Северное море (СИ) - Хокка Юлия

— Так уйди из криминала для начала, — назидательно произнес мужчина.

— Мы уже это обсуждали. Я – это я, и это всё – моя жизнь. Ты сам изначально… ну, ладно, не ты меня втянул, но ты тогда заменил мне всех, ты меня обучал, наставлял, а теперь ты же говоришь мне уходить? Как ты себе это представляешь? — судя по огненным ноткам в голосе, Ледяной принц начинал злиться.

Вот только, неясно, на кого он злился. На Илью? Вряд ли. Скорее, на себя самого.

— Да, я тебе это сейчас говорю, потому что я твой друг и наставник, всё верно. И, ладно, если так, то ты сам себе противоречишь. Какую сказку ты собираешься устроить Николь? Криминальную?

— Я развяжусь с Михаилом и со всеми сомнительными товарищами, продолжу только наше дело, всё будет нормально, не гони.

Снова повисла пауза, но не потому что им было нечего больше сказать друг другу, а потому что не находились нужные слова, да и понимание, что нужно говорить, а что – нет, напрочь отсутствовало. Юлий повзрослел, возмужал, и, хоть Илья и оставался его старшим другом, авторитетом, как уже было сказано, наставником, он уже не мог опекать и поучать парня. А Бехтерев пусть и понимал многое, но сам в свою же душу лезть боялся, слишком уж много затянувшихся ран и черноты там было, страшно всё это ковырять и вытаскивать на свет. Стабильность привычна, комфортна. Сложно что-то менять, когда всё уже стабильно. Даже если всё стабильно плохо.

Беркут снова глянул на парня, и в его голове промелькнула мысль: «лицо красиво, тело красиво, а душа вся переломана». Конечно же, он хотел, чтобы его друг был счастлив, какой бы путь тот не выбрал. Наверное, он даже хотел, чтобы Юлий и Николь и правда сошлись, ведь он видел, как парень страдал по этой девочке оба года, видел, с какой нежностью и теплом Ника сморит на Беха. Между этими двумя чувствовалась незримая, но очень прочная духовная связь. Не каждому в жизни счастливится встретить своего человека, с которым возникнет такое взаимное притяжение. Илья был наслышан, да и сам не раз замечал, как ребята понимают друг друга не просто с полуслова, а с полувзгляда. А еще он видел, как девушка повлияла на Юлия. Даже когда между ними еще ничего не вспыхнуло, а парень только начал рассказывать о некой особе, заигравшейся в детектива, уже тогда стали заметные первые изменения. Николь сделала Беха мягче, нежнее, добрее, пробудила в нем свет, который довольно долго скрывался в непроглядной тьме его души.

Однако, наслушавшись про «чистоту, непорочность и детский взгляд на мир» этой юной девушки, Беркут одобрял решение парня разорвать с ней связь, чтобы не втягивать её в их ужасный мир, полный криминала, смертей, дерьма и крови. Свое мнение он не менял вплоть до появления Ники уже в его жизни, когда та, подобно гораздо более молоденькой и наивной девушке, пыталась вернуть Беха, не в силах перешагнуть свои чувства. Но теперь, понаблюдав за этими двумя, он усомнился в правильности такого решения. Они любили друг друга, они нуждались друг в друге. Вот только совесть и ответственность не позволяли Илье признаться в этом им обоим.

Николь зацепила и его. Мужчина сам разглядел и прочувствовал её «ангельский свет», проникся к девушке, глядя на её страдания, на попытки отыскать Юлия. Да и просто сама по себе она ему понравилась. Милая, красивая, интересная девочка. Приятная очень, воспитанная, добрая. Хорошая, если одним словом. Сначала Беркут испытывал к Нике простую чисто человеческую симпатию, но та быстро сменилась на подобие братских чувств с постоянным желанием помогать, поддерживать, просто находиться рядом. И это даже не было чем-то новым и необычным, когда-то он точно также стал некровным братом Юлию и Итану, да и неплохо в подобном ключе общался с парочкой других молодых ребят. Вот только, в какой-то момент, глянув на Николь, Илья почувствовал, как вспыхнула совершенно другая искорка. Он увидел в ней девушку, молодую женщину, исключительно очаровательную, нежную и чуткую. Нельзя сказать, что мужчина влюбился, нет, но что-то особенное возникло. Он ничего от неё не хотел, не хотел сделать её своей, не хотел в сексуальном или эротическом плане, не хотел даже взаимности, хотел только быть рядом и защищать. Даже от Юлия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дергаешься? — спросил Илья, заметив, как его друг нервно стучит одним пальцем по рулю.

— Нет. Но предчувствие нехорошее.

— У меня тоже, если честно… Но не сомневаюсь в тебе ни на секунду, брат. Ты справишься. Теперь просто обязан со всем справиться, тебя дома любимая девушка ждет.

— Вот из-за этого и нервничаю. Ненавижу чертову ответственность, но иначе никак, видимо. Мне, блин, страшно, но не умереть страшно, а её оставить страшно, понимаешь?

— Понимаю.

— У тебя по этой же причине нет женщины?

— Ты же знаешь, тут всё сложно. Я слишком деревянный для чувств и привязанностей, — Илья постучал себя кулаком по груди.

— Я уверен, ты еще встретишь свою принцессу, брат, — на прекрасном лице засияла улыбка. Юлий подумал о своей принцессе, о Нике.

Машина продолжала нестись вперед по ночной дороге, мужчины, обычно такие спокойные и холодные, ерзали, дергались, не могли избавиться от чувства волнения, тревоги и ощущения неприятного напряжения, подобного тому, что бывает в воздухе перед грозой, но никто из них не уделял этому особого внимания, они просто не могли осмелиться даже подумать о плохом.

— Илья, слушай, я для Николь подарок заказал, подвеску, если что-то пойдет не по плану, забери и передай ей, ладно? На заправке остановимся, скину тебе ссылку на продавца и номер заказа.

— Ладно, но давай ты сам передашь, идёт? Ты умный парень, не делай глупости, и все будет путем.

— Дай Б… кхм, надеюсь. Кстати, я принцессу за всё это время уже раз двести рисовать пытался, так и не получилось, представляешь? Вроде, внешне похожа, но лицо выходит пустое, взгляд пустой, и это всю схожесть с моей реальной Никой просто в ноль убирает.

— Ничего, еще нарисуешь, подаришь, думаю, ей понравится.

— Ну, да… Беркут, еще одна просьба есть… Можно?

— Давай, — покрутив головой, Илья размял затекшую шею.

Помолчав, всё также не отрывая глаз от ровной ленты дороги, Юлий негромко произнес:

— Нике понравилась Финляндия. Очень. Я обещал, что куплю ей дом в Хельсинки…, — он снова сделал паузу, — если я умру, то, если у тебя получится, продай мою недвижимость тут и купи ей дом там, пожалуйста.

— Что, уже умирать собрался? В двадцать семь, как Кобейн? Не рановато?

— Не собрался, я не рок-звезда, меня в клуб не примут. Просто. На всякий случай прошу.

— Ладно.

— Она должна быть счастлива, Илья, понимаешь? Просто должна быть счастлива, как никто другой, — излишне эмоционально произнес парень. — И я все, что смогу, для этого сделаю, а если не успею, то заранее, как обычно, прошу о помощи тебя.

Юлий снова крепко вцепился в руль обеими руками. Его губы были плотно сжаты. Внимательно посмотрев на него, Илья дал единственный ответ, который только мог дать:

— Не беспокойся, Бех, в случае чего, я позабочусь о ней. Обещаю.

========== Ч2. Глава -19- ==========

Маленькое уютное кафе полностью наполнял запах ароматного кофе, лучи утреннего солнышка, проникающие сквозь широкие окна, освещали круглые белые столики, большинство из которых в такое раннее время еще пустовали. Мимо по тротуару шустро пробегали вечно куда-то спешащие люди, уже заметно отвыкнув от московского гиперактивного ритма жизни, я с некоторым непониманием наблюдала за ними через стекло и, подпирая рукой подбородок, ждала подругу.

Наконец, дверь открылась, и внутрь впорхнула девушка в легком светлом платьице, оглянувшись по сторонам, она заметила меня и тут же заулыбалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ника! Привет! Я так рада тебя видеть!

Я встала из-за столика, и мы крепко обнялись.

— Даш, а я-то как рада! Я так соскучилась, боже! — с непреувеличенной радостью воскликнула я.

Сначала мы долго болтали о всякой ерунде, о незначительных, но интересных новостях, Даша расспрашивала меня о переезде и жизни заграницей, и только где-то спустя полтора часа пришло время для сообщения друг другу более значимых вещей. Первой это сделала подруга: