Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

Его сразу же, как это бывало каждую ночь, захватила энергичная жизнь этого места. Лишенные окон стены цвета топленых сливок были сплошь увешаны картами, таблицами и фотографиями немецких подводных лодок и их команд. За столами, расставленными вдоль стен просторного помещения, работало несколько дюжин офицеров и машинисток. В центре помещался объемный макет-карта Северной Атлантики от Балтийского моря до Кейп-Кода, где цветными булавками было отмечено местоположение каждого военного корабля, грузового судна и субмарины.

С одной из стен на вошедшего негодующе взглянула большая фотография адмирала Карла Деница, главнокомандующего военно-морским флотом Германии. Брэйтуэйт, как он делал это ежедневно, подмигнул и сказал: «Доброе утро, герр адмирал». Затем открыл дверь своей застекленной кабинки, снял пальто и сел за стол.

Прежде всего он потянулся к стопке расшифрованных радиограмм и срочных документов, как всегда лежавшей на краю стола. «И так каждый день, аж с тридцать девятого года, сынок», — напомнил он себе.

Тогда, в 1939 году, он только-только получил ученые степени сразу по праву и психологии в Кембриджском и Йельском университетах и искал возможности найти себе и своим знаниям практическое применение. Когда разгорелась война, он, зная в совершенстве немецкий язык, вызывался допрашивать немецких военнопленных и произвел настолько прекрасное впечатление на свое начальство, что оно порекомендовало перевести его на службу в Цитадель, где в разгар сражения за Атлантику его, гражданского добровольца, назначили в Отдел слежения за подводными лодками. Интеллект и трудолюбие Брэйтуэйта быстро помогли ему выдвинуться. Он с головой погрузился в работу, изучая всю дополнительную литературу по истории и тактике немецкого военно-морского флота, какую только мог найти. Одаренный замечательной памятью, он запомнил биографии всех старших офицеров немецкого подводного флота вплоть до капитан-лейтенантов. Через несколько месяцев он развил в себе уникальную способность предсказывать передвижения подлодок противника. Его достижения не остались незамеченными. Ему присвоили временное звание коммандера и назначили начальником Отдела подлодок — умопомрачительная карьера для человека, не удостоившегося чести закончить Дартмурский военно-морской колледж.

Адъютант постучал в стеклянную дверь, дождался кивка Брэйтуэйта и лишь после этого позволил себе войти.

— Доброе утро, сэр, — сказал он, опуская на стол поднос с чайником, чашкой и блюдцем с бисквитами.

— Доброе утро, Патрик.

— Благодаря погоде вечер прошел довольно спокойно, сэр. Нигде не обнаружено ни одной всплывшей подлодки. Шторм перемещается на запад. Теперь основной удар приходится на участок от Йоркшира до Суффолка.

Брэйтуэйт кивнул, и адъютант вышел.

Первые документы были обычными радиоперехватами переговоров подводных лодок со своим штабом. Внимание коммандера привлек пятый по счету документ. Это была ориентировка, распространенная от имени майора Альфреда Вайкери из Военного кабинета. В ней сообщалось о том, что властями разыскиваются два человека, мужчина и женщина, которые могут попытаться покинуть страну. Брэйтуэйт улыбнулся шитой белыми нитками хитрости этого Вайкери. Совершенно несомненно, он служил в МИ-5. Мужчина и женщина, так же несомненно, были немецкими агентами, причем агентами чрезвычайно серьезными и опасными, иначе эта бумага просто не попала бы на его стол. Он отложил послание Вайкери в сторону и продолжал чтение.

Просмотрев еще несколько рутинных бумаг, Брэйтуэйт наткнулся на еще одну интересную вещь. Радистка из Женского добровольческого корпуса с Y-станции в Скарборо перехватила переговоры, которые, по ее мнению, происходили между подводной лодкой и береговой слабосильной радиостанцией. Пеленгаторы определили местоположение передатчика где-то на большом — от Линкольншира до Суффолка — участке Восточного побережья. Эту записку Брэйтуэйт положил рядом с ориентировкой Вайкери.

После этого он поднялся, тяжело хромая, вышел из кабинета и остановился перед картой Северной Атлантики с вылепленными из папье-маше островами и даже угадывавшимися волнами. Два офицера из его службы переставляли часть цветных булавок, отмечая выявленные за ночь перемещения кораблей и судов. Брэйтуэйт, казалось, не замечал их. Он с мрачным видом рассматривал воды, раскинувшиеся восточнее Великобритании.

Через несколько секунд он негромко сказал:

— Патрик, принесите мне материалы по U-509.

Глава 55

Хэмптон-сэндс, Норфолк

Дженни добежала до сосновой рощи, раскинувшейся у подножия дюн, и в изнеможении рухнула на землю. Она прибежала сюда инстинктивно, как перепуганное животное. Она сразу же свернула с дороги и проделала весь путь по болотистым лугам, ставшим почти непроходимыми из-за дождя. Она падала так часто, что давно сбилась со счета. Она была с головы до ног облеплена грязью и чувствовала, что от нее пахнет мокрой землей и гнилыми водорослями. Ее лицо, истерзанное дождем и ледяным ветром, горело, будто ее побили. И еще она замерзла — замерзла сильнее, чем когда-либо в жизни. Ей казалось, что клеенчатое пальто весит добрых сто фунтов. Ее ботинки были полны воды, и ступни закоченели. Только сейчас она вспомнила, что выбежала из дому без носков. В очередной раз рухнув на четвереньки, Дженни не стала подниматься, а осталась в таком положении, хватая воздух широко раскрытым ртом. Гортань болела, и во рту почему-то стоял неприятный вкус ржавчины.

В таком положении она пробыла, наверно, с минуту, пока дыхание не успокоилось немного, а потом заставила себя подняться и войти в лес. Под деревьями стояла кромешная тьма, такая, что ей пришлось идти, выставив перед собой руки, как это делал бы слепец, попавший в незнакомое место. Она ругательски ругала себя за то, что выскочила из дому, не взяв фонарик.

Ветер завывал, волны с грохотом накатывались на отлогий песчаный пляж. Вскоре ей показалось, что она узнает деревья. Теперь Дженни довольно уверенно шла наугад, как человек, разгуливающий в темноте по собственному дому.

Деревья раздвинулись, и перед ней оказалось ее тайное убежище.

Она соскользнула вниз по склону и села, прижавшись спиной к большой скале. Наверху ветер злобно раскачивал сосны, но здесь Дженни была защищена от его ярости. Ей было очень жаль, что нельзя развести огонь, но дым, конечно же, выдаст ее. Она извлекла из кучи сосновой хвои свой сундучок, вынула старое шерстяное одеяло и плотно завернулась в него.

Согрелась она почти сразу же. И только тогда расплакалась. Но и плача она не перестала раздумывать о том, что и как ей делать. Сколько времени ей нужно будет выждать, прежде чем можно будет отправиться за помощью. Десять минут? Двадцать минут? Полчаса? А найдет ли она Мэри в доме, когда вернется? А что, если они убьют и ее? Как наяву, перед нею мелькнуло страшное зрелище мертвого тела ее отца. Дженни встряхнула головой, отгоняя ужасное видение, ее снова затрясло, и она еще плотнее завернулась в одеяло.

Тридцать минут. Она выждет здесь тридцать минут. К тому времени они, скорее всего, уедут, и вернуться будет не опасно.

Нойманн остановил машину в самом конце дороги, взял фонарик, который валялся на сиденье рядом с ним, и выскочил из кабины. Включив фонарь, он рысцой побежал между деревьями, поднялся на гребень дюны и спустился с другой стороны. Там он выключил свет, в темноте пересек пляж и вышел к самому краю воды. Ощутив под ногами твердую поверхность мокрого песка на самом краю прибоя, он снова перешел на бег; правда, здесь ему пришлось пригнуть голову, чтобы пробиваться против ветра.

Он восстановил в памяти то утро, когда бегал здесь, на берегу, и встретил Дженни, спустившуюся с дюн. Он хорошо помнил, что у нее был такой вид, как будто в ту ночь она спала где-то неподалеку, и нисколько не сомневался в том, что у нее было поблизости какое-то потайное место, куда она уходила, когда дома ей становилось совсем уж невмоготу. Сейчас она осталась одна, была перепугана и хотела спрятаться. Наверняка она должна была направиться в какое-то место, которое знала очень хорошо — так всегда поступают дети. Нойманн отыскал на пляже место, которое служило ему воображаемой финишной чертой, затем остановился и направился к дюнам.

Поднявшись наверх, он снова включил фонарь, почти сразу же отыскал чуть заметную тропинку и пошел по ней. Тропа привела его к маленькой ложбинке, прикрытой от ветра деревьями и парой больших валунов. Как только он посветил фонарем в ложбинку, луч выхватил из тьмы лицо Дженни Колвилл.

— Как же вас зовут на самом деле? — спросила Дженни, когда машина медленно ползла в сторону дома Догерти.

— Мое настоящее имя — лейтенант Хорст Нойманн.

— Почему же вы так хорошо говорите по-английски?

— Мой отец был англичанином, и я родился в Лондоне. Мы с матерью переехали в Германию, когда он умер.