Тигр. Тигр! - Альфред Бестер

— Счастлив служить, — ответил робот, ожидая следующей реплики.

— Приятный день, — заметил Фойл.

— Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр, — отозвался робот.

— Погода, — сказал Фойл.

— Где-нибудь всегда выдается чудесный день, сэр.

Фойл повернулся к присутствующим.

— Это я, — сказал он, указывая на робота. — Это мы все. Мы болтаем о свободе воли, но не представляем из себя ничего, кроме реакции… механической реакции, однозначно заданной и определенной. И вот… вот я здесь, готовый реагировать. Нажмите на кнопочку, и я подпрыгну. — Он передразнил холодный голос робота: — Счастлив служить, сэр. — Внезапно его тон изменился и прозвучал, как удар бича: — Что вам надо?

Они беспокойно зашевелились. Фойл был обожжен, обессилен, изранен… и все же оставался хозяином положения.

— Давайте оговорим условия, — продолжал Фойл. — Меня повесят, утопят, четвертуют, если я не… Чего вы хотите?

— Я хочу вернуть свою собственность, — холодно улыбаясь, заметил Престейн. — Восемнадцать с лишним фунтов ПирЕ.

— Так. Что вы предлагаете?

— Я не делаю никаких предложений. Я требую то, что принадлежит мне по праву.

Заговорили Дагенхем и Йанг-Йовил. Фойл резко оборвал их:

— Пожалуйста, давите на кнопку по одному, джентльмены. — Он повернулся к Престейну. — Жмите сильнее… кровь и деньги… или найдите другую кнопку. Кто вы такой, чтобы выставлять сейчас требования?

Престейн поджал губы.

— Закон… — начал он.

— Что? Угрозы? — Фойл рассмеялся. — Хотите меня запугать? Не валяйте дурака, Престейн. Разговаривайте со мной так, как говорили на Новогоднем балу… без милосердия, без снисхождения, без лицемерия.

Престейн склонил голову, глубоко вздохнул и прекратил улыбаться.

— Я предлагаю власть, — сказал он. — Признание вас моим наследником, равную долю в предприятиях Престейна, руководство кланом и семьей. Вместе мы сможем править миром.

— С ПирЕ?

— Да.

— Ваше предложение рассмотрено и отклонено. Предложите свою дочь.

— Оливию?! — Престейн подавился и сжал кулаки.

— Да, Оливию. Где она?

— Ты!.. — вскричал Престейн. — Подонок… мерзавец… Ты смеешь…

— Вы предложите дочь за ПирЕ?

— Да, — едва слышно произнес Престейн.

Фойл повернулся к Дагенхему:

— Ваша очередь, мертвая голова.

— Если разговор будет идти подобным образом… — возмущенно начал Дагенхем.

— Будет. Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия. Что вы предлагаете?

— Славу. Мы не можем предложить денег или власть. Мы можем предложить честь. Гулли Фойл — человек, спасший Внутренние Планеты от уничтожения. Мы можем предложить безопасность. Мы ликвидируем ваше досье, дадим уважаемое имя, прославим навеки.

— Нет, — вмешалась неожиданно Джизбелла Маккуин. — Не соглашайся. Если хочешь быть спасителем, уничтожь секрет. Не давай ПирЕ никому.

— Что такое ПирЕ?

— Тихо! — рявкнул Дагенхем.

— Это термоядерное взрывчатое вещество, которое воспламеняется одной лишь мыслью… психокинезом, — сказала Джизбелла.

— Какой мыслью?

— Просто желанием взорвать его, направленным желанием. Этого достаточно, если ПирЕ не изолирован Инертсвинцовым Изомером.

— Я велел тебе молчать, — прорычал Дагенхем. — Это больше, чем идеализм.

— Ничего нет больше идеализма.

— Секрет Фойла больше, — пробормотал Йанг-Йовил. — ПирЕ сейчас сравнительно маловажен. — Он улыбнулся Фойлу. — Секретарь Шеффилда подслушал часть вашей милой беседы в соборе. Нам известно, что вы джантировали в космосе.

Воцарилась внезапная тишина.

— Джантация в космосе! — воскликнул Дагенхем. — Невозможно! Ты не знаешь, что говоришь.

— Знаю. Фойл доказал, что это возможно. Он джантировал на шестьсот тысяч миль от крейсера ВС до остатков «Номада». Как я сказал, это гораздо больше, чем ПирЕ. Мне кажется, этим следует заняться в первую очередь.

— Тут каждый говорит о том, что он хочет, — медленно произнесла Робин Уэднесбери. — Чего хочешь ты, Гулли Фойл?

— Спасибо тебе, — промолвил Фойл. — Я жажду понести наказание.

— Что?

— Я хочу очищения, — сказал он сдавленным голосом. Позорное клеймо стало проступать на его перебинтованном лице. — Я хочу искупить содеянное; свести счеты. Я хочу освободиться от своего тяжкого креста… эта боль раскалывает мне спину. Я хочу вернуться в Жофре Мартель… лоботомию, если заслуживаю… И я хочу знать. Я хочу…

— Вы хотите спасения, — перебил Дагенхем. — Спасения нет.

— Я хочу освобождения!

— Исключено, — отрезал Йанг-Йовил. — Ваша голова слишком ценна, чтобы отдавать ее на лоботомию.

— Нам не до простых детских понятий — преступление, наказание… — вставил Дагенхем.

— Нет, — возразила Робин. — Должен быть грех, и должно быть прощение. Мы никогда не сможем преступить их.

— Нажива и убыток, грех и прошение, идеализм и практицизм… — горько улыбнулся Фойл. — Вы все так уверены, так прямодушны… А у меня сплошные сомнения. Посмотрим, насколько вы действительно уверены… Итак, вы отдаете мне Оливию? Мне — да, так? А закону? Она — убийца.

Престейн попытался встать, но рухнул в кресло.

— Должно быть прощение, Робин? Ты простишь Оливию Престейн? Она убила твоих родных.

Робин смертельно побледнела.

— Вы, Йовил. У Внешних Спутников ПирЕ нет; Шеффилд признался в этом. Все равно будете испытывать его на них? Чтобы мое имя вспоминали рядом с именами Линча и Бойкота?

Фойл повернулся к Джизбелле:

— Вернешься ты ради своего идеализма в Жофре Мартель отсиживать срок до конца? А вы, Дагенхем, откажетесь от нее? Спокойно отпустите в тюрьму?.. Жизнь так проста, — иронично продолжал он. — И это решение так просто, не правда ли? Уважить права Престейна? Благополучие планет? Идеалы Джизбеллы? Реализм Дагенхема? Совесть Робин? Нажмите на кнопку, и робот дернется. Но я не робот. Я выродок Вселенной… мыслящее животное… Я пытаюсь разглядеть путь через эту трясину. Возвратить ПирЕ миру, и пусть он себя губит? Обучить мир джантации в космосе, и пусть себе величаво ступает от галактики к галактике, распространяя повсюду заразу своего уродливого образа жизни? Каков же ответ?

Робот-бармен внезапно швырнул миксер через всю комнату. В последовавшей тишине надсадно прозвучал голос Дагенхема:

— Проклятье! Ваши куклы, Престейн, опять разладились от радиации.

— Ответ — «да», — отчетливо произнес робот.

— Что? — ошарашенно спросил Фойл.