Балканский венец - Вук Задунайский

Пока друзья Птолемея, обуреваемые злом, делили мир, он испросил себе Египет и тело своего царя. Ему не отказали – ни то, ни другое новых властителей мира не заботило. Птолемей же приказал забальзамировать тело по всем правилам и перевез его сперва в Мемфис, а потом, уже спустя много лет, – в роскошную гробницу, которую по приказу его возвели посреди Александрии. Саркофаг был выточен из цельного куска горного хрусталя, оправленного в золото и серебро и инкрустированного самыми дорогими каменьями, какие только можно было найти в подлунном мире. Александра Великого по желанию царя почитали теперь наравне с Сераписом и двенадцатью богами. Каждый год в его честь проводили игры, которым позавидовали бы Афины.

Птолемей часто приходил к своему царю и брату. Он старел, смерть уже спешила к нему, и это тревожило царя. У него было два сына-наследника. Если он умрет в их присутствии, случится то, чего нельзя допустить, – для этого он слишком любил своих детей. Если же смертный миг настигнет его вдали от родных, рядом с чужими людьми, то дух царя Азии вселится в них и те непременно пойдут войной на сыновей царя, чего Птолемей тоже допустить не мог. Посему и терзали его невеселые думы. А время смерти меж тем неумолимо приближалось…

Однажды царь Египта заснул в усыпальнице, и ему привиделся Александр, говоривший ему: «Брат! Ариманы не уйдут из этого мира. Но на каждого из них найдется свой Александр и свой Птолемей. И неизвестно еще, кто одержит победу. Они будут приходить и уходить. Мы – тоже. Эта битва будет длиться вечно, и тебе выпало участвовать в ней. Гордись этим, как ты гордился Гавгамелами и Иссой. Я верю, ты найдешь средство одолеть нечистого. А я… Я еще вернусь, обещаю. Мои обещания хоть чего-нибудь стоят?» И тогда постиг Птолемей, что пусть и не без помощи его, Птолемея, Александр все-таки остался непобежденным. Дух нечистый бродил по свету, продолжая темное бытие свое в сердцах людских. Но и дух Александра теперь рано или поздно придет в мир в не известном никому обличье, дабы сразиться с тьмой и одолеть ее. Жаль, не увидеть этого царю Египта.

И тогда голова его снова склоняется на грудь, а писцы снова слышат его шепот: «Неарх… Пердикка… Пифон… Селевк… Гефестион… Александр…» Шуршат перья о папирус:

«Возлюбленные дети мои!

Боги уже зовут меня, и я, Птолемей Сотер, царь Египта, готовлюсь предстать пред ними в темных безднах Аида. Я поведал вам об Александре, великом воине и мудром царе, властителе мира и сыне бога, одолевшем огонь, воду, воздух и землю. И даже смерть. Поведал всю правду о его жизни и бессмертии и о духе царя Азии, которого персидские жрецы называют Ариманом, а иные – Амирани, о его противоборстве с Александром и победе последнего».

Александр, Искандер, Зуль-Карнайн…

Македонские воины не по зубам смерти. Все ветры Посейдона не помешают путям их пересечься снова, на перекрестке миров, в преддверии новой битвы – самой великой и страшной изо всех, в которой боги и титаны вновь будут сражаться бок о бок с людьми. А пока – ждите назначенных сроков и стучите железом о железо, ибо нет для мужей македонских звука более ласкающего их слух, нежели меч, ударяющий о меч…

Сворачивают писцы папирусы свои, написав на них последние слова:

«С дозволения богов записано в Александрии со слов Птолемея, царя Верхнего и Нижнего Египта, правителя Мемфиса и Александрии».

Птолемей правил долго. Ему удалось сохранить мир и согласие во всем Верхнем и Нижнем Египте и избегнуть тех бедствий, кои обрушились вскоре на империю Александра. Обошли его народ стороной и разрушительные войны диадохов. Потому и нарекли его Сотер, что значит – Спаситель, хотя никому не ведомо было доподлинно, кого и от чего он спас. Одни считали, что первыми Сотером его прозвали жители Родоса, когда он спас их от Антигона, другие называли его так за то, что когда-то спас он царя Александра в Индии. Диодор же полагал, что Сотером царя Египта прозвали за то, что он спас египтян от жестокого наместника Клеомена, назначенного еще Александром.

Когда же пришло время смерти, царь Египта сделал соправителем младшего своего сына, а сам ушел от мира, оставив царство новому Птолемею. Рыбаки видели, как целыми днями он, облаченный в простой хитон, сидел на берегу моря и слушал прибой, смотря на север, будто тщился увидеть там свою Македонию. А непогоду царь проводил в кузне, где и спал ночами на простой лежанке, а когда не спал – наблюдал за тем, как молоты бьют по наковальне. Любил он слышать звон железа о железо, почитая звук этот превыше гимнов. Говорят, что так он и умер. Не побежденный нечистым духом.

Вместо послесловия

Балканы: край победившего мифа

Речь у нас пойдет главным образом о балканских мифах. Но и не только о них.

1. Сказка ложь, да в ней намек…

Все еще веря, что их земля там, где покоится прах их предков и где разбросаны их исторические памятники, они продолжают сражаться в давно проигранных битвах… Они исповедуют… приверженность таким идеям, как индивидуальная жертва, коллективное имущество, абсолютная истина и Господня справедливость, которые в цивилизованном мире давно релятивизированы и развенчаны. Не ощущая глобальных потоков, эти создания обречены на единственный доступный им способ существования – исторический мистицизм, иррациональность, коллективизм и насилие…

Слободан Наумович, «Балканские мясники»: мифы и заблуждения о распаде Югославии»

Некий мыслитель заметил однажды, что сербы – это единственный народ, для которого национальную стратегию заменяют мифы и который свои самые большие поражения чтит как победы. Неудивительно, что на этой плодородной, щедро удобренной мистицизмом почве произрастают плоды столь богатые, что уже много поколений фантастов и мистиков всех мастей пожинают на Балканах богатый урожай, конца и края которому покамест не видно. К сожалению, в России балканские мифологические изыски воспринимаются почти как тропическая экзотика, даром что русские и многие балканские народы (сербы, черногорцы, хорваты и др.) относятся к единой славянской семье. Но если взять какой-нибудь балканский миф и хорошенько его «потереть» – то окажется, что он весьма похож на привычные нам «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». А песни о царе Душане Сильном и его юнаках окажутся очень созвучны былинам киевского цикла о князе Владимире Красное Солнышко и богатырях.

Но если бы дело ограничивалось только привычным мифом, то это был бы просто еще один миф, в чем-то похожий на наш исконно-посконный, в чем-то – отличающийся от него темпераментом, напряженностью и оголенностью нерва, не более того. Основная «засада», подстерегающая ценителя балканской мистики, заключается в том, что Балканы – это не только край победившего мифа. Это еще и место начала мировых войн. Именно из Сербии (по крайней мере так считают не только сами сербы, но и их политические оппоненты) тянутся корни обеих мировых войн. И не исключено, что третьей тоже, ибо прецедент Косово – это не только спорная и в высшей степени сомнительная геополитическая реальность, но и многовековые огнеопасные мифологические наслоения, к которым приделан зажженный фитиль современных синтетических мифозаменителей, и все это – на пороховом складе Европы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});