Синдзи-кун и искусство войны - Виталий Хонихоев

на момент начала переговоров была именно такая — мы — пешки на этой доске — и два игрока. Минору и Митсуи. Их же проблема была в том, что ни один из них не доверяет другому. Из-за этого у них и постоянные конфликты, хотя они и хотели бы участвовать в деле совместно. Ввод третьего игрока дает им возможность совместно контролировать его, выводя их в равное положение. Это именно то, о чем бы они и сами мечтали, потому что исследование на базе Мацумото — не устраивало Митсуи и наоборот. Однако привлечь кого-то из кланов в качестве посредников они не могут, а посвящать кого-то из независимых команд — сами понимаете. Мы оказались в уникальном положении — вроде внутри информации, но пока еще не принадлежим ни к одному из игроков. Таким образом, мы даем игрокам возможность объединиться, а эта возможность важнее, чем исследования. Но это — только один слой.

— Слой чего? — задает вопрос Майко. Акире тоже любопытно, но у нее есть теория, Читосе слушает и не перебивает, а вот Майко интересно.

— Слой пирога. Логики ситуации, если хотите. Второй слой — психологический. Вся эта потеря лица и «только кровь смоет». При всем своем фатализме и упертости, Хикэру-доно вовсе не хотела умирать. Для ее конкретной личности смерть — это смерть. Она не регенерирует, у нее нет реинкарнации. Конкретная Хикэру Митсуи, с учетом ее непримиримой позиции, должна была умереть в наших застенках. И она это прекрасно понимала. Для того, чтобы жить, ей нужна была победа. И я дал ей эту победу. Я показал, что она добилась всего, чего хотела. Поставила нас на колени, запугала до дрожи и получила больше процентов от дела, чем ожидала. То есть, я дал ей сохранить лицо перед самой собой, перед кланом и ее соратниками. Она победила и ей нет необходимости умирать. Она и сама страстно хотела согласится со мной. Потому что те ее копии, которые будут воевать с нами — это отдельные личности. И ей нужно было что-то, что она сможет предъявить Совету Пяти как победу. По совокупности причин она хотела, чтобы я ее убедил. А если ты хочешь, чтобы тебя убедили, то тебе не так много и надо.

— Ты капнул на нее кровушкой! — обвиняюще тыкает пальцем в меня Майко. — Ты сделал с ней импринтинг!

— Не понимаю, о чем ты… — пожимаю плечами я.

— Ты ж понимаешь, что она только снаружи привлекательная, а внутри она — старуха! Хотя ты и сам… вы — геронтофилы! И я отказываюсь участвовать в этом! Хотя я обычно всегда за секс, но в этом случае — категорически против. Не-а. Никак. — складывает руки на груди Майко. — Не заставите.

— Никто тебя и не заставляет, — говорит Акира, — а капнуть кровушкой на старую клюшку — вполне разумный ход. Дополнительная сила убеждения и расположения к Сину, а значит и к нашей команде, не помешает.

— Не понимаю, о чем это вы, — снова пожимаю плечами и развожу руками, — но это — тоже только один слой. Следующий слой нашего пирога — это Мацумото. Минору-доно обозначил свои интересы вокруг Юки, но я думаю, что сейчас его интересует такой актив как развитие нашей команды. Появление самой Линды в наших краях — неслучайно. С Юки они на самом деле могли сделать что угодно: она ж у нас — наивная чукотская девочка. Разыграли бы с одной стороны похищение, а с другой — этот красавчик Атсуши ее бы спас. Ну, там пару-тройку душещипательных ситуаций и все, готовьте свадебные колокольчики. Но Минору что-то заинтересовало в нас… на мне конечно же лежит слово, которое с меня брала Линда, однако с учетом, что мы все — одна команда, и эта информация является важной… — я рассказываю о теории Линды, что я не человек, а биоконструкт Алых Стражей.

— Я в эту чушь не верю, — хмурится Читосе, — ты — человек. Какой смысл делать такого… ленивого и извращенного андроида.

— Поддерживаю. — кивает Акира. — Когда мы создаем големов или конструктов, то мы создаем совершенные копии человека. Более сильные, более красивые, более эффективные. А создавать голема-извращенца… да еще с такой силой импринтинга…

— Да уж. Все конструкты, которых я видела — красивые, ты уж не обижайся, Син. В тебе тоже есть красота… наверное… — говорит Майко, — где-то очень глубоко внутри. Печень у тебя, наверное, — красивая. Или… что-нибудь.

— Мне нет нужды быть красивым, — обижаюсь я, — у меня вокруг красота. Вот, ты например. Или Акира. И Читосе. А я могу и страшным быть — для контраста.

— Как мило. — мурлычет Майко. — Читосе, ты слышала? Надо будет вознаградить этого голема и биологического конструкта. Кстати, могли бы тебе фамильную драгоценность и побольше сделать… раз уж пошла такая пьянка.

— А мне нравится. — кивает Читосе. — Хотя, конечно, парочку правок было бы неплохо внести. Плечи, например, пошире. И голос такой — хриплый, низкий сделать. И щетину… или даже бороду…

— И родинку на попе! — раздается чей-то невнятный писк.

— И родинку, — соглашается Читосе и начинает водить вокруг взглядом, — а это чей голос?!

— Не обращай внимания, — морщусь я, — ее сейчас искать… только время потеряем.

— Не, не, не, это моя кохай, я и ответственна за тех, кого мы приручили, пусть даже таких вот. Всем выйти из сумрака! — командует Читосе и у нас на столе материализуется Джин, сидящая на корточках, в кофте, теплых сапожках, колготках и даже вязанной шапочке со смешным помпончиком на голове. Мы некоторое время смотрим на Джин, а она смотрит на нас.

— Я же говорила тебе одеться, — вздыхает Читосе, — замерзнешь же.

— Так она же… аааа… — тянет Майко и внимательно изучает одетую Джин. — Это все — иллюзия, а она на самом деле голая тут сидит?

— У меня есть футболка! — возражает Джин. — И трусы!

— При этом трусы у тебя в руках. И не твои. — кивает Майко. — Знаем, видели. О чем ты думала, Акира, когда вознаграждала вот это вот своими именными трусами?

— Каждый воин, показавший себя достойно на поле боя, заслуживает вознаграждения! — сверкает очками Акира. — Как говорил Сун Цзы, полководец не должен скупиться на ранги и вознаграждения тем, кто этого заслуживает. И на наказания тем, кто заслуживает наказания. Это основа морали войска.

— Весь этот балаган очень