Слепое пятно (СИ) - "Двое из Ада"

«А если отчим Богдановых следил за их партнерами, значит, и Леха в том же списке…»

Тот же день. Сомнения

«Бермуда» в понедельник была совсем другим местом, нежели в выходные. Первое утро после двух дней бессонного кутежа выглядело, как нечто среднее между сценой без декораций — и квартирой, в которой недавно закончилась бурная вечеринка. До самого открытия здесь кипела спешная уборка, вовсю шла ревизия продуктов для кухни и бара. Антону было стыдно, что он явился в такое время. Но у него появился повод не медлить, когда он узнал, что Влад навещал здесь Леху, а это значило — почти все в сборе. Да и пространство клуба всегда удивительным образом отражало то, что происходило у Горячева на душе. Сейчас он чувствовал себя именно так: будто внутри кто-то истерически оттирает предназначенные для новых гостей кожаные сиденья с моющим средством, перетаскивает туда-сюда ящики и пытается починить слетевшие базы данных с бронью столов… А вот-вот нужно показывать это людям. Вот-вот они заглянут и заметят, что твоя безукоризненность — не жизненная константа, а результат работы в условиях убойного стресса.

— Антоха! Сколько лет! — кинулся Котков на Горячева, стоило тому переступить порог почти всегда пустующего в открытые часы начальственного кабинета. — Впервые, сука, показался с рождения — ни за уши не оттягали тебя, ни по заднице не треснули…

— Вот да, Горячев! Так что берегись там, когда праздновать будем, я лично тебя буду и шлепать, и тягать, чтобы не выпендривался больше, — заулыбался Влад и налетел на Антона и Леху сверху, стискивая в удушающих ревностных объятиях.

Горячев выдохнул и рассмеялся. Под ключицами расплывалось странное щекотное чувство. Ему казалось, что вот он, вернулся домой из долгой, может, месячной поездки. И если оглянуться — так и получалось. Почти месяц Антон был чужим человеком — прятался, пропадал… Все было не так, как должно. А теперь? Ему предстояло самое трудное: посадить новую версию себя на старое место.

— Я тоже охренеть как по вам скучал, — усмехался Антон. — И поговорить хотел с вами как раз об этом… Насчет того, когда будем праздновать. И как. Ну, я обещал сюрпризы… Но кое-какие детали я должен вам открыть.

Открывать детали порожняком, конечно, было бы неправильно. Горячев чувствовал себя чертовски благодарным перед Лехой: тот достал им виски (кроме Влада, который вовсю сосал какой-то особенный китайский чай). Вместе с теплом в желудке и по языку растеклась приятная расслабленность. Нервничал Антон не меньше, но говорить было — точно легче.

— В общем, я уже упоминал, что к нам кое-кто присоединится, — объявил он после первого стакана, когда все братские прелюдии окончились, а тост «С наступившим, красава, и не смей превращаться в деда!» был успешно обмыт. — Ну и во-первых, конечно, я надеюсь, что вы будете не против увидеть Богдановых… Лев Денисович спонсировал.

«Что же ты за человек такой, что тебя по имени-отчеству до сих пор называть так легко?» — ухмылялся про себя Горячев, пытаясь определить, сделал он так вынужденно — или с естественной иронией?

— Что это Богданов так расщедрился? — неуверенно переспросил Влад. После он окинул взглядом Леху, сделал свои выводы и посмурнел. — Я, конечно, не против, они в целом кажутся приятными ребятами… Но прямо чтобы на день рождения? Еще и такой подарок? Простому сотруднику?

— Ну, это не за то, что я их сотрудник, — Антон спрятал взгляд в стакане. Он не собирался врать. Просто действовал, как настоящий пиарщик: выставлял вперед только то, что могло сработать с этой аудиторией. — Я не хотел вам рассказывать этого всего раньше, волновать… Переживал сам слишком сильно. Мы с ними («Особенно с ним», — думал Горячев и не произносил.) сблизились, но не на почве сотрудничества, там, или чего-то в этом духе… Это, знаете, что-то из серии «друг познается в беде». Вы же помните, я рассказывал про подброшенные документы, про какую-то слежку, про их сисадмина, который пропал?

Горячев поднял голову. На него напряженно и выжидательно смотрели две пары глаз. Конечно, они помнили — и наверняка надеялись скоро забыть, потому что Антон обещал закончить все по истечении контракта. А теперь он в представлении друзей словно пытался запрыгнуть в уходящий поезд, пункт назначения которого — совсем не райский уголок. Возможно, отчасти это и правда было так.

И все же Антон продолжил рассказ. Начал с того, что с его влюбленностью что-то пошло не так («Все было странно и неясно, я стреманулся и психовал».), — и после сразу переключился на эпизод, произошедший дома у Горячева в день, когда они с Владом утром встретили возле подъезда Льва. О нем, впрочем, ни слова — детали о «хозяйке» остались за закрытыми дверями. К Антону домой пришел Роман, рассказал о произошедшем с ним, о слежке. Возникли новые вопросы к Богдановым.

— Они сами испугались, что возле них появились жертвы. Это их давняя война, как они говорят… — объяснял Горячев. — Я не думаю, что могу делиться деталями, это их секреты… Но, так или иначе, я оказался там, я совал в это нос, я помог им, чем мог. Хотя бы приютил человека… Мы сцепились, сблизились. Так вышло. Я понимаю, что со стороны это звучит, как будто я крепко встрял…

— Так ты и встрял, — Котков со вздохом хлопнул дном стакана по столу. — Горячев, зачем ты вообще к ним полез? Не совсем разумно говорить с людьми, которых винит избитый до полусмерти парень, а?

— Он тоже оступался достаточно, чтобы оказаться в итоге в этой ситуации, — Антон дернулся. — Если это и вина, то только общая. Я Богдановым доверял, знал, что Лев переживал из-за Романа. Ну… Точно был уверен. И теперь я им доверяю. Каждому из них. Просто поверьте мне — там невозможно было сомневаться…

Горячев потупился и покачал головой. Рассказ выходил нескладным. Реальность тоже не выглядела, как ровное полотно повествования, но все же была последовательнее. Горячев уповал лишь на то, что друзья дадут ему право переживать настолько, чтобы откровенно недоговаривать — от волнения, от страха.

— Ну хорошо… Хорошо, допустим, — нехотя соглашался Леха. Антон узнавал этот тон: Котков вел себя так, когда превращался в «старшего» в семье и начинал напряженно думать, как бы исправить чужой косяк. — Но ты все равно на каждом этапе имел возможность отказаться от всего, Антон. Откреститься. Если у тебя там даже с бабой твоей, вроде, все кончилось, так какая связь…

Горячев молчал. Он не знал, как отвечать. Казалось бы, скажи правду целиком — все склеится, сложится. Но язык словно онемел во рту. Теперь, выдав все плохое, Антон боялся, что вещи, которые он для себя считал хорошими, другим покажутся чем-то больным. Как он в первое признание принял Богданова за извращенца и манипулятора — так и друзья имели право думать подобным образом. Горячев думал, что со стороны он может выглядеть павшим. Купленным. Привязанным к ситуации всеми правдами и неправдами, одурманенным. Здесь никто не рассудит, что это любовь. Потерять снова — эта мысль пугала Антона больше всего.

— Значит, — сканировал взглядом Горячева Вовин, — с бабой ничего не кончилось, я так понимаю. Вот он туда и лезет. Мне кажется, или там, где Богдановы, везде проблемы и все идет по одному месту?

— Ну, скажем, не везде… — задумчиво качнул головой Леха, потирая подбородок. На его стороне еще была мощная сила — благодарность. — Хотя и с этим теперь могут быть проблемы, так, Антон?

Горячев отвечал честно: «Я не знаю», — и вместе с тем передал все, что сегодня услышал от Насти и Романа.

— Такого развития событий никто не ожидал, Лех. Но я уверен, если появятся какие-то проблемы, они сделают все, что можно. У Богдановых в порядке с ответственностью и с тем, чтобы держать слово. Они не кинут своих.

Антон сделал недолгую паузу, позволяя себе и другим переварить рассказ. Глотнул еще виски — а после виновато улыбнулся и добавил:

— В любом случае пока все относительно спокойно. Мне сделали такой подарок, и я хочу, чтобы вы с Аленой приехали. Настя тоже будет, свои как-никак. Рома — я их зову… И Богдановы. Мы проведем какое-то время вместе, пообщаемся. Вы сами все увидите. Они хорошие люди, просто со своими обстоятельствами.