Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наступила ночь, холодная, ветреная. Стихла стрельба, и только характерная для войны перебранка между противниками. Но смолкла и она…
Подошел 3-й батальон и стал под горой, сменив пластунов. Батальон выполнил свою задачу дня, а теперь его командир, полковник Булаткин, получил другую: взять гору. Но тщетно ходит он вдоль горы, обсуждает с подчиненными – как взять гору? Ясно – с рассветом взять ее невозможно; следовательно – ночью; но и ночью также невозможно.
Глухая ночь. Очень холодно; спасения от ветра нет.
– Эй, там! Наверху! Небось холодно? – время от времени бросались туда слова. – Не лучше ли вам сдаться?
И оттуда отвечали, но уже не с бранью. Завязался разговор «по душам» и дошел до того, что красные уже готовы сдаться, да боятся, но не своих командиров, которые спят где-то сзади у стогов и в сараях, а белых. Их убеждали, что их не тронут.
Спустились по тропинке трое для переговоров. «Мы все хотим сдаться. Мы – мобилизованы; мы – иногородние». Условились: сдающиеся переходят с одними затворами от винтовок. И скоро внизу оказалось до 400 человек, а наверху – марковцы. Красные командиры частью были захвачены, частью успели бежать.
31 октября с рассветом полк перешел всем фронтом в наступление: на Меловой горе – 3-й батальон, не встретив сопротивления, подошел к Лысой горе, такой же крутой; другие батальоны, сбив красных с ряда позиций, к вечеру подошли к с. Татарка и с поддержкой полка дивизии генерала Покровского, с которой произошло соединение в долине реки Егорлык, взяли его.
В этот день 1-я пех. и Кубанская казачья дивизии вышли из пределов Кубанской области в Ставропольскую губернию.
Весь полк генерала Маркова на ночь сосредоточился в с. Татарка, большом и богатом, и главное, расположился в тепле. А утром, как было объявлено, ему предстояло брать Лысую гору, последнее серьезное препятствие перед Ставрополем. В охранении стали пластуны.
1 ноября. К удивлению всех, поднят полк был, когда уже совершенно рассветало и все распоряжения говорили не о бое, а о походе. Красные будто бы оставили свои позиции на горе и отошли.
2-й батальон в колонне вытягивался из села по шоссе на Ставрополь;
3-й – должен следовать за ним, а 1-й – выступить в северо-восточном направлении в распоряжение генерала Покровского. И – вдруг… по колонне 2-го батальона с Лысой горы посыпался густой поток пуль, всего лишь с расстояния в 700 шагов. Батальон залег, а его боевой обоз карьером помчался назад в село. У всех полнейшее недоумение. Как могли ошибиться пластуны и сообщить об уходе противника?
Чтобы не оставаться под обстрелом, роты перебежками направились к подножию горы и оказались в мертвом пространстве. А гора – это круча, аршин в 20 высоты, поросшая кустарником. Для всех ясно – будет приказано взять гору, и… через несколько часов такой приказ был получен в ротах. Для штурма развернулся весь полк и пластунский батальон. Каждая рота должна на своем участке найти пути и возможности взобраться на гору и сбить противника. Но тщетны все попытки. На гору вело шоссе и 2—3 тропинки, но разве возможно по ним, обстреливаемым и сверху и вдоль их зигзагов, атаковать?
Пыталась атаковать 4-я рота, командир которой, поручик Совельев, лично получил приказание от генерала Тимановского и на участке которой гора была несколько пологой и менее поросшей кустарником, но тщетно: не столько пули, сколько бросаемые красными камни остановили ее.
– Где командир взвода? – спросил поручик Совельев людей одного из взводов.
– Вероятно – там! – с безнадежным отчаянием ответили ему, указав на скалу. Поручик Совельев пошел туда и нашел командира взвода сидящим под отвесом, сильно расстроенным и со слезами на глазах. Он отвел его к роте.
Оставалась маленькая надежда на ночь, и то только на повторение сдачи красных, как это случилось под Меловой горой. Но возможно ли это?
Наступила ночь. Полк не выполнил приказа, но получил снова такой же, но с точным указанием срока: утром гора должна быть взята.
Рушилась и маленькая надежда: выпал густой туман, совершенно заглушавший даже крик в десятке шагов. Уговаривать красных не приходится. Ночь протекала томительно долго, в тщетных поисках, на холоде.
На участке офицерской роты шла наверх одна тропинка. Опрошенный еще днем крестьянин дал некоторое представление о ней, об ее верхней части: узкая, идет зигзагами с камня на камень, местами крутая; ближе к вершине – площадка с часовенкой; на горе, шагах в 200 от конца тропинки – сараи, а в 500 шагах – хутор. И это все. Впрочем, крестьянин добавил:
– Не знаю, как вы подниметесь на гору: перестреляют по одному. Но… решение: у часовни должен быть караул противника, а следовательно, нужно будет его бесшумно снять; а дальше – у конца тропинки другого караула может и не быть, ввиду близости сараев, в которых безусловно расположились красные… Итак – снять караул и выйти на гору: снять караул небольшой группой, а на гору выйти уже всей ротой.
На задуманное предприятие вызвался поручик Головач с пятью офицерами. После того как группа ушла, прошли часы. Рота в готовности. Наконец приведено 7 пленных – караул полностью. Рота подымается по тропинке. Ей сообщено – разведчики уже на горе. Быстро и рота там. Она развернулась и стала расширять и углублять свой плацдарм. На левом фланге два выстрела: там шедший на смену караул красных в тумане и ночной темноте нарвался на цепь роты; 5 человек были схвачены, но двое успели убежать и дать два выстрела. В сараях крики. Красные выбегают из них и скрываются в тумане. Проходят минуты, и перед ротой слышны команды, а затем показалась и цепь противника. Огнем она сметена и скрылась. Красные оставили хутор.
Рота в тумане медленно продвигалась вперед, потеряв всякую ориентировку, пока флангом не коснулась шоссе. Она остановилась и ждала подхода своего батальона, которому было сообщено о выходе ее на гору.
2 ноября. Уже начало светать, когда подошел батальон. Противника не видно. Наконец, батальон, развернувшись, двинулся вперед вдоль шоссе. Ему
