Мир вашему дому! - Олег Верещагин

— Ну что, — Женька Рубан оглядел свой отряд, устроил на плече ГАП с толстым блином магазина и скомандовал: — Пошли к броду!

Краеведческий поход начался.

Зал Крылатого Совета в Сааске был гулок и мрачен. Свет, обретая разные оттенки, падал на выложенный чугунными плитками с изображением Пещерного Змея и его слуг пол. Разноцветные витражи только подчеркивали мрачную внутренность зала.

Уигши-Уого поднял голову. Он казался расслабленным, хотя держался в своем кресле прямо. Руки лежали на широких подлокотниках вялыми плетьми. Темные глаза вабиска обошли скамьи вдоль стен зала. От первоначальной — еще не очень давней! — численности Совета осталась едва половина.

— Где Скингу? — спросил Уигши-Уого и сам испугался того, какой у него странный, мертвый голос. В зале прошло неуловимое движение, кто-то быстро ответил:

— Отец Скингу убит со своим конвоем на границе. Кто убийца — неясно, всех перебили на глазах офицеров пограничного отряда за несколько секунд…

— А Геуни-Госсу? — взгляд Уигши-Уого наткнулся на еще одно пустое место

— Отец Геуни-Госсу пропал из своего дома…

Члены Совета увидели, как Уигши-Уого вдруг странно задергался — сначала затряслась голова, потом запрыгали на подлокотниках руки, наконец он забился весь, дико, истошно крича и капая на одежду пеной с губ и оскаленных зубов:

— Слушать меня!!! Расчехляйте барабаны на Башнях! Пусть бьют сбор! Пусть созывают Великую Армию Священного Похода!!! — среди членов Совета прошло вновь легкое движение, но Уигши-Уого вскинулся, ревя: — Собирайте все наши войска! Снимите гарнизоны с границ! Созывайте лесовиков и орангов! Сходиться к границе в полной готовности! Шлите гонцов в Аллогун — пусть и они поднимаются! Птица покидает нас, потому что мы терпим белолицую мразь и своих отступников на нашей земле!!! Мы покончим с ними!!!

Присутствующие повскакали на ноги. Стало шумно. Уигши-Уого нависал над залом, подняв обе руки. Последний раз Священный Поход объявляли больше десяти лет назад, когда вабиска Аллогуна, воспользовавшись высадкой десанта фоморов, оттеснили белолицых пришельцев к самому Второму Меридиану и едва не потопили в океанских заливах. Но Великую Армию не собирали и тогда. Уныния как не бывало — каждый уже представил себе, как могучий вал войск прокатится по захваченной врагами земле, словно огненный смерч очищения, не оставив и следа от белолицых демонов. Каждый видел пожары, гибель злобных пришельцев, всего, чем они осквернили привычный мир, всего их семени — навечно.

Тимка проверил, как прилегает к пояснице плавно изогнутый рюкзак, к спине — чехол с оружием, потопал плотно обутыми в сапоги-мокасины ногами. Сощурившись, окинул взглядом верхушки кедров. На этот раз он был в своём собственном, не калькированном под вабиска виде. Провел рукой по мощной голове Файта — сидевший рядом параволк ответил холодновато-спокойным взглядом.

— Ну что? — спросил Тимка. — Пробежка на тысячу триста километров?

— Да, — буркнул волк. — Бежать по восемьдесят километров в день.

— Это шестнадцать дней, — возразил Тимка, — а нам нужно за две недели.

— Пробежим за две. Ты выдержишь?

— А ты выдержишь? — Тимка дернул параволка за хвост и при всей своей сумасшедшей реакции не успел отдернуть руку — она оказалась в челюстях Файта, одинаково способных отсечь конскую ногу и перенести, не раздавив, куриное яйцо. — Ладно, ладно, — засмеялся мальчишка, — бежим!

И они побежали — бесшумно и быстро, параволк и уберменш, бок о бок. Вверх по склонам-вниз по склонам-через ручьи-между деревьев-по каменным осыпям-по песчаным проплешинам-ровным точным бегом-не сбивая дыхание-вперед, вперед, вперед, от алеющего за спинами заката в надвинувшуюся темноту…

Небо все-таки пролилось дождем — как прорвалось, полило вниз. Правда, этот водопад почти сразу прекратился, и его сменил ровный теплый дождик, шептавший в листве задумчивую песенку.

Здесь, за Дальней, формально территория все еще была русской, освоенной "явочным порядком". Вполне могли встретиться патрули Алых Драгун, а такой встречи никто не желал. У Драгун мог возникнуть законный вопрос о необходимости краеведческого похода именно в эту сторону.

— Вот это и есть партизанская жизнь, — сказал Женька Он, как и "землепроходцы", — в отличие от Игоря и Борьки, надевших головные повязки, был в пионерском берете. — Это ее основное содержание.

Он обращался к идущим рядом младшим мальчишкам, внимательно и почтительно его слушавшим. Сейчас это, пожалуй, на самом деле казалось им увлекательным краеведческим походом. Борька подтолкнул Игоря локтем и глазами указал на Женьку. Игорь улыбнулся и завел глаза.

— Сейчас мы его осадим на задние копыта, — шепнул Борька и быстрым шагом нагнал друга. Значительно кашлянул и вклинился в разговор: — Да, о содержании партизанской жизни он много знает, вы его, молодежь, слушайте внимательно… Кстати, он вам не рассказывал, как варил кашу?

— О-о-о!.. — застонал Женька, и Борька с наслаждением начал "осадку":

— Нам тогда было лет по двенадцать, не больше, мы вообще только-только сюда переселились. Тяжеловато было. Вот мы — Женька, еще двое ребят, ну и я — ловили рыбу. И были у нас с собой сырая картошка, лук, морковь и пшенная… пшенная, Жень?

— Пшенная, — буркнул, тот.

— Да, и пшенная крупа, — Борька явно испытывал удовольствие от рассказа.

— А рыба ни фига не ловилась, к тому же дождь полил. Мы два дня сидели в палатке. Съели морковку. Потом лук с хлебом и солью. На третий день сварили — картошку на сухом горючем и тоже съели, после чего собрались домой. Но тут что выясняется: тропку к озеру смыло начисто, а берег крутой. Надо делать плот, чтобы плыть на другой берег, а оттуда пешком вокруг озера. Ну — надо, значит надо… Решили мы перед этим сварить кашу из пшенки и заодно набить желудки. Я уж не говорю, что крупу эту взялся варить Женька. Я молчу, что он ее сварил, как англосаксы свою овсянку — на воде и без соли…

— Соли не было, — заметил Женька обиженно. — Уже.

— Ладно, это в какой-то степени тебя извиняет, — согласился Борька. — Но она же еще и горячая, эта каша! Вообще-то для каши это естественно. Но нам жрать-то хотелось до кругов в глазах! Что делать?.. И тут опять-таки Женя наш предлагает следующее: затащить котелок с кашей в озеро, поставить, где помельче, и есть по мере остывания… — Борька невозмутимо переждал смех и продолжал: — Нет, вы погодите, это еще ерунда. Самое интересное началось через десять минут, когда появился патруль, который разыскивал нас, И с него увидели, как на мелководье на четвереньках стоят головами друг к другу четверо мальчишек в трусах и ложками что-то черпают прямо из озера — котелка-то не видно!

На этот раз махнул рукой и засмеялся сам Женька — уж очень яркая представилась картинка. А Игорь обратил внимание, что идущий чуть в стороне мальчишка не смеется, а задумчиво улыбается. Этого паренька Игорь заметил уже давно — он был тихий, задумчивый, как его улыбка и вроде бы даже робкий. Как его зовут-то?.. Ян. Ян Реутов, четырнадцать лет…

Ян заметил взгляд Игоря и смутился, опустил глаза. Но тут же снова посмотрел — украдкой как-то — из-под русой челки и снова улыбнулся, но теперь уже не в пространство. "Ну, подойди," — подумал Игорь, и Ян подошел, придерживая на бедре "коновалов".

— Не смешно? — спросил Игорь.

— Почему, смешно, — Ян пожал плечами и чуть сощурился. — Я просто не умею громко смеяться.

"Не умеешь что?" — хотел переспросить Игорь, но решил не допускать бестактностей. Тем временем Ян застенчиво поинтересовался:

— А скажите, это вы?..

— Это я, — прервал его Игорь. — Портрет, статья, монумент в полный рост — что ты там видел? — это я и есть. И хватит об этом.

— Хорошо, — кивнул Ян. — Я просто часто думаю, каково это — быть известным.

— Да никаково, — признался Игорь. — Если ты добиваешься известности ради известности, то это во-первых глупо, а во-вторых — ничего не получится. А если известность просто побочный эффект какого-то дела, то тебе на нее наплевать. Уяснил мою философию?

— Уяснил, — улыбнулся Ян.

— Вот и хорошо… Ну а что тебе нравится, если ты не любишь смеяться?

— Я не не люблю, я не умею, — уточнил Ян и, на миг задумавшись, сделал вывод: — Что мне нравится? Вот.

Господин офицер, это ясно и просто:Революция, царь — кто там прав, кто не прав.Первый крест — крест Георгия ПобедоносцаНе отнять, даже с мясом с мундира сорвав…

— он взглянул лукаво и добавил: — Вот что.

— Угу, — Игорь кивнул и прочел:

— Ты не просить пощады? Гордый…Ночь всю степь синевой укрыла.Зарастают травою сорнойДаже самых отважных могилы.Ты над смертью в глаза смеялся,Но сегодня над ней не волен.Почему ты не защищался?Даже руки связать позволил?Что молчишь? Иль на сердце пусто?Иль не сбылись гаданья снов всех?Но, хоть ты не похож на труса,Нас щадить не учили вовсе…

— А еще, — подхватил Ян: -