Том 4. Алые паруса. Романы - Александр Грин

Каданс – завершающий музыкальный эпизод виртуозного характера.

Клир – общее название служителей какой-либо церкви.

Веды – книги древних индийцев, содержащие религиозные стихи, гимны, песни, а также и светские произведения.

Катехизис – краткое изложение христианского вероучения в форме вопросов и ответов.

Лев VI Мудрый (866–912 н. э.) – византийский император.

Нострадамус Мишель Нотрдам (1503–1566) – французский врач и астролог, получивший известность как автор «Столетий» (1555), содержащих «предсказания» грядущих событий европейской истории.

Роланд – герой средневековой французской поэмы «Песнь о Роланде», историческим прототипом которого был маркграф Хрустланд, павший в бою с басками во время похода Карла Великого в Испанию (778 г).

Погреб Аузрбаха – по преданию, находится в Лейпциге; связан с легендой о Фаусте, который будто бы покинул погреб верхом на бочке с пивом.

Стикс – река, за которой, по древнегреческой мифологии, обитали души умерших.

Фанданго – испанский танец. В России было популярно фанданго из «Испанского каприччо» Римского-Корсакова.

Трильби – героиня одноименного романа английского писателя и художника Джорджа Дюморье (1834–1896).

Санта-Лючия – итальянская народная песня; текст ее А. Грин приводит не полностью и неточно.

Калигула (12–41 н. э.) – римский император, известный своей жестокостью и деспотическими причудами.

Орифламма – знамя французских королей в средние века.

Катриона – героиня одноименного романа Р. Л. Стивенсона (1859–1894), явившегося продолжением романа «Похищенный».

«Новые арабские ночи» – первый сборник рассказов Стивенсона, проникнутый мыслями о несоответствии мечты и действительности.

Махаоны – большие дневные бабочки; их крылья в размахе достигают 9 см.

…обращенных вниз больших палы/ев. – В Древнем Риме на состязаниях гладиаторов император пальцем, обращенным вниз, подавал знак: убить побежденного.

Кохинур – индийский алмаз весом 280 каратов (один из крупнейших в мире), принадлежал лахарскому радже; в 1850 г. стал добычей англичан.

Сады Гесперид – в древнегреческой мифологии сады, где жили нимфы, дочери Атланта и Гёспериды, и росла яблоня, приносящая золотые плоды; сады охранялись стоглавым драконом.

Сарацины – в древности кочевое племя в Аравии; в средние века название это распространялось на всех арабов.

Кикс – неудачный удар при игре на бильярде.

Леандр и Геро – в древнегреческой мифологии Геро, жрица Афродиты (в Сеете), любила Леандра, который переплывал к ней на свидание из Абидосса через Геллеспонт (Дарданеллы). В одну из переправ Леандр погиб в бурном морс, и Геро бросилась с башни в воду.

«Пища богов» – роман английского писателя Герберта Уэллса (1866–1946); написан в 1904 г.

На рукописи романа «Блистающий мир» значится дата завершения: 2 марта 1923 года. В печатном тексте стоит 28 марта – очевидно, день окончательной правки рукописи. Первые главы романа А. С. Грин прочел критику А. Г. Горнфельду, следившему за творческим ростом писателя. Тот был в восхищении – он заявил, что Грин теперь не имеет права писать хуже. Критики Грина, высоко оценившие художественные достоинства романа, однако, разошлись в оценке его пафоса. Одни писали, что мироощущение художника преисполнено «музыкальной бодрости» и что «не к мертвому созерцанию, а к радостному неустанному труду призывает нас „Блистающий мир“ Грина» (Пролетарий связи. М., 1924, № 23–24, с. 1032). Другие же утверждали: «В противоположность „Алым парусам“ роман „Блистающий мир“ раскрывает философию пассивности, пессимизма… Образ „разбитой мечты“ реализован Грином в летающем человеке, который разбился при падении…» (Слонимский М. Александр Грин. – Звезда. Л., 1939, № 4, с. 159–167). По всей вероятности, формулируя окончательные оценки, следует довериться суждениям самого писателя, как это тогда же сделал Ю. Олсша. Он вспоминал: «…Грин считал себя символистом. Я слышал это из его собственных уст. Разговор шел о его романе „Блистающий мир“… Я восхищенно отозвался об этом замысле. Человек летает!.. Грин разочаровал меня. Я думал – выдумка, эффектная, страшноватая, а он сказал: „Ну… это дух. Я имел в виду человеческий дух… Я символист“» (Олеша Ю. Письмо писателю Паустовскому. – Лит. газета, 1937, № 46, с. 3).

И в сегодняшних позитивных оценках романа исходными являются разные содержательные установки. Одни считают, что Грин здесь «наиболее полно выразил свое отношение к Октябрю», а именно – «восторженное приятие революции» (Кобзев Н. А. Романы Александра Грина. Кишинев, 1983, с. 33, 36–37, 39). Другие полагают, что «Блистающий мир» – это не столько роман, сколько своего рода «развернутая метафора „парения“ творческого духа». Грин «сознательно хотел видеть финал романа открытым», и это важно «не просто с точки зрения наших представлений об оптимизме, но прежде всего с точки зрения самого характера романа, его задач и жанровой разновидности» (Ковский В. Е. Реалисты и романтики. М., 1990, с. 265). Эти выводы критиков стоит прокомментировать «свидетельствами» самого Грина – и теми, что остались в черновиках, и теми, что осуществились в романс.

К работе над «Блистающим миром» А. С. Грин приступил во второй половине 1921 г. До этого (после окончания «Алых парусов») он делал наброски, но далее отрывочных записей и отдельных неоконченных глав не пошло. Представляет интерес набросок под названием «Алголь». Рукопись предваряется комментарием Н. Н. Грин, где она утверждает, что названный отрывок – одно из начал первого романа, который писатель собирался назвать «Алголь – Звезда Двойная». Это название вошло потом как прозвище Друда в «Блистающий мир» (ЦГАЛИ, ф. 127, оп. 1, ед. хр. 28, л. 1–1 об.). В рукописи рассказывается о том, как юноша Пэм ищет свою любимую Дэзи в развалинах потерпевшего землетрясение Сан-Риоля и встречает «человека с фонарем». Тот предлагает ему пойти «на одно собрание», где, как он говорит, «несколько поэтов должны были взаимно огорчить друг друга своими произведениями искусства. Знайте, что в Сан-Риолс процветают искусства; им дано движение, и довольно смелое, вроде пинка в зад. – Ничего, что я так сказал? – Искусства представлены выразительно. Ничего не печатается, но пишут углем на простынях, каждый может прочесть эти афиши. Их пишут люди, лишенные таланта и полета страсти. Кто их обидел? Весь мир. Чего они хотят? Славы. Они анатомируют слова, шрифт и знаки препинания. Они учат друг друга писать, в полной уверенности, что можно научиться таланту. Они бездарны и потому провозгласили законы, схемы, правила и рецепты. Раньше их произведения никто не читал. Теперь они печатают себя на обоях и носовых платках ручными валиками. Вы их увидите…» (ЦГАЛИ, ф. 127, оп. 1, ед. хр. 28, л. 3–3 об.). Здесь угадываются некоторые аллюзии как напоминание об особой «творческой» атмосфере в послереволюционном Петрограде, где свершившаяся революция постоянно даст о себе знать «пинками», наподобие того, как дают о себе знать подземные толчки в Сан-Риоле после землетрясения: «Город добивают силы, которых никто не видел, хотя существует несколько теорий землетрясения, считающихся авторитетными» (там же, л. 3 об.).

В другом варианте начала романа – под названием «Божий мир» – речь идет об импульсах совершенно иного рода: «внутренний толчок, схожий с настроением сна», мы испытываем, пишет Грин, когда у нас формируется, например, представление о «чужом физическом усилии», создается «образ наблюдавшегося усилия». «Поэтому, – продолжает он, – когда Ф. потерял вес, двинулся вверх по воздуху над закинутыми вверх лицами, зрители испытали потрясение, как если бы они… потеряли вес, а вместе с тем – верх и низ» (ф. 127, оп. 1, ед. хр. 62, л. 10 об.). В том и в другом наброске начало романа имело отношение к раздумьям о побудительных мотивах («толчках», импульсах) к творчеству. В черновиках находим и набросок под названием «Пояснение к действию», где писатель излагает свой окончательный план: «Друд, главное действующее лицо, обладает непостижимой способностью свободного движения в воздухе. Он бежит из тюрьмы благодаря женщине (Руне Бегуэм), предлагающей ему – в силу его способности, – абсолютную власть на земле. Но Друд – начало духовное, творческое; его внутренний мир, как ни огромен он, родствен нашему миру воображения. Эти два человека – чужие. И он уходит от нее – навсегда» (ф. 127, оп. 1, ед. хр. 3, л. 189).

«Все дело в контрасте…» – читаем в окончательном тексте романа. Таков, по мнению Друда, главный закон творчества. В соответствии именно с таким принципом создан «Блистающий мир», заключающий в образах «условно человеческих очертаний» (как сказано в самом произведении) своеобразное исследование особенностей художественной фантазии, или, вновь говоря языком Грина, «анатомию и психологию движения в воздухе». Друд становится в романе не только олицетворением романтического вдохновения, но и постоянным интерпретатором возможностей художественной фантазии. Во всех его суждениях (очень близких к соответствующим комментариям «автора») неизменно доминирует мысль о субъективно претворяющем характере творчества. Показательно, что в качестве примеров он приводит только образы, освещенные романтической традицией, – Айвенго, Агасфер, Квазимодо, Кармен…