"Фантастика 2023-129". Компиляция. Книши 1-20 (СИ) - Агишев Руслан

«Походу отчет какой-то проверяет. Кредит с дебет сводит. Хм, а это линза что ли? Интересненько, получается изделия мастеров из Венето уже и сюда добрались…. Хм, только мутноватые очечки видимо. Мои-то получше будут. Б…ь, а ведь точно! Материны-то очки ведь у меня с собой! Только бы подошли, только бы подошли…». Моля об этом, я быстро засунул руку в котомку и через мгновение уже вытащил ее с очками, которую тут же положил на стол.

— Вот, ваше преосве… а — а…, — я едва-едва успел прикусить язык, чтобы это кардинальское «ваше преосвященство» не выскочило у меня из рта. — Отче, у меня тоже есть одна придумка для глаз. Возьмите, может подойдет.

Митрополит с сомнением покрутил очки в руки и осторожно надел их. «Черт! Это же сюр какой-то! Митрополит Московский меряет грошовые очки за триста рэ!». И, действительно, обычные очки в простой пластиковой оправе смотрелись едва ли не безумно на средневековом иерархе с огромным золотым крестом на груди. «Ну, ну? Не молчи?».

— Хм… Да… Прости мя Господи…, — с невнятным бормотанием начал митрополит, беря в руки отложенный недавно в сторону талмуд. — Диво какое. Как слеза… Даже самые что ни на есть мелкие буковицы видимо, — словно не веря самому себе, священник несколько раз подвигал талмудом, то подвигая его к себе, то, наоборот, отодвигая от себя. — Благодарствую, княже, благодарствую… Таперяча я все проверю. Мнится мне, этот бисов сын, управляющий, нароча такими мелкими буковицами писал, чтобы не счесть их. Погоди у меня, погоди. Плетьми-то теперь не отделаешься.

Старый на какое-то время, вообще, забыл про меня, с воодушевлением бормоча про какое-то монастырское хозяйство, десятину. Через какое-то время он вновь начал «поносить» какого — то управляющего, которые «грешит немилосердно и водит за нос Православную церковь». «А-а! Вот в чем дело!! Святой отец по всей видимости масштабную ревизию церковного хозяйства затеял. Вот откуда все эти бумажки». Я скосил глаза на первую страницу пергамента в руке у митрополита, с удивлением обнаруживая не привычные мне цифры, а множество каких-то букв с закорючками. «Чего это я торможу? здесь же до сих пор цифры изображают кириллицей, то есть те же самыми буквами. И как он с этим ковыряется? Бедняга… Может, помочь старику с цифрами, а, глядишь, поможет и мне в ответ?! Как говориться, не подмажешь — не поедешь…».

— Отче, помочу могу посчитать, — нерешительно предложил я и тут же нарвался на удивленный взгляд митрополита. — Ну, то есть, счесть…

«Хм, и что он так вылупился на меня?! Как на заговорившего неандертальца?». Не знал я, что ученость, знание грамоты и счета, а тем более языков, не в особом почете была среди местной знати. Про инородцев же, вообще, и говорить нечего было. Редко, кто сейчас из знати, читать и писать мог. Большинство вообще это считали за дурное дело, от которого пользу нет никакой, а одна головная боль. Поэтому-то и был так удивлен митрополит Макарий таким предложением от меня, князя Ядыгара, инородца и иноверца.

— Разумеешь грамоту? — сомнение прямо — таки сочилось в его словах. — И цифры счесть сумеешь? Хм, чудны твои дела Господи…, — взглянул на меня он уже как на диковинную зверушку, эдакого говорящего попугая. — Ан отгадни-ка загадку, что в древних книгах была записана, — старик на вощенной дощечке что-то начал чиркать, а через некоторое время подвинул написанное мне. — … Счти мне, сколько мешков с хлебушком потребно?

Честно говоря, струхнул я немного, когда начал вглядываться в его черточки и завитушки. К счастью, священник больше рисовал, чем писал. «Так у нас есть… семь селений по семь домиков, корявых правда. А эти черточки с рогами, похожи на баранов. Значит, в каждом доме есть по семь баранов или кого-то там еще… А это что такое? Кружочки с завитушками какие-то? Похоже, это искомые мешки с зерном. Получается, есть семь селений. В каждом из них семь домов, в каждом из которых живут по семь баранов, каждый из которых в свою очередь съедает семь мешков зерна. Вопрос — сколько всего мешков зерна нужно для всех баранов? А-а-а, это же классическая загадка… Старый, решил подловить меня».

Думал я недолго. Всего — то нужно было совершить несколько арифметических действий. «В принципе, несложно. 7 баранов, проживающих в одном доме, съедают 49 мешков зерна. Бараны в 7 домах кушают уже 343 мешка. Ну так и далее…». Хотя, каюсь, в процессе счета пришлось воспользоваться вощенной дощечкой старика.

— Вот! — начиркал я на дощечке сначала арабскими цифрами, а затем, немного подумав, перевел их в кириллические. — Как бы не лопнули бараны-то?

Вот тут — то я и увидел визуальное оформление слова «охренеть»! Бог мой, что с митрополитом стало?! Этот излишне серьезный, можно даже сказать хмурый, старик вдруг едва не взлетел со своего кресла, когда увидел написанное мною. Дико взглянув на меня, он вскочил с места и начал быстро мерить ногами метры своей кельи.

— Как так? Бесовщина какая-то… Прости мя Господи! — наконец, остановившись у стола, удивленно воскликнул митрополит. — Как так, княже? И буковицы какие — то чудные начертал. Уж не колдовские ли ты письмена начертал мне? — угрожающе зашипел старый, нависая надо мной. — Волшбу творишь?!

С такого быстрого перехода от безмерного удивления к безудержной ярости я несколько растерялся. К счастью, мне быстро удалось себя взять в руки и перестать мямлить. Митрополиту я едва ли «не на пальцах» разъяснил, откуда «дровишки». Мол, так и так цифры эти пришли с Востока и знали о них еще в самой Византии. Придумали их арабские ученые, чтобы легче было считать.

— Ничего в них страшного нет. Вот это 1, то есть Аз. Это 2 — Буки. Ими и записывать большие числа проще и считать удобнее, — я взял многострадальную вощеную дощечку и быстро начертил на ней пару — тройку цифр, а потом, разогнавшись, и кусок от таблицы умножения. — Вот даже таблицу такую придумали для быстро счета. Вот, например, по семь кошаков сидят в семи углах. Значит, во всех углах сидят 49 кошаков.

«Смотри, старый, смотри! Внимательнее, смотри! Цифры это! Всего лишь цифры и нет в них ничего колдовского! Вроде, доходит немного…». Митрополит, и правда, задышал чуть спокойнее. Потом, так и не отрывая глаза от дощечки, вновь сел в свое кресло. И долго еще молча шевелил губами, видимо, и так и эдак склоняя цифры по таблице. Сам же старый, чуть позже, за чашей густого и терпкого монастырского вина рассказал, что загадку эту не каждый дьяк в приказах решить может. Кое кто, важно поднимал он палец при этих словах, несколько дней и ночей бились над ней, а все без толку.

— Вот что, княже, — наконец, заговорил он. — Писца сей час к тобе пришлю. Ты ему все до последней буковицы расскажи, как потребно цифры твои множить. Зело премудрое дело ты сделаешь для церкви Православной и царства. Царю я все обскажу, как есть. Чтобы Государь наградил тебя, княже, достойно… А ты скажи, может что от меня тебе потребно?

И я не ему выложил свою просьбу.

— Лик Богородицы увидеть хочу. Тогда близ Казани видел икону с ее ликом и нет мне с той поры мочи, — священник внимательно посмотрел на меня, словно выискивал признаки фальши. — Душа требует…

Отведя взгляд от моего лица, митрополит Макарий вдруг резко и громко хлопнул в ладони. Через несколько мгновений в дверь келье кто-то осторожно поскребся и почти сразу же в проеме показалась фигура в рясе, которая по — собачьи преданно уставилась на митрополита.

— Возок мой готовь, — не глядя на служку, бросил митрополит Макарий. — В Благовещенский собор поедем с князем к лику Богородицы приложиться. Чего встал аки столб? Живо!

И к нашему спуску с высокого каменного крыльца крытый возок, представлявший собой небольшой домик на широких полозьях, уже ожидал нас.

— Этот живо домчит, — с тяжелой отдышкой бормотал Макарий, осторожно спускаясь с высоких ступенек. — И, княже, приложишься к матушке — то. Сила ведь от ее лика великая идет…, — вдруг на крайней ступеньке нога его дернулась и застыла, а сам он как — то странно подобрался на месте словно вспомнил что-то очень важное. — Хм… Что же это? Княже, ты помоложе и очи — то у тебя зорче. Глянь-ка. Темное что — то, да и дымком тянет.