Бриллианты и булыжники - Борис Николаевич Ширяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Наша страна», Буэнос-Айрес, 13 января 1955 года, № 260. С. 6
V. «Возрождение», № 42 и № 43
Обе вышедшие за последние месяцы (июнь и июль) тетради «Возрождения» № 42 и 43 приходится считать юбилейными – в честь тридцатилетия этого издания, выходившего до Второй мировой войны в форме газеты, под редакцией П. Б. Струве и позже – Ю. Ф. Семенова, а после войны возобновленного в форме толстого журнала, сначала двухмесячника, а теперь ежемесячника. Редакционные руководители журнала «Возрождение», к сожалению, часто менялись: первым был покойный И. И. Тхоржевский, его сменил С. П. Мельгунов, после которого редакционный портфель перешел в руки молодого талантливого беллетриста Е. М. Яконовского, а от него, уже в начале этого года, – к публицисту Г. Мейеру[174]. Подобные перемены, конечно, не могли не отражаться на самом журнале, направление и форма которою изменялись, в зависимости от перемены в его руководстве, о чем, безусловно, приходится пожалеть, т. к. и газета, и журнал «Возрождение» в целом представляют собою старейшее и обладающее наибольшим кругом постоянных читателей издание российского зарубежья, устремленное, по мысли его издателя Абрама Осиповича Гукасова[175], к сохранению и продлению русской национальной общественной мысли и культуры в тяжелых условиях эмиграции. Всегда ли с достаточной четкостью осуществлялось на страницах журнала и газеты это стремление его издателя – вопрос, которого мы не будем касаться в данном обзоре, рассматривая в нем лишь две последних тетради.
Ведущей статьей их обоих следовало бы считать публицистический очерк «Возрождение и белая идея» ее теперешнего редактора Г. А. Мейера, и читатель вправе искать в этой статье исторического обзора всего пройденного этим изданием пути. Особенно новый читатель, незнакомый с довоенным «Возрождением». Однако, он этого в ней не находит. Обширная эрудиция Мейера, очевидно, слишком давит на него, как на автора. Первая часть статьи, напечатанная в номере 42, заполнена целым рядом цитат и ссылок на Ф. Достоевского, К. Леонтьева и других русских мыслителей. В море этих экскурсов теряются немногочисленные фактические данные. Читатель не получает от этого очерка в целом четкого, ясного представления о путях, по которым шла общественная мысль российского зарубежья за истекшее тридцатилетие, к тому же даже и эти немногие фактические данные в значительной их части приходится брать под знак вопроса, т. к. сын профессора Петра Бернгардовича Струве – профессор Глеб Петрович Струве, в помещенном на страницах «Русской мысли» обширном письме в редакцию, обвиняет теперешнего редактора «Возрождения» Г. Мейера в целом ряде тенденциозных «неточностей». Ответ же ему Мейера кажется нам малоубедительным. Но не имея достаточных данных и знания первых десятилетий общественной жизни зарубежья, мы не можем взять на себя право участия в этой полемике, приняв ту или иную сторону. Поэтому лучше оставим всю ее в целом под знаком вопроса. А вот об изменениях в характере, форме и содержании самого журнала, произведенных в нем новым редактором, мы можем и находим нужным сказать несколько слов.
В отделе художественной прозы новой редакцией явно взята линия на заполнение его отдельными мелкими вещами – рассказами, этюдами и очерками возможно большего количества авторов. Крупные же вещи – повести и романы писателей зарубежья – не находят, как можно видеть, места на страницах журнала. Подобный курс нельзя признать правильным. Он мельчит как авторов, так и сам журнал. Живой пример этому помещенные в последних тетрадях мелкие рассказы талантливейшего автора «Мнимых величин» Н. Нарокова «Общественное мнение» и «Защитники закона». Оба они написаны вполне литературно, остроумно, занимательно, но трудно узнать в их авторе создателя столь глубокой по содержанию и яркой по форме повести, как написанные им «Мнимые величины». Для Н. Нарокова эти рассказы – снижение его несомненного таланта.
Думается, что маститые И. Сургучев и А. Ренников[176], вольно или невольно, пошли по тому же пути. Мы вправе ожидать от первого чего-либо более глубокого, чем его полемический очерк «Три топора», а от А. Ренникова – фельетонов более острых, чем его «Психологические этюды». Неприятно поражает уже в самом оглавлении обилие имен, взятых в черную рамку: П. Барк, 3. Гиппиус, В. Горянский, Н. Тэффи и даже не имевший, по существу, никакого отношения к «Возрождению» Максимилиан Волошин. Неужели литературное творчество российского зарубежья в его настоящем столь уж бедно, что приходится прибегать к помощи покойников?
Исторические статьи, помещенные в тех же тетрадях, говорят как раз об обратном. Н. Реймерс[177] дал чрезвычайно интересную и исторически обоснованную гипотезу причин высокого авторитета, которым пользовался св. князь Александр Невский у татар и, в частности, у самого Батыя. Его, к сожалению, слишком сжатый очерк «Св. Александр Невский и Батый», несмотря на некоторую свою схематичность, ярко освещает нам обе исторические фигуры – Невского и Батыя, – их встречу в Орде и результат этой встречи: спасение от татарского погрома северо-западной Руси – великого патриотического подвига св. князя. Очень ценен, но тоже грешит излишней сжатостью и схематичностью очерк историка А. Маркова «Самозванцы на Руси». Такого рода исторические статьи не только ценны, но насущно нужны российской политической эмиграции всех возрастов, т. к. они не только проливают правдивый свет на наше прошлое, но и служат мощным оружием в борьбе с денационализацией эмиграции, в особенности, ее молодых поколений.
Как всегда, прекрасны по форме, глубоко правдивы и беспристрастны воспоминания А. В. Тырковой-Вильямс «Тени минувшего». В этих тетрадях они как бы перекликаются, взаимно дополняя друг друга, с воспоминаниями Н. Тэффи о Куприне, Чулкове, Мейерхольде и, в особенности, о Зинаиде Гиппиус-Мережковской, детально и ярко вырисовывая эту уродливую до карикатурности фигуру, оказавшую в свое время столь пагубное, разлагающее влияние на «февральское поколение прогрессивной русской интеллигенции».
Последний, № 24, выпуск журнала «Грани» в своем литературном отделе придерживается как раз диаметрально-противоположного принятому «Возрождением» направления. Кроме стихов, в нем всего три вещи, две из которых «Солнце всё же светит» Анатолия Дара и «Родина ветловая» А. Землева[178] –
