Держись от меня подальше - Рида Сукре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артём должен был вот-вот подъехать, и мне не хотелось опоздать. Моё сердце прыгало в груди, как шальное. Кажется, колибри вновь ожила и трепыхалась, счастливая.
Спускаясь на лифте, я миллион раз оглядела себя в карманное зеркало. С лица сошли все признаки насилия, которые надо мной безжалостно осуществляла жизнь посредством несчастных случаев, пока мой ангел-хранитель бессовестно спал. Или же у него опустились руки отбивать удары судьбы, а может этот парень вообще был в глубоком нокауте. Однако, факт — божественная защита на мне отдыхала. Или готовила к худшему.
Тем не менее, когда я вышла, Артём уже ждал меня, уперев пятую точку о сверкающий бок своего статного красавца, которого припарковал прямо в конце дорожки, идущей к моему подъезду. Свободная белая футболка и свисающие джинсы — самый обычный вид самого родного человека. Хотелось прыгнуть ему на шею и прижаться. Аж страшно стало от своих неконтролируемых желаний. Но даже будь мы одни, я бы сдержалась.
Подъездный бабсовет в полном составе перемывал ему косточки, кидая полные ненависти взгляды, а он нацепил огромные наушники и, держа руки в карманах, будто и не замечал их. Его взгляд следил за мной.
— Эй, куда это собралась, нарядилась-то! — выцепил меня зоркий глаз мой соседки по лестничной клетке Гриппа. — Забыла, поди, про моего внучка, вона как глазки горят!
Конечно, забыла. Сдался мне ваш потомок, как корове седло.
Только разбираться с ними не хотелось. Она ведь могла бы и за волосы оттаскать при Артёме. Прежде чем спасать меня, тот явно сначала бы порадовался бесплатному шоу. Поэтому я рискнула соврать:
— Вот, еду к нему на свидание, — и я даже не знала, а вдруг он дома сидит и продолжает делать вид перед бабулей, что до сих пор болен. Он и правда болен, но его болезнь дома гомеопатией не лечится, жёлтые стены окажут более действенный эффект. — Такси вот вызвала, — я повела подбородком в сторону стоящего скульптурой самому себе Шера, на которого стали смотреть ещё ненавистнее — таксистов старики не любили, те постоянно что-то чудили: то старую покрышку с высаженными цветами собьют, то сигналят, знаменуя глухим клиентам свой приезд.
К слову, снесённая покрышка — это дело колёс дяди Максима, который был так рад после получения премии за свою серию книг «Дальнобойные байки», что въехал в тот вечер во двор с нахрапа, возможно, не совсем трезвый, но история об этом умалчивает.
— Чёй-то он машину тут ставит? — сдвинул на меня могучие седые брови дедок с третьего этажа.
— Да погодь ты с машиной, — не могла угомониться подозрительная Грипп. — Такси чай, дорогое больно. Пешком бы шла.
— Далеко, бабуль.
— Лишь бы денежки транжирить, растёт молодёжь, — кряхтела пенсионерка. — А семейный бюджет?
Краем глаза я заметила, как Артём потянулся к наушникам и начал их стягивать, опуская на плечи, при этом оголились разбитые костяшки. Его брови при этом вопросительно изгибались в причудливых формах, и он кивком будто спрашивал, чего это я торможу.
Старики ладно дружили, объединённые по принципу «наедь первым и ори громче, авось сойдёшь за потерпевшего». И теперь стали активно кивать, соглашаясь, что семейный бюджет — это не шутки.
— Простите, надо бежать. А то за простой ещё втридорога накинет, — поведала я им громким шёпотом, страшно пуча глаза и надеясь, что Шер не услышит.
— Погодь, — резко вскочила на ноги «моя будущая родственница» и всучила мне в ладонь мятые купюры. — Вот, возьми на дорожку.
Она, более не глядя на меня, вернулась к своим товарищам. «Наглые жадные таксисты» вновь обрели приоритет в обсуждении. А я скорее побежала к ожидающему меня парню, обескураженная деньгами на такси.
— Прошу, скорее, — взмолилась я вместо приветствия.
На удивление, Артём не стал спорить, а услужливо открыл мне переднюю дверцу и, дождавшись, когда я взберусь на сидение, перегнувшись, пристегнул ремень. Моё лицо запылало в мгновение, когда я ощутила его близость, а он, словно дерзкий кот, остановил своё лицо напротив моего, и установив контакт глаза в глаза, прошептал:
— И тебе привет, малыш.
38
Всего лишь несколько секунд, а он уже хлопнул дверцей, обходя машину. Моё сердце бешено колотилось, я даже забыла о деньгах от Гриппа. Зато Артёма заинтересовал неожиданный вклад. Сев за руль, он мягко вырулил, возвращая моё внимание ко внезапному финансированию.
— Ты что, деньги на замужнюю жизнь собираешь?
Кажется, он расслышал о «семейном бюджете», там только глухой бы не услышал, о чём старики трещали.
— Это? — я потрясла деньгами, зажатыми в кулак. — Это подарок на свадьбу.
— Что-то как-то скудновато, — протянул он, глядя теперь на дорогу, и его привлекающий внимание чётко очерченный профиль говорил: «Поцелуй меня» или «Дай мне пощёчину», я пока не могла определиться.
— Ну, пенсионеры же, пенсия у них ни о чём.
— А ты что, в пенсионном фонде подрабатываешь?
Может я бы лучше там подрабатывала, чем время с тобой проводила.
Но буркнула я в ответ лишь «нет». И повисло неловкое тяжёлое молчание. Для меня тяжёлое, а он пуленепробиваемый — ему всё нипочём. Я всё же решила спросить куда мы едем.
— Катаемся, — ответил мой водитель.
— Зачем?
— Повезу тебя на свидание, — словно нехотя признался Шер. А затем резко повернулся лицом ко мне, жадно вглядываясь в лицо: — Или ты не хочешь?
Боже, я хотела. И даже очень. Он это увидел.
— А мы встречаемся?
— Мы женаты, — хохотнул он. — Разве я не могу позвать жену на свидание?
— Это странно. После нашего последнего разговора…
Он помотал головой, будто говоря «нет»:
— Забудь этот разговор.
— А ты умеешь стирать память? — Шер не умел. — Вот и я не умею.
— Я не умею, ты права. Но я могу записать новые воспоминания поверх. Более яркие, более, — он сделал паузу, подбирая слово, — значительные. Тем более ты так красива сегодня.
Это, наверное, первый комплимент в мой адрес, которым он одарил меня без сарказма. Он смотрел на дорогу, но мне казалось, что наблюдает за мной краем глаза, на периферии зрения. Или я это себе придумала, но почувствовала себя настоящей красавицей.
— Спасибо. Ты тоже хорошо выглядишь. Чистенький, — сказала я ему искренне. Еле доносимый запах свежевыстиранного белья я учуяла, когда он пристёгивал мой ремень.
А он рассмеялся:
— А
