Император-гоблин - Кэтрин Эддисон

положение в церковной иерархии. Мы часто видели ее в храме и однажды разговаривали с ней.

– Вот как? – пробормотал Майя, стараясь скрыть охватившее его волнение.

– Она спросила, не мешает ли она нам, не отвлекает ли от выполнения обрядов. Мы сказали ей, что храм предназначен для того, чтобы верующие могли возносить здесь молитвы, пусть даже императоры Этувераза склонны считать храм всего лишь усыпальницей. Она поблагодарила нас и спросила, можно ли зажечь свечи. Она немного рассказала нам о том, какое место свечи занимают в бариджанских обрядах; мы поняли, что это очень важно для нее. Мы нашли место, где она могла зажечь свечу так, чтобы запах воска не привлекал внимание, и…

– Где? – перебил его Майя. Попытка сохранять спокойствие провалилась. – Вы покажете нам?

– Разумеется, ваша светлость, – ответил архиепископ. Было видно, что просьба сильно удивила его.

Маленькая процессия, состоявшая из Майи, архиепископа, Бешелара и Калы, отправилась в Унтэйленейзе’мейре. По пути священник нерешительно обратился к Майе:

– Мы хотели бы поблагодарить вас, ваша светлость, за то, что вы не сочли нас сообщником нашего кузена Эшевиса.

– Мы уверены, что вы не знали о заговоре, – сказал Майя.

– До вас многие императоры, раскрыв заговор, арестовывали и судили всех родных изменника.

– В том числе наш дед. Но мы надеемся, что отец одобрил бы наше решение.

Архиепископ задумчиво взглянул на него, но ответил лишь:

– В любом случае, благодарим вас, ваша светлость. Ваше доверие для нас очень важно, и вовсе не потому, что вы сохранили нам жизнь.

– Мы рады это слышать, – неловко кивнул Майя. – То есть, спасибо.

Архиепископ улыбнулся ему, словно освобождая от необходимости отвечать, и прошел вперед, чтобы открыть двери Унтэйленейзе’мейре. Два каноника встревожились, увидев на пороге архиепископа с императором, и когда архиепископ жестом позволил им уйти, благодарно откланялись и исчезли. Тетимар провел Майю мимо внешнего круга могил к одной из часовен – и Майя только сейчас заметил, что в храме их не пять, а шесть.

– Это часовня Всех Богов, – объяснил архиепископ. – Мич’отасмейре. Ею редко пользуются, поскольку даже для праздника в честь одного из богов часовня слишком тесна. А верующие, которые приходят помолиться в одиночестве, чаще всего молятся Осрейан или Кстейо. Однажды, в начале нашего служения при Унтэйлейанском Дворе, сюда приходила служительница Акхаларны – пожилая женщина с ритуальными шрамами. Она совершала паломничество из своего родного города Вально, где Акхаларна сошел на землю, и остановилась, чтобы сделать ритуальное подношение богам. Но кроме этого… – Священник пожал плечами. – Ченело Джасан очень беспокоилась, что помешает кому-нибудь, и мы убедили ее в обратном. Мы больше не встречались с нею, но позднее, когда она уже была сослана в Исваро’э, мы пришли, чтобы навести порядок в часовне. Оказалось, что она расставила свечи на всех подоконниках. Должно быть, это выглядело очень красиво.

– Спасибо, – сказал Майя, оглядываясь. Как и Унтэйленейзе’мейре, часовня была круглой; здесь не было никаких украшений, если не считать золотого изображения трискелиона на мозаичном полу. Высокие узкие окна шли по кругу через равные промежутки. Часовня не была похожа на скромное святилище, которое Ченело устроила в Исваро’э – но, с другой стороны, она отличалась и от храмов гоблинов в ее родной стране. Майя мысленно согласился с архиепископом; это небольшое тихое пространство должно было стать прекрасным при свете свечей.

– Можно?..

Он осекся, понимая, что вопрос прозвучит нелепо. Он был императором; эта часовня, как и весь Унтэйлейанский Двор, являлась его собственностью.

– Разумеется, – мягко сказал архиепископ. – И это связано с вопросом, который мы хотели обсудить с вами.

– Да? – спросил Майя.

– Обходиться без священника – не преступление, ваша светлость, и точно так же не является преступлением желание принять священника на службу в свой дом. До вас императоры практически не участвовали в религиозных обрядах и церковных службах – этот обычай уходит корнями в прошлое, во времена борьбы с культом Чеваримай. Ваш покойный отец полностью отказался от религии. Но мы полагаем, что вы были воспитаны в традициях Бариджана?

– Да, до восьмилетнего возраста, – пробормотал Майя. Его охватило нестерпимое желание спрятаться.

– В таком случае, вы привыкли не к ритуалам, а к медитации, – медленно проговорил архиепископ. – С вашего разрешения, мы обдумаем этот вопрос и предложим вам кандидатуры капелланов. Мы знаем нескольких молодых священнослужителей, которые обучены обрядам, принятым в Бариджане. В последнее время такая практика набирает популярность в княжествах Ту-Тетар и Ту-Истанда’ар. Откровенно говоря, мы желали бы ввести бариджанский обычай созерцания среди наших прелатов и паствы.

– А император подаст превосходный пример, – с иронией заметил Майя.

– Так и есть, ваша светлость, – невозмутимо согласился архиепископ.

– Хорошо, – ответил Майя. – Вы правы, не будем отрицать, медитация послужит нам утешением. – Он произнес это довольно небрежно, не желая выдавать своих истинных чувств. – Нам также понадобится наставник в вере – ведь мы знаем только то, чему успела научить нас матушка.

– Разумеется, ваша светлость. Мы подумаем об этом.

– Благодарим вас, архиепископ, – сказал Майя, и на этом они расстались.

Когда он возвращался в Алкетмерет, Кала догнал его и заговорил:

– Ваша светлость, мы не знали, что вы практикуете медитацию.

– С тех пор, как мы прибыли ко двору – нет.

– Но почему?

– Император никогда не остается в одиночестве, – сухо ответил Майя.

– О! – Кала едва не споткнулся. Он помолчал несколько мгновений, прежде чем продолжить: – Вы думали, мы станем насмехаться над вами?

– Едва ли, – пожал плечами Майя. – Ноэчарис, осмелившийся насмехаться над императором, будет немедленно изгнан. Но мы боялись… мы боялись, что вы станете нас презирать.

– Нет! – воскликнул Кала так, словно сама мысль об этом ужаснула его.

Бешелар отрезал:

– Ни за что, ваша светлость.

– Спасибо, – машинально поблагодарил Майя.

Он не сразу понял, что ни маг, ни воин не сказали слов, которые он ожидал услышать. «Ноэчарей не имеют права одобрять или не одобрять поведение императора». Он вспомнил свои недавние размышления о дружбе. Майя остановился, резко обернулся к телохранителям и воскликнул:

– Адремаза ошибался!

– Простите, ваша светлость? – переспросил Бешелар. Кала испуганно попятился.

– Когда говорил, что вы не можете быть нашими друзьями. Если он подразумевал, что мы не можем испытывать привязанность к вам, или наоборот, вы – к нам, значит, он просто солгал. Это бессмыслица. Это отрицание правды, а правда в том, что мы… – Он оборвал себя и решил, что пора оставить императорское «мы». – Я очень привязан к вам обоим. Если бы вы были мне безразличны или неприятны, как я мог бы вынести полжизни в вашем обществе? И наверняка это чувство взаимно. По крайней мере, я надеюсь на это.

Кала и Бешелар покраснели, но забормотали что-то в знак согласия.

Майя, задыхаясь от волнения, добавил:

– Верно то, что мы не можем быть друзьями в общепринятом смысле слова, но у меня никогда не было друзей, и не думаю, что они появятся. Я император. У императора не может быть друзей. Но это не значит, что я не способен на теплые чувства. Пусть это будет и не такая дружба,