся: – Я даже не предполагал, что здесь можно ворочать такими деньжищами.

– Можно, – заверил Глузкер и потянулся за головкой маринованного чеснока. – Сегодня – можно.

Робаровская вытерла губы салфеткой и поднялась из-за стола.

– Благодарю вас, – произнесла она скрипучим голосом, обращаясь к Танковану-старшему. – Обед был превосходный.

– Что вы! – запротестовал тот. – Не уходите так рано! Впереди еще – утка под сыроярским соусом, а потом – десерт.

– Нет-нет, мы уже сыты. – Она тщательно протерла полотенцем небритую физиономию Мишутки и откатила кресло назад. – Сейчас – послеобеденный отдых, а потом мы с сыном отправимся на прогулку.

– Это чудесно! – просиял Семен Романович. – Здесь – воздух, сосны, кедры. Знаете, какой у нас лес? Можно сделать шаг – и заблудиться.

– Да, – подхватил Максим. – Прогуляйтесь по лесу! Мы вам настоятельно рекомендуем сделать этот шаг.

Михеева легонько пихнула его локтем.

– Что-то ты не на шутку разошелся сегодня, – заметила она и, повернувшись к старшему Танковану, бодро поинтересовалась: – А где же еще один постоялец? Вы говорили, их пятеро.

– У-у, – загадочно протянул тот. – Пятый у нас затворник, Танюша. Целыми днями сидит в своей комнате и никуда носа не кажет – ни на улицу, ни даже сюда, в гостиную.

– Чем же он питается? Святым духом? – рассмеялась она. – Ну точно – схимник!

Робаровская важно удалилась, толкая перед собой коляску, а в гостиную выплыла Ульяна Юрьевна с огромной утятницей в руках.

– Уважаемые гости! Прошу отведать фирменное блюдо гостиницы УЮТ – пекинская утка под сыроярским соусом!

– Андалузский кролик в рязанском маринаде! – фыркнул Максим.

Татьяна снова пихнула его в бок.

– Да что с тобой сегодня? Не выспался, что ли?

– Отведаем-отведаем, – потер руки Глузкер, близоруко щурясь на утятницу. – Мне определенно у вас нравится!

– Ну и слава богу! – улыбнулась хозяйка.

– Да ты садись, мать. – Семен Романович отодвинул стул. – А то все бегаешь, хлопочешь.

– У меня работа такая, – лукаво подмигнула она.

– Стол уже ломится, – махнул рукой Блатов. – Садитесь, Ульяна Юрьевна, опрокиньте стопочку за здоровье сына с невесткой.

Максим бросил на него презрительный взгляд.

– Это я – с радостью, – встрепенулась женщина. – За Максимку, за Танечку… За то, чтобы семья была крепкая и любящая. – Она сняла фартук и села за стол рядом с мужем. – Чтобы все у них ладилось – и на работе, и дома. И чтобы знали, что здесь у них всегда – надежный тыл, горячий очаг и уютное гнездышко.

– Максу здесь неуютно, – вздохнул Семен Романович. – Говорит, что сюда, мол, только ср. ть ездят.

– Я не так сказал, – засмеялся Максим. – Вечно ты, батя, все передергиваешь.

– Нет, правда, – засуетилась Ульяна Юрьевна. – Знайте, дети, что здесь вам всегда рады, что здесь – ваш родной дом, а в нем – любовь и забота. – Она печально покачала головой. – У некоторых, вон, и того не осталось. В родном доме – притон бандитов.

– Да, – вздохнул Танкован-старший. – Бедная Маргарита…

– Ничего она не бедная! – вспылил Максим. – Уверен, у нее самой рыло в пуху! Ну кто поверит, что человек живет в одном доме с убийцами и даже ни о чем не догадывается! – Он хлопнул ладонью по столу: – Чепуха!

– Антошку жалко, – плаксиво протянула Ульяна Юрьевна. – Мальчонке-то за что все это?

– Вы выпьете со мной? – неожиданно спросил Блатов у Татьяны.

Адвокатесса взглянула на мужа и пожала плечами:

– Почему нет?

– Наливайте! – распорядился опер и, махнув рукой, задел тарелку на столе. Она с грохотом упала на пол. Рыжий мажордом, похоже, успел захмелеть.