Третий источник - Дмитрий Кравцов

- Так вот, в личной карте указано, что он русский. Как и твой дед. Все нормально. И наверняка, секретарем-то был в какие-нибудь там огневые тридцатые, угадал?

- Да, именно в тридцатые. - Сказала она в спину Толяныча с некоторым вызовом. - А конкретно - в тысяча девятьсот тридцать седьмом году.

- Вот так конкретно? И не расстреляли?

- Нет.

- Крут, стало быть, прадедушка.

- Стало быть так...

Разговор оборвался. Да и не разговор это был, а так - баловство, чтоб время скоротать. Лиз явно думала о чем-то о своем, о ведьминском, а Толяныч - о Матрене, которая осталась в гостях у дедушки Бертрана и не особо-то кстати возражала, когда экс-секретарь взял ее на руки и понес к дому, что-то ей там нашептывая.

- Ладно, не дуйся. Я ведь на твоего дедушку не наезжаю... Примирительно сказал он. - А почему ты его Бертраном зовешь?

Она не ответила - остановилась, сгрузила клетку на землю и извлекла курицу наружу. Птица даже не пробовала убежать - переминалась обалдело с одной морщинистой лапы на другую. Толяныч сделал естественный вывод, что они прибыли на место и огляделся, но недостаток освещения не позволял понять, чем же это место особеннее прочих: обычная полянка, каких вокруг полным полно. Ну, разве что угадываются три сходящиеся тропинки, образующие почти правильный треугольник с ребрами чуть больше трех же метров. В треугольнике имелось и костровище в обрамлении бревен - стало быть место обжитое, насиженное.

Что-то такое эта полянка должна было значить, и наверняка значила, и он даже, было, вспомнил, что: на бабкином эм-дюке смутно говорилось про скрещение трех дорог. Но Лиза перебила мысль, оседлав любимого конька насчет техники безопасности: мол, что Толяныч должен отойти на такое расстояние, чтобы видеть только отблеск костра, сойти с тропинки - на это она напирала особо - и ждать, пока она его не позовет.

- Короче, вали куда подальше с глаз долой, пока ты курицу не зажаришь и не съешь. Так? - бесцеремонно перебил ее Толяныч.

Лиза осеклась на полуслове:

- Курицу? - Она изумилась, словно речь шла по меньшей мере о слоне. Съесть?!!

- Да шутка, шутка! Так как насчет с глаз долой?

- Да. Но это важно, Фант - не сходи с места, что бы не случилось. Иначе вся подготовка пойдет насмарку.

- Ну и славно. Разрешите бегом? - Попытался Толяныч схохмить, и в очередной раз попал в молоко, получив лишь рассеянное "да..." и пригоршню зеленоватых бликов в ответ. Оставалось выполнять инструкции, отложив игривость настроения до более подходящего момента.

***

Сигнальный свет костра пока не возник, но Толяныча это не особенно волновало: значит не разожгла еще. А на травке посидеть под соснами - одно удовольствие. Вот за что он всегда любил Серебряный Бор, так это за то, что здесь тихо и природа, а вокруг Москва, давно уже расползшаяся, как тесто из кастрюли, настолько далеко, что и сказать-то странно. Вот к примеру Петр Первый, бежал из Кремля от сестрицы своей Софьи в село Преображенское, а теперь до Преображенки от Кремля максимум полчаса на метро, а по магнитке и того быстрее. Разве там теперь спрячешься? Потом вспомнилось, как с Володькой-однокласником, стоило шальные чипы заиметь, возили сюда по ночам купаться девиц с шампанским... Вот времечко было!

Наконец красноватые отблески чуть высветили окрестные сосны - Лиз разожгла костер. Толяныч поерзал:

- Ну где она там? Уж комары заели! Вот ведь жизнь собачья! Сиди и жди у моря погоды... Да псина, прям как у тебя... Только вот ты сейчас убежишь, а мне еще париться здесь, невесть сколько. Ну что принюхиваешься? Кошкой от меня пахнет, понятно тебе. Слушай, а откуда ты тут взялся? Гуляешь что ли? Дай-ка я тебя поглажу... - Большой черный пес отпрыгнул от Толяныча и зарычал. В темноте можно различить только его силуэт, да еще яркие точки зрачков. - Ишь как глаза-то горят! А ты часом меня не съешь? Вон зубы-то какие... Ого! А зубы действительно ничего себе!

Толяныч стал медленно подниматься, стараясь не делать резких движений, но пес видимо раздумал его есть и унесся по тропинке в сторону костра. Остается только ему посочувствовать, если встреча с Лизой состоится во время ее магических упражнений.

Толяныч опять сел и закурил, потихоньку начиная терять терпение. К тому же в кустах сзади что-то похрустывало. Там не то ели кого-то костлявого, не то крались куда-то по своим делам, но все равно, звуки заставляли слегка напрягаться, и в какой-то момент Толяныч почувствовал себя весьма и весьма неуютно. Вон прошмыгнула какая-то тень - еще собака, что ли? Или это та же самая? Нет, вроде бы не та. Вон еще две...

Тени множились, и Толяныч уже, было, подумал, а не хватит ли Лизе прохлаждаться на перекрестке - костра, кстати, уже и не видно, даже на деревья не отсвечивает, и не пора ли вообще свалить отсюда. Тем более, что общее движение в темноте явно было направленно в сторону перекрестка. Но укорил себя за подобное малодушие и упрямо уселся на прежнее место, закуривая новую сигарету, хоть во рту уже было нестерпимо горько.

А лес вокруг наполнялся какой-то странной, призрачной жизнью, неподалеку истошно орала неопознанная птица, в окрестных кустах уже шуршало и трещало, не скрываясь, из чего стало ясно, что никого там не едят, а если и ели, то уже закончили и побежали все разом по своим делам. А вот что это за дела?

Толяныч проводил взглядом очередные четвероногие тени... Да откуда здесь столько собак? И все черные, черт побери!!! Правда вслух он этого не произнес, вполне допуская, что в сгустившейся вокруг ночи пресловутый черт вполне может побрать. Легко.

СБОЙ:

Окружающая темнота наполнилась какой-то своей жизнью, словно сотни, тысячи, миллионы невидимых древоточцев разом заскрипели своими жвалами, словно бы точили невидимую стену. Да почему "словно"?!! Они и вправду ее точили, и Фантик это чувствовал.

Они точили преграду, отделявшую его от настоящей жизни, извне к нему шла помощь. Неужели базовый носитель, Толяныч, прочухался? Хотя слова "базовый носитель" уже неприменимо, скорее - друг, брат.

Фантику ничего не оставалось, как собрать последние силы и ползти, ползти туда, где, как подсказывала память, находится выход. Он еще помнил направление.

Плоскость стала еще более скользкой, наклон шел вверх, но Фантик прижимался к ней и извивался всем телом. Так ящерица ползет по стеклу. И вдали его ждала радость - обозначилась зыбкая грань, которую ему необходимо преодолеть. Тихий треск становился все отчетливее.

Ближе... Еще...

***

И вдруг все кончилось. Разом.

Толяныч как будто оглох на минуту - до того резко стихли звуки - и почувствовал непреодолимое желание выпить. Он принялся лихорадочно копаться в сумке, и замер, услышав "Фант!", произнесенное вполне обычным, разве что слегка напряженным голосом.