Звездный зверь. Имею скафандр - готов путешествовать - Роберт Хайнлайн

На комоде лежали доллар и шестьдесят семь центов, автоматический карандаш, листок бумаги, мои часы и носовой платок. Часы шли. Долларовая бумажка, листочек и носовой платок были выстираны и выглажены. Одежда, безупречно чистая и отремонтированная, лежала на столе. Но носки были новые, из материала, похожего на войлок, если, конечно, бывает войлок не толще бумажной салфетки и растягивающийся вместо того, чтобы рваться. На полу стояли теннисные туфли такие же, как у Крошки, только моего размера. Я оделся. В дверь влетела Крошка.

— Кто-нибудь есть дома? — Она несла поднос. — Не хочешь позавтракать?

— Крошка! Да посмотри же на меня!

— Очень неплохо, — отметила она, — особенно для такой обезьяны. Но надо подстричься.

— Меня по кусочкам собрали! Здорово!

— Ты никогда и не разваливался на куски, — ответила Крошка, — если не считать отдельных деталей. Куда поставить? — Она поставила поднос на стол.

— Крошка, — спросил я не без обиды. — Тебе безразлично, что я поправился?

— Что ты, конечно нет. А то с чего бы я попросилась нести тебе поднос? Но я еще вчера знала, что тебя выпускают из бутылки. Кто, по-твоему, стриг тебе ногти и брил тебя? С тебя за это доллар, сейчас цены на бритье возросли.

Я протянул ей свой многострадальный доллар.

— Ты что, шуток не понимаешь?

— «Ни кредитором будь, ни должником».

— Полоний. Нудный старый дурак. Нет, Кип, я не могу взять твой последний доллар,

— Так кто же не понимает шуток?

— Знаешь, лучше позавтракай, — ответила Крошка. — Этот пурпурный сок очень вкусньй, похож на: апельсиновый. Вот это похоже на яичницу-болтушку, вполне приличная имитация, я даже попросила окрасить ее в желтое, а местные яйца просто ужас, что, впрочем, не удивительно, когда знаешь, где их берут. Вот это растительный жир, я его тоже окрасила в нужный цвет. Хлеб настоящий, сама поджарила. Соль тоже настоящая, и они удивляются, что мы ее едим, потому что считают ее ядом. Ешь, я ведь все проверила на себе, как на кролике. Вот только кофе нет.

— Ничего, обойдусь.

— А я его вообще никогда не пью — хочу вырасти. Ешь!

Запах был восхитительный!

— А где твой завтрак, Крошка?

— Я уже давно поела: Но я буду следить за тобой и заодно глотать слюнки.

Вкус еды мне казался странным, но она была тем, «что доктор прописал», да, наверное, так и было. Давно я не получал от еды такого удовольствия. Наконец я сделал паузу и сказал:

— Надо же, нож и вилка!

— Единственные на планете, — ответила Крошка, — мне надоело есть пальцами, а их приборы для нас неудобны. Я нарисовала картинку. Этот прибор мой, но тебе мы тоже закажем.

На подносе лежала салфетка, из того же войлокоподобного материала. Вода на вкус казалась дистиллированной. Но мне было все равно.

— Крошка, а чем ты меня так здорово побрила без единой царапинки?

— Маленьким таким приборчиком, полым внутри. Не знаю, для чего он предназначен здесь, но если ты запатентуешь его дома — заработаешь кучу денег. Доедай тосты.

— Больше не могу.

А я-то думал, что съем все до последней крошки.

— Ну, ладно, тогда я доем. — Она подцепила тостом немножко масла и, проглотив его, заявила: — Я пошла.

— Куда?

— Надевать скафандр. Потом поведу тебя гулять. — Крошка исчезла.

За исключением части, видимой с моей кровати, холл вовсе не был похож на мой дом, но, как и дома, дверь налево вела в ванную. Ее и не пытались имитировать под земную, все освещение и оборудование были веганские, но очень удобные.

Когда вернулась Крошка, я проверит «Оскара». Если они я впрямь срезали с меня скафандр по кускам, то восстановили его просто изумительно, исчезли даже те заплатки, которые ставил я, И вычистили скафандр так тщательно, что внутри не осталось никаких запахов. Скафандр был в отличной форме и имел трехчасовой запас воздуха.

— Ты отменно выглядишь, дружище.

— Обслуживание здесь на высоте.

— Оно и видно.

Подняв голову, я увидел Крошку, уже одетую в свой «весенний костюм».

— Крошка, а без скафандра здесь гулять нельзя?

— Можно. Достаточно надеть респиратор, козырек от солнца и темные очки.

— Ты меня убедила. А где же мадам Помпадур? Ты всунула ее под костюм?

— Всунуть-то нетрудно, но я оставила ее в своей комнате и велела хорошо себя вести.

— А как, надежда есть?

— Сомнительно. Она вся в меня.

— Где твоя комната?

— Рядом. Это единственная часть дома, где созданы земные условия.

Я начал влезать в скафандр.

— Слушай, а радио в твоем балахоне есть?

— Все то же самое, что у тебя, и даже больше. Ты не заметил перемен в «Оскаре»?

— Каких перемен? Я заметил, что он починен и вычищен, а что они с ним сделали еще?

— Так, пустячок. Лишний переключатель на рации. Нажмешь и можешь говорить с теми, у кого нет радио, не напрягая голосовых связок.

— Что-то не вижу динамика.

— Они не любят неуклюжих и громоздких приборов.

Я заглянул в Крошкину комнату, когда мы проходили мимо. Она не была выдержана в веганском стиле, я ведь достаточно насмотрелся по стерео на местные интеръеры. Не была она и копией ее земной квартиры, если, конечно, ее родители люди здравомыслящие. Стиль «мавританский гарем», в воображении сумасшедшего короля Людвига вперемешку с Диснейлендом.

Но от комментариев я воздержался. Наверное, Мэмми хотела предложить ей комнату, копирующую ее собственное жилище, так же, как и мне, но Крошка не упустила возможности и дала развернуться вовсю своему неудержимому воображению.

Сомнительно, конечно, чтобы ей удалось провести Мэмми хоть на секунду. Та, вероятно, снисходительно чирикнула и дала Крошке покапризничать.

Дом Мэмми был ненамного меньше капитолия нашего штата, семья ее насчитывала то ли десятки, то ли сотни родственников — слово «семья» имеет здесь более широкий смысл, чем у нас. Малышей на нашем этаже не было, и я знал, что их содержат подальше от нас, «страшил». Все взрослые здоровались со мной, спрашивали о здоровье и поздравляли: я только и делал, что отвечал «спасибо», «прекрасно», «лучше не бывает». Каждый из них знал Крошку и мог прочирикать ее имя.

Мне показалось, что я узнал одного из своих врачей, но толком среди веганцев я мог узнать лишь Мэмми, профессора Джо и главного медика, а они нам не встречались.

Мы шли дальше. У Мэмми был типичный веганский дом — круглые мягкие пуфики в фут толщиной и фута в четыре диаметром, используемые как стулья и кровати; голый пол, чистый и пружинящий под ногами; мебель, по большей части расположенная на стенах, цветы, неожиданно встречающие тебя здесь и там, как будто на дом надвинулись джунгли.