Вторая любовь - Джудит Гулд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Хант ошибается, — поняла она. — Ничто не могло сложиться иначе. Я бы этого не хотела».
— Порой все складывается так, как должно было сложиться, — прошептала она. — Очевидно, нам не суждено было встретиться раньше.
— Раньше, нет, — согласился Хант. — Но сейчас… — Его глаза вспыхнули от возбуждения, а с губ потоком хлынули страстные слова: — Разве ты не понимаешь, Дороти-Энн? Судьба предоставляет нам обоим еще один шанс! Мы можем быть вместе! Да. К черту деньги! Я немедленно начну дело о разводе…
Он как-то внезапно замолчал. Его словно удивили собственные слова. Потом, одним гибким движением, он придвинулся к Дороти-Энн. И в следующее мгновение женщина понимала только одно. Она в его теплых, мощных руках, он прижимает ее к себе, но очень нежно, как будто прикасается к невероятно хрупкому сокровищу.
Дороти-Энн почувствовала, что дрожит, и вдруг…
И вдруг она ощутила совершенно невероятное чувство радости, как будто больше ничто не удерживало ее на земле, и она взмывает все выше и выше!
Дороти-Энн вцепилась в его руки, движимая желанием оторвать их от себя, а вместо этого лишь теснее прижалась к Ханту.
— Дороти-Энн! — его шепот дуновением воздуха коснулся ее уха. — Моя любовь. Мое спасение. Мой второй шанс.
— Хант, не надо! — пробормотала она.
— Шшш…
Женщина подняла к нему лицо. Ее глаза казались огромными на тонком личике. Они сияли. Дороти-Энн быстро оглядывалась вокруг, словно человек, спящий с открытыми глазами, или беглец, ищущий укрытие.
Она говорила себе, что обязана быть сильной. Она не должна подчиниться мужчине.
Но это оказалось невозможным. Ее руки ослабели, она чувствовала себя парализованной.
Вступила в свои права какая-то магия, волшебная сила, с которой она не могла сражаться.
И губы Ханта прижались к ее губам. Все мысли о сопротивлении разлетелись, словно искры от костра. Пальцы Дороти-Энн вцепились в руки Ханта, притянули его еще ближе, и она страстно ответила на его поцелуй, с такой жаждой, словно умирающий без воды странник, прильнувший к свежему источнику.
Послышался шепот Ханта:
— А не спуститься ли нам вниз?
«Утром я об этом пожалею», — пронеслось в голове Дороти-Энн.
Но до утра еще так далеко. А пока перед ними бесконечная ночь.
— Да, — шепнула она, глядя ему в глаза. — Идем в каюту!
47
Его тело, ее тело.
В гостевой каюте стояла королевских размеров кровать, но и член Ханта, мечтательно думала Дороти-Энн, тоже определенно королевских размеров. О Боже, Боже! Да, совершенно определенно. Хант Уинслоу, решила она, по всем параметрам заслуживает твердую «десятку»…
Но эти мысли пришли позже. А пока она наслаждалась каждым мгновением их сумасшедшего плотского путешествия, полного открытий. И что это было за чудесное путешествие!
Они начали легко и непринужденно. Ласкали друг друга, изучая каждый миллиметр тела. Отблески золотистого света из кают-компании проникали к ним сквозь полуоткрытую дверь. Этого было вполне достаточно, чтобы познакомиться со всеми холмиками, впадинами, высокими горами и благоуханными изгибами. Зачем больше света, чтобы исследовать потаенные секреты отверстий, расселин, выпуклостей и пещер?
— Да. О, да-а-а… — блаженно выдохнула Дороти-Энн, когда Хант начал раздевать ее.
Она лежала на спине, наслаждаясь греховным ничегонеделанием, на клетчатом атласном покрывале и смотрела на него с выражением наивысшего блаженства. Ее грудь, удобно устроившаяся под свитером с V-образным вырезом, вздымалась и опускалась, в предвкушении, а она смотрела на Ханта с восхищенным опьянением. Мужчина, все еще полностью одетый, встал на колени рядом с ней.
— Ты такая красивая, — прошептал он.
Не торопясь, Хант развязал пояс ее хлопковых шорт со складками, его руки скользили по ее упругому шелковистому телу, поднимая чуть повыше свитер и обнажая ее мускулистый плоский живот.
— Ты такая, такая красивая… — бормотал он.
Не отводя от нее взгляда, Хант нагнул голову и поцеловал ее пупок, потом стал ласкать его нежными прикосновениями языка.
У Дороти-Энн по позвоночнику стремительно побежали электрические разряды, она задохнулась от наслаждения.
— О, Хант, — простонала она, извиваясь под его ласками.
Дороти-Энн закрыла глаза, чтобы полнее насладиться каждым мгновением физических ощущений. Она задрожала, когда пальцы Ханта подняли свитер еще выше, обнажая грудь, а его неутомимый язык оставлял влажный след на ее коже. Наконец — ей показалось, что прошла целая вечность, — он стянул с нее свитер и отбросил в сторону.
Груди Дороти-Энн оказались на свободе, полные, упругие, сладострастные, увенчанные темно-розовыми сосками.
Она услышала, как резко выдохнул Хант, и приоткрыла глаза. Он смотрел на нее, завороженный совершенством ее груди, изяществом тоненькой талии и симметричной округлостью бедер.
— Да это само совершенство, — хрипло сказал Уинслоу, любуясь тем, как ее красиво очерченные, твердые соски, похожие на розовые бутоны, не сдерживаемые больше тканью одежды, набухают и твердеют от возбуждения. — Да. Практически само совершенство со всех сторон.
Ноздри Дороти-Энн гневно раздулись.
— И что, черт возьми, — поинтересовалась она, приподнимаясь на локтях навстречу ему, — значит это твое «практически»?
— Это лишь для того, чтобы у тебя голова не пошла кругом от самомнения, — поддразнил ее Хант с обезоруживающей улыбкой. И мгновенно сократив между ними расстояние, прижался губами к ее губам.
«Вот так мне нравится куда больше!» — с ощущением счастья подумала Дороти-Энн, снова опускаясь на спину и отвечая на поцелуй.
Все началось с легкого покусывания и посасывания и превратилось в яростную схватку. Ощущение от его языка, казалось, не имеет ни начала, ни конца. Он прикасался к каждой точке ее рта, и все тело Дороти-Энн пело, словно натянутая струна. Совершенно парадоксально, но она ощущала, что вся горит, хотя ее тело покрылось гусиной кожей от наслаждения.
У нее кружилась голова.
«Неужели это возможно», — думала Дороти-Энн, ощущая знакомую влагу между бедер, чтобы обычный поцелуй мог породить такое удивительно глубокое и мощное возбуждение!
Но очевидно, это так. И так могло быть. И было.
Наконец их губы оторвались друг от друга. Она судорожно дышала, ее живот поднимался и опадал, когда она пыталась выровнять дыхание.
— Ого! — выдохнула молодая женщина. Ее широко раскрытые глаза наполнились удивлением.
— Ты еще ничего не видела! — улыбнулся Хант и двинулся к ногам кровати, чтобы закончить раздевать ее.
Она послушно лежала и только чуть приподнялась, когда он освобождал ее от шорт и крошечных трусиков телесного цвета. Они затрещали от электричества, когда Хант отбросил их прочь.
Дороти-Энн затаила дыхание. Она едва могла поверить, что желания завели ее так далеко. Нужно признать, что Хант, конечно, великолепный мужчина, но кто бы мог предсказать, что именно она — та, которая за всю жизнь знала только одного мужчину, своего покойного мужа — может вдруг почувствовать такое острое возбуждение, что ее так далеко унесет предвкушение страсти? Кто бы мог подумать, что она будет лежать вот так, нагая, словно Ева, и бесстыдная, как Иезавель, предлагая себя этому красивому мужчине и находя это совершенно естественным, великолепно бесстыдным и — да, именно так — необходимым, словно воздух?
«Только не я», — безрассудно решила Дороти-Энн, отметая в сторону все вопросы, прочь, как можно дальше, и погружаясь в ночь.
Теперь Хант раздевался сам. Она приподнялась немного, сосредоточенно разглядывая, как, скрестив руки, он поднимает свою рубашку-поло и стаскивает ее через голову.
Дороти-Энн не могла отвести от него глаз.
Его тело выглядело совершенным. Широкая грудь, припорошенная золотистой пылью волос. Плоский мускулистый живот. Едва проступающие ребра напоминают стиральную доску. И мощные, развитые бедра, как у атлета.
Иезавель в ней сияющими глазами рассматривала его физические достоинства, и она не сводила с него глаз, когда Хант расстегнул сначала пояс, потом молнию на белых коротких штанах и дал им упасть.
Она задохнулась, увидев гигантский фаллос, натянувший ткань плавок.
«Этого просто не может быть, — пронеслось у нее в голове, — это наверняка игра света…» Или она просто бредит. Хотя Дороти-Энн не смогла бы ответить, почему ее так поразил размер. В конце концов, ведь во всем остальном Хант был подлинным воплощением мужского начала.
Так почему бы пенису не соответствовать всему остальному?
Действительно, почему…
Затаив дыхание, Дороти-Энн не отводила от него глаз. Хант наклонился, его мускулы напряглись, он поднял одну ногу, затем другую, и освободился от плавок.
