Звездный зверь. Имею скафандр - готов путешествовать - Роберт Хайнлайн

Мэмми любезно подсчитала нам все это в десятичной системе, вместо того чтобы использовать пять факториал (1x2х3х4x5 равно 120), как принято на Веге. 167 000 световых лет равно 9,82x1017 миль. Округлив 9,82 до десяти, получаем:

1 000 000 000 000 000 000 миль, то есть расстояние от Веги до Ланадора, или от Солнца до Ланадора. В таких масштабах и Вега и Солнце всего лишь глухие задворки.

Миллиард миллиардов миль. Я отказываюсь иметь что-либо общее с этой смехотворной цифрой. Может, для космических расстояний она и «невелика», но просто наступает такой момент, когда «предохранители» в мозгу больше не выдерживают.

Платформа, на которую мы приземлились, оказалась крышей гигантского треугольного здания, простирающегося на много миль во все стороны. Его изображения с двойной спиралью посредине — тот же рисунок, что и на украшении, которое носила Мэмми, — попадались нам потом на каждом шагу. Это был символ, означающий:

«Три Галактики — Один закон».

Я сваливаю в кучу все, что узнавал обрывками: Три Галактики — организация типа Федерации Свободных наций, или ее предшественницы Организации Объединенных Наций, и Лиги Наций, которая существовала еще раньше. Ланадор — столица Лиги, там расположены официальные учреждения и суды, подобно тому, как штаб-квартира Лиги Наций находилась в Женеве. Ланадор избран местом пребывания штаб-квартиры в силу исторических причин, его население — это древний народ, отсюда началось распространение цивилизации. Три Галактики — островная группа, как штат Гавайи, у них нет других близких соседей. Цивилизация рапространилась по Малому облаку, затем по Большому, а сейчас медленно прокладывает себе путь в нашей Галактике; медленно, потому что звезд в ней раз в пятнадцать-двадцать больше, чем в первых двух, вместе взятых.

Когда я более или менее уяснил себе картину, я даже злиться перестал. Мэмми была очень важной особой у себя дома, но здесь она всего лишь мелкий чиновник, и все, что она могла сделать, это доставить нас сюда. Тем не менее, я еще некоторое время сохранял холодную вежливость в отношениях с ней, она могла бы отвернуться и не заметить, но…

Нас разместили в той части огромного здания, которая служила чем-то вроде гостиницы для транзитных пассажиров, хотя, пожалуй, слова «арестантские бараки» или «тюрьма» подойдут больше. Грех жаловаться на условия, однако мне чертовски надоело садиться под замок каждый раз, как я попадаю в новое место. Вниз нас проводил робот — на Ланадоре роботы попадаются на каждом шагу. И не какие-нибудь жестяные имитации человека, а машины, которые действительно полезны, как, например, этот, который отвел нас в наши комнаты, а потом топтался на месте, как ожидающий чаевых коридорный. Он представлял собой трехколесную тележку с большой корзиной наверху — для багажа, если он есть. Робот встретил нас на крыше, что-то прочирикал Мэмми по-вегански и повел нас к лифту, а затем по бесконечно длинному коридору.

Мне опять подготовили «мою» комнату — имитацию имитации. Вид ее произвел на меня впечатление, весьма далекое от ободряющего; становилось очевидным, что нас здесь собираются держать до… в общем, до тех пор, пока будет угодно хозяевам. Но в комнате было все, что нужно, включая вешалку для «Оскара» и ванную комнату по соседству. Сразу за «моей» комнатой располагалась модель кошмара из «Сказок Шехерезады», изобретенного Крошкой на Веге V. Но, поскольку Крошка пришла при виде комнаты в восторг, я не стал расстраивать ее своими подозрениями.

Мэмми оставалась с нами, пока мы не сняли скафандры.

— Вам будет удобно здесь?

— Ага, — согласился я без всякого энтузиазма.

— Если захотите есть или пить, скажите. Вам все будет доставлено.

— Да? А кому говорить? Здесь есть телефон?

— Просто скажите вслух, что вам надо. Вас услышат.

В этом я не сомневался, но мне надоело находиться в помещениях, где все прослушивалось, как и попадать все время под замок. Человек имеет право на уединение.

— Я проголодалась, — заявила Крошка, — Я завтракала очень рано.

Мы сидели в ее комнате. Раздвинулись пурпурные шторы, стена вспыхнула светом. Минуты через две из нее выехал накрытый стол с приборами и посудой, холодными закусками, фруктами, хлебом, медом и кофейником с дымящимся какао. Крошка захлопала в ладоши и завопила от радости. Я посмотрел на стол без особого восторга.

— Вот видите, — продолжала Мэмми с улыбкой, — только скажите, что вам нужно. Если я вам понадоблюсь, я тоже приду. Но сейчас я должна вас покинуть.

— Мэмми, не уходите, пожалуйста!

— Я должна уйти, моя милая, но мы скоро увидимся. Кстати, здесь есть еще двое людей с вашей планеты.

— Как? — вскочил я. — Где?

— По соседству с вами.

Мэмми выплыла за дверь, робот покатил впереди нее.

— Ты слышала? — обернулся я к Крошке.

— Конечно!

— Ну, ешь, если тебе хочется, а я пошел искать людей.

— Подожди, я с тобой!

— Но я думал, что ты голодна.

— Что ж… — Крошка бросила взгляд на стол. — Погоди-ка.

Она торопливо намазала маслом два куска хлеба и протянула один из них мне. Я не так чтобы уж очень торопился, поэтому съел его. Крошка мгновенно слопала свой, потом отпила глоток прямо из кофейника и протянула мне.

— Хочешь?

Напиток оказался похож на какао, но отдавал привкусом мясного бульона, пить его было приятно. Я протянул кофейник Крошке.

— Теперь я готова хоть с дикими кошками драться. Пошли, Кип.

«Соседи» оказались недалеко, надо было пройти через холл от нашего трехкомнатного номера и еще пятнадцать футов по коридору, и мы обнаружили арку с дверью. Я велел Крошке держаться у меня за спиной и с любопытством приоткрыл ее.

Там оказалась диорама, очередная имитация. Но намного лучше, чем бывает в музеях. Сквозь кусты я смотрел на небольшую прогалину в диком лесу, выходящую на обрывистый берег. Я видел нависшее небо и вход в пещеру. Почва казалась сырой, как после дождя. У пещеры скорчился пещерный человек, обгладывающий тушку какого-то зверька, по всей вероятности, белки.

Крошка попыталась вылезти из-за моего плеча, но я впихнул ее обратно. Пещерный человек, казалось, не замечал нас, что пришлось мне вполне по душе. Ноги его выглядели коротковатыми, хотя весил он, наверное, раза в два больше меня, а мускулам его позавидовал бы чемпион мира по штанге. Голова была огромной, больше и длиннее моей, но лба и подбородка почти не было. Зубы острые и желтые, передний сломан, Я слышал хруст костей. В музее, в подобном случае, я ожидал бы увидеть табличку с надписью: «Неандерталец, последний ледниковый период». Но восковые чучела костей не жуют,