Книга Тьмы - Генри Олди

Он осекся и замолчал. Уже готовая сорваться с языка фраза «Вот перед вами один из соучастников успеха» так и осталась непроизнесенной — какое-то шестое чувство подсказало ему, что испуг Алы не случаен и лучше не впутывать ее в это дело.

— Продолжайте, — небрежно кивнул военный.

— Я что хотел сказать… — Рудольф не привык испытывать растерянность и чувствовал от этого сильный дискомфорт. — Да… я сам свидетель, что лечение было успешным. Мальчик был болен, но затем очнулся. И тот человек, который… Простите, я забыл его фамилию… Он тоже может это подтвердить, что, вероятно, и сделал.

К их разговору начали прислушиваться. Десятки пар любопытных глаз уставились на них, требуя объяснения разыгравшейся только что сцене.

— Вот и хорошо, — прервал Рудольфа военный. — Вы запишете свои показания, и…

— Нет! — со слезами на глазах снова закричала Альбина. — Руди, не ходи с ними! Не ходи!

— Послушайте, девушка, — раздраженно одернул ее военный, — вы замолчите наконец? Вам не кажется, что вы лезете не в свои дела?

— Нет! — Альбина с отчаянием тряхнула головой. — Тогда забирайте и меня. Руди, им это не нужно, понимаешь?!

— Что «это», малышка? — Рудольф слегка отстранил девушку.

Лицо Альбины исказилось. Ей многое хотелось сказать, но она была слишком напугана, чтобы что-либо объяснять. «Это» — лечение констрикторизма, их мечты и надежды, наивные попытки отстоять укрепление и многое другое, на объяснение чего понадобились бы часы, а то и вся жизнь. И ноги Альбины, как тогда, на крыше, стали тяжелыми, словно каменные, руки опустились, а лучистые глаза наполнились покорной тоской: делайте со мной, что хотите, я проиграла.

— Малышка, что ты…

— Идем, — нетерпеливо сказал военный, и Рудольф отправился за ними, пряча взгляд от потрясенной и потерявшей надежду девушки.

Сердце билось четко, как часы. Медленно… Медленнее, чем он ожидал… Совсем мед-лен-но…

…Как в тот момент, когда констрикторы ломали двери в кабинет.

Стук. Шаг. Удар сердца… Хлоп — дверь… А лязг? Что же это так знакомо, металлически лязгнуло сзади? Оружие?

Лезут в глаза ледяные блики, катится с гор лавина… И что-то белое возникает перед глазами. Листок бумаги?

— К сожалению, вы являетесь носителем вируса… — глухо, сквозь снежную толщу звучат слова.

— Вы направляете меня в больницу? — Рудольф слышал свой голос со стороны и с трудом узнавал его, словно тот звучал с магнитофонной ленты — искаженный, непривычный…

— По приказу в связи с чрезвычайным эпидемиологическим положением…

— Нет! — закричала Альбина на весь барак, и ноги ее подкосились…

— О чем вы? Ведь есть методика лечения… — шепчут испуганно губы, а Рудольф все еще смотрит на жалкого, изменившегося себя со стороны, а лавина катится, катится…

— К сожалению, методика ничем не подтверждена и нуждается в длительной дополнительной проверке. У нас нет такого времени…

Альбина сжала губы, и рот ее начал наполнятся чем-то соленым. Видение не покидало ее… Да это и не было простым видением: она не сомневалась, что и в самом деле смотрит сейчас на мир глазами погибшего человека и видит, как на него направляется автомат, как…

— Нет!!! — заглушая треск выстрелов, отчаянно завопила она… и оказалась в бараке, на полу.

— Девушка, вам помочь?

— Припадочная наверное…

— Давайте руку…

— Нет… нет… — уже чуть слышно пролепетала она, кусая губы.

Все было кончено. Жить не хотелось.

Когда все те же военные появились снова, она уже знала — пришли за ней. И встала, не дожидаясь приглашения. В полном молчании перед нею распахнулась дверь, проплыл унылый однообразный коридор, пропускник… «Странно, — равнодушно и опустошенно думала она, глядя по сторонам, — его не уводили так далеко…»

Последняя дверь убралась с дороги, бросая ей в лицо волну неожиданно свежего воздуха.

За дверью был день — сероватый, в меру пасмурный, с пятнистым от облаков всех оттенков небом. Мелкая утоптанная трава вокруг скучных строений выглядела темной и неживой.

Они остановились на пороге, и только тогда Ала почувствовала, как сильно дрожат ноги. «А может, это сон? Кошмарный сон среди кошмарной жизни…» — устало подумала она, глядя на неторопливо подъезжающий автомобиль.

— Это она?

— Да. И она будет молчать… — раздались один за другим два голоса.

Альбина мелкими глотками втянула в себя воздух. «Вот и все, — произнесла она мысленно, — вот и все…»

— Садитесь. — Равнодушная рука военного подтолкнула ее к машине. Альбина покорилась. В ноздри ударил сильный запах бензина и кожи — видно, автомобиль был еще новым. Девушка упала на заднее сиденье и зажмурилась.

— Ала… — прозвучал над ухом знакомый голос, выводя ее из оцепенения. Тот самый голос, что делал это уже не раз.

— Вы?

Разве не так в точности ахнула Эльвира, впервые увидев его? Ох, везет же некоторым ходить в «живых мертвецах»!

— Ала… — повторил Тихий, беря девушку за руку.

Больше он не сказал ничего.

Разговор еще предстоял — долгий и сложный. Тихому надо было доказать ей, что он не мог поступить иначе, признаться, что он предал, — предал для того, чтобы не предать, чтобы выжить и однажды рассказать правду, да и просто выкупить у судьбы ее жизнь. Надо было подготовить девушку к тому, что она стала на время заложницей, гарантией его «хорошего поведения» в качестве «жертвы прежнего режима», разоблачителя и… союзника тех, кого она, должно быть, уже успела научиться ненавидеть.

Все это было еще впереди, а пока они сидели рядом, держась за руки, и глядели друг другу в глаза.

Глядели, глядели, глядели…

А в это время в том, погибшем городе зашевелилась одна из лежащих на земле фигур. Застонала, приподнялась на локтях, превозмогая боль, пощупала лежащую рядом сумочку и снова замерла, заслышав стрекотание низко летящего вертолета.

И от спасателей порой стоит спасаться.

Вертолет стих, исчез; кто-то, дождавшись полной тишины, протопал мимо, и Эльвира позволила себе привстать. От удара о мостовую тело ныло, перед глазами прыгали мелкие искорки, позволившие ей, однако, разглядеть находящийся неподалеку круг канализационного люка. «Как жаль, что по нему нельзя долезть до границы», — подумала она, скрываясь под тяжелой крышкой.

Ей предстояло еще многое: и поиск приемлемого для отдыха места, и добыча продуктов на то время, пока наверху будут производить дезинфекцию, да и вообще выбор правильной линии поведения — прятаться ли с самого начала или сделать тайничок для блокнота.

Все это было еще впереди.

Ехала по дороге машина…

Держась за стены подземных туннелей, шла в темноте одинокая женщина…

Невозмутимо, как до катастрофы, плескалась река, шелестели листья деревьев, и солнце смотрело сквозь обрывки облаков так же, как следующей ночью луна, и им не было дела ни до этой отшумевшей в людском обществе бури, ни до большинства других бурь…

— И все же ты зря так поступил, — сказала Альбина, присаживаясь на диван возле Тихого.

— Ты так считаешь? Значит, ты права, — отозвался он, не отрывая взгляда от экрана.

— Зря, — повторила она, присоединяясь к нему, хотя и не могла понять, сколько же можно смотреть на ненавистное лицо «спасителя человечества».

Впрочем, на этот раз телецентр решил чуть разнообразить надоевшую программу.

От неожиданности Тихий подался вперед, а Альбина приоткрыла рот: движения бывшего полковника Хорта начали замедляться, замедляться, замедляться…

Нет, это не было началом болезни: просто что-то не сработало в аппаратуре, да и оператора за это потом уволили — чтобы у зрителей не возникало нехороших ассоциаций…

1

Мако — Issurus oxyrinchus Rasinesque, сельдевая акула, ближайший родич большой белой акулы. Одни из наиболее опасных для человека рыб, нередко выпрыгивающие из воды и выхватывающие свои жертвы прямо из лодок. Длина — до 4 м., вес — до 500 кг.

2

Лэмб (lamb) — ягненок (англ.).