Победоносцев: Вернопреданный - Юрий Щеглов

Константин Петрович протянул руку к книжному шкафу и открыл наугад страницу знаменитой книги Данилевского. Волнистой чертой были подчеркнуты следующие слова: «…Социализм думал найти общие формы общественного быта, в своем роду также абсолютные, могущие осчастливить все человечество, без различия времени, места и племени. При таком направлении умов понятно было увлечение общечеловеческим». Подобные мысли, вероятно, к Данилевскому пришли в Петропавловке, где он отсидел более трех месяцев по делу кружка Петрашевского.

Не отправлено

Да, он высоко ставил славянство, но не считал, что оно призвано обновить весь мир, все человечество и решить самую важную общечеловеческую задачу — отыскать пути к совершенству. Он правильно отделил Россию от Европы, заклеймив европейничание. Мысль о том, что Россия станет вровень с Европой, в целом не вызывала у Константина Петровича возражения. Мировое равновесие будет достигнуто славянским единством, его балансом с Европой и Америкой. России он давал здесь первое место. Однако практика показывала, как нелегко добиться этого единства внутри самой России даже при взлете национальных чувств, ярко проявившихся после Крымской войны. Славянская федерация возможна только под главенством России, но если внутри России нет согласия?..

Да, нет согласия! И гибель монарха, взорванного поляком и католиком, подтверждала это. Поляков в терроре масса! И многие ненавидят русских. Но еще большую опасность представляла еврейская молодежь, которую сломить очень трудно, а в иных случаях и невозможно. Сложность проблемы состояла в том, что новое поколение еврейской молодежи в массе говорило на русском языке, быстро усваивало русскую культуру, не отделяло себя от русских сотоварищей, стремилось учиться в русских учебных заведениях, не собиралось покидать страну или отделять от нее часть территории, как поляки и малороссияне — дети Тараса Шевченко, а добивалось уравнения в правах и, так же как и русские, — расширения этих прав и свобод, что совершенно устраивало и, более того, импонировало и вызывало симпатию у русских собратьев — в гимназиях, университетах, на промышленных предприятиях и вообще везде, где евреи соприкасались русскими. Еврейские национальные, националистические и религиозные группы были весьма незначительны по своему составу и проигрывали в интеллектуальном отношении «интернационалистам». Вместе с тем это новое поколение привносило в борьбу с традиционной монархией специфические черты, которые в разное время оценивались по-разному, но существование их нельзя отрицать, отчего законная власть испытывала дополнительные, а иногда и непреодолимые препятствия. Многие, в том числе и Катков, отчетливо понимали, что одни ограничительные меры ни к чему не приведут. Деятельность сменяющих друг друга комиссий по обустройству еврейской жизни не даст ожидаемых результатов, и волны быстро революционизирующейся еврейской молодежи под влиянием леворадикальных русских элементов на родине и в эмиграции вольются в общерусское противоправительственное движение.

Рассмотрение юридических проблем в историческом аспекте показало и давно убедило обер-прокурора в том, какую силу имеет национальная идентификация. Несомненно, что право есть результат национального понимания всех обстоятельств бытия народа. Национальные чувства русского человека неотделимы от христианства. Враги христианства — враги России. Но и в православии нет единства, а что есть Россия вне православия, без православия?

Константин Петрович не любил евреев и старался поддерживать в своих воспитанниках эту нелюбовь, в чем преуспел. Но нельзя не отметить, что антиеврейские обертоны в личных высказываниях Александра III и недостаточно энергичное вмешательство в погромную волну, прокатившуюся после взрыва на Екатерининском канале по России, обладали «допобедоносцевскими» корнями. И корни эти были достаточно мощными. Мало кто обратил внимание на приписку, сделанную обер-прокурором в феврале 1886 года, задолго до ареста вторых первомартовцев, в относительно спокойное время, на подготовленном специальном докладе о концертах Антона Рубинштейна, где дана высочайшая человеческая и профессиональная оценка замечательного композитора. Обер-прокурор советует и даже просит императора посетить один из его концертов, особенно выделяя, что Рубинштейн по рождению своему, по воспитанию, по семейным и общественным связям и отношениям, по привычкам и образу жизни — русский и остается в России, «несмотря на блестящие предложения, которые не раз делались ему за границей».

В конце доклада Константин Петрович подчеркивает: «Я знаю, что многие, коим дорого русское искусство, будут до глубины души обрадованы таким знаком Вашего внимания». Александр III однажды посетил театральное представление по опере Рубинштейна «Нерон», но это было за два года до взрыва на Екатерининском канале. Обер-прокурор человек многозначительный, что не подлежит сомнению, — у него нет ни в письмах, ни в статьях, ни в книгах проходных случайных фраз. Все продумано и оправдано. Вот почему лапидарный комментарий автора на докладе заставляет задуматься и сделать соответствующие выводы: «Предполагалось, но по зрелом обсуждении не отправлено».

Не только наставник влиял на воспитанника, но и воспитанник-император вынуждал наставника-обер-прокурора считаться со своим мнением и со своими настроениями. За таким документом таится нечто весьма серьезное, требующее внимательного психологического исследования. И немудрено, что на замечание, сделанное неспроста и оставленное в «Novum regnum», ни в советские времена, ни сейчас никто не обращает внимания. Слишком глубоко залегающий пласт пришлось бы поднять на поверхность.

Объяснить удивительный феномен резко отрицательного восприятия еврейства обер-прокурором весьма нелегко, если вообще возможно. Многие факты свидетельствуют о постепенной политизации этого отношения.

Царь-освободитель и президент

Для императора-освободителя, отца Александра III, были характерны веротерпимость, воспитанная Василием Андреевичем Жуковским, социальная и человеческая порядочность и сдержанность, особенно в первые годы правления, а также рациональный взгляд — как частность — на еврейскую проблематику. Александр II обладал качествами, без которых реформаторская деятельность абсолютно немыслима. Именно он являлся мотором изменений, происходящих в России. Он не представлял собой игрушку в руках окружения. Освобождение крестьян произошло без Лорис-Меликова и прочих персонажей последних лет царствования, которые увенчали себя лавровыми венками, в то время как исполняли лишь волю императора, разрабатывая детали небывалого в мире, грандиозного проекта. В этих глубинных гуманитарных течениях натуры император ничуть не уступал, а, быть может, превосходил своего современника президента США Авраама Линкольна, уничтоженного сторонниками рабовладения. Линкольн за своими плечами имел устойчивую сложившуюся традицию — за ним стояли Джордж Вашингтон и Бенжамен Франклин, Конституция и Декларация независимости. Оглядываясь назад, Линкольн видел лица тех свободолюбивых политических деятелей, создавших условия для принятия закона об отмене рабства, осложненного необходимостью преодоления расовых различий, и Гомстед-акта, которые положили начало ничем не стесненному развитию личности в Америке. А Александр II перед отменой крепостного права, которое Пушкин и многие другие лучшие люди России считали и называли рабством, за плечами имел совершенно другую — противоположную — традицию, которую предстояло сломать. Упразднить историческую традицию, обладающую достаточно серьезной экономической подоплекой, под силу только деятелю, наделенному не просто державной волей и безмерной властью, но и даром пророчества и предвидения ближайших последствий.

В России все не так!

Если Линкольна убили сторонники рабства, то Освободителя лишили жизни те, кто считал себя защитниками свободы.

Несколько иные дрожжи

Контрреформаторская деятельность Константина Петровича после выстрела Каракозова, которая с воцарением Александра III приобрела государственные масштабы и в конце концов коснулась и еврейской проблематики, была все-таки замешена на несколько иных дрожжах, чем у его воспитанника. В близких советчиках у нового императора пребывали такие типы, как шеф жандармов, а затем одесский временный генерал-губернатор Александр Романович Дрентельн, переведенный в 1881 году в Киев. Погромная репутация Дрентельна губительно отозвалась на правительственных установлениях и распоряжениях. Он давно был известен своими антисемитскими взглядами и темными связями с начальником III отделения собственной его императорского величества канцелярии совершенно ничтожным Шмидтом, развратником и растратчиком, которого вскоре уволили. Должность шефа жандармов Лорис-Меликов отнял у Дрентельна, осложнявшего и обострявшего положение и в столицах, и в провинции. Кресло в Киеве он получил не только потому, что командовал там военным округом после Русско-турецкой войны. По словам одного из современников, Дрентельн «до глубины души ненавидел евреев» и во время погрома в 1881 году «дал полную свободу действий необузданным толпам «хулиганов» и днепровским «босякам», которые громили открыто еврейское имущество, магазины и лавки, базары, даже в его глазах и в присутствии войск…». В конфликте, который разыгрался в приемной ректора Киевского университета профессора по кафедре энциклопедии права Николая Карловича Ренненкампфа, когда профессор Виктор Андреевич Субботин, придя на квартиру по каким-то своим надобностям — он возглавлял кафедру гигиены, — назвал Дрентельна публично «негодяем», император встал на сторону генерал-губернатора. Дело дошло до рукопашной с адъютантом Дрентельна Треповым, в ход пошли стулья…